Евгений Гаркушев - Беспощадная толерантность (сборник)

Женя почувствовала легкий укол беспокойства.

– Зачем это? Я не совершало никаких противоправных действий. Доложило о местонахождении чудовища, вызвало полицию… Я юрист, и знаю законы.

Альбинос внимательно посмотрел на нее.

– Отлично, – произнес он. – Вы знаете законы. У меня на руках запись вашего звонка в нашу диспетчерскую службу. Вы трижды говорили о чудовище в третьем лице единственного числа с использованием гендерной идентификации. Вы использовали запрещенную терминологию.

– Это административное нарушение, – перебила его Женя. – В лучшем случае. Если органы правопорядка не считают возможным посчитать смягчающим обстоятельством мою активную гражданскую позицию, я готова заплатить штраф…

– Ого, – присвистнул толстяк. Они с альбиносом переглянулись.

– Извините, – смутилась Женя. – Я немного не в себе… в любом случае, я могу оплатить штраф и направить вам платежное поручение по почте…

– Вам придется проехать с нами, – сказал альбинос. – Советую взять с собой теплую одежду.

– Но почему? – Женя отступила на шаг, но толстяк тут же поднял пистолет, и она остановилась как вкопанная.

– Общение с чудовищем нанесло вред вашей психике. – Альбинос бубнил заученные фразы, словно автомат. – Вам необходимо пройти психологическую коррекцию. Это займет всего пару месяцев, и к тому же совершенно бесплатно. Вашему работодателю мы сообщим…

В дверь резко, требовательно постучали. Толстяк повернулся, чтобы открыть. Ствол пистолета отклонился и смотрел теперь в пол.

Это Вадим, подумала Женя, чувствуя, как радостно забилось сердце. Он пришел, чтобы спасти меня, он убьет этих красноглазых ублюдков, и мы уедем отсюда, уедем далеко-далеко, в Китай, туда, где женщинам можно делать комплименты, где слепых называют слепыми, а уродов – уродами…

Дверь распахнулась, и она увидела за ней жестко накрахмаленные белые халаты и розовые пятна одинаковых лиц.

– Ну, наконец-то, – буркнул толстяк. – Мы уж думали, опять самим везти придется…

Тогда Женя повернулась и побежала. Бежать ей было некуда – слишком мала была квартира, – и она рванулась к окну. По мягкому ковру, по раскиданному дивану, еще хранившему тепло их с Вадимом тел…

Они и не надеялись его поймать, поняла она вдруг, он все время опережает их на несколько шагов… Они с самого начала ехали только за мной…

Пули ударили Жене в спину, когда она была уже на подоконнике.

У меня красивые ноги, думала она, летя в пятидесятиметровую пропасть. У меня такие красивые ноги…

Олег Дивов

Между дьяволом и глубоким синим морем

«…Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить… Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать… художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства… Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности… Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее».

Апрель 1981 года, юг США

Сержант-детектив Вик Рейнхарт прибыл на место уже к шапочному разбору: мостовая покрыта толстым слоем битого стекла, дом напротив весь в пулевых оспинах, преступник вообще в решето, спецназ раскладывает своих по машинам «Скорой помощи», эксперт-криминалист уныло бродит от одного белого силуэта к другому. У того парня был «Ругер-Мини» с тридцатизарядным магазином, и стреляла эта падла – в смысле, не винтовка, а эта падла – резво, как из автомата.

Репортеры еще не слетелись на дерьмо, зато через оцепление ломится грузовик компании по эксплуатации лифтов – всегда бы так.

Пару минут Вик и Лора топтались на месте, оглядываясь и привыкая: чего они раньше видали в своем «отделе убийств», поножовщину да бейсбольнобитие, ну, для разнообразия, утюгом по голове. До провинциального Джефферсона как-то не дошла мода на любительские холокосты с применением гражданского оружия. Тут бабахали редко и по закону: мирные жители валили грабителей. Еще наши, было дело, ловили злостного угонщика, стреляли по колесам, рикошетом порвало ухо карликовому шпицу – попробуй нарочно так попади, – хозяйка собаки подала в суд, с тех пор нам запретили стрелять по колесам…

Копы шутили: вот мы ловко устроились, на такой работе только от старости помирать.

Еще вчера шутили.

– Прогресс, мать его, не стоит на месте. Каждой деревне – по маньяку! – сказала Лора.

Очень ей не хотелось идти опрашивать свидетелей. Но именно сегодня начинать должна была она. Лучше, чтобы она. А Вик поднялся на крышу поглядеть, что осталось от «снайпера»… И спустился вниз с ответом на самый главный вопрос. Пять минут, и дело вроде бы яснее ясного, а ни черта подобного.

Картина преступления оказалось на редкость прозрачной и столь же загадочной. Все понятно, как оно было, только поди пойми, зачем.

Ты же не маньяк, куда тебе в его логику вкопаться.

Около полудня человек, которого уже к вечеру вся Америка будет звать «джефферсонским снайпером», поднялся на крышу. Разобранную винтовку он нес в футляре от гитары – тоже, конечно, заметная штука, но не пугает людей. В плечевой кобуре у него был револьвер тридцать второго калибра. Обычно маньяки-убийцы запасаются боеприпасами и провизией: гулять так гулять. У этого только бутылка колы, один магазин к «Мини» и шесть патронов в барабане «смита». И портативная рация, настроенная на волну женского такси. Модная штука, недавно у нас – в смысле, не рация, а такси для баб. У англичан идею подхватили. Кстати, неплохо для профилактики разбоя и насилия.

Офис такси был в доме напротив, а на лавочке у дверей курили девчонки: четверо водителей, исполнительный директор компании, тоже по совместительству водила, и секретарша, она же уборщица. Некоторые страшные, особенно исполнительная, а вот секретарь очень даже ничего блондиночка. Кстати, именно ее стрелок пощадил. Трудно поверить, что такой меткий и быстрый ублюдок, с его-то талантом валить по человеку в секунду, упустил добычу, парализованную ужасом. Да они там, в общем, все застыли, когда началось – шмаляй на здоровье. Естественная реакция, если рядом ударяет пуля: замереть и сжаться хотя бы на мгновение, спросите любого снайпера. Преступник не был снайпером, зато был, как потом узнали, охотником, а дичь удирает, не раздумывая, вот он и насобачился, растуды его туды.