Роман Злотников - Время Вызова. Нужны князья, а не тати

Он как раз заканчивал с третьим, когда слева, со стороны башни, послышался ритмичный приглушенный звон. Андрей развернул танк. Ого, противник открыл огонь на поражение. Он издевательски захохотал:

— А вот это зря-а-а, ПАЦАНЫ… Для того чтобы пробить мою броню, надо иметь калибр не меньше ста миллиметров, а не сраные девять.

Он зло рванул кулису. Танк захрустел гусеницами по битому кирпичу и буквально прыгнул вперед. Трое придурков, лупящих по танку из пистолетов, вопя, брызнули в стороны. Андрей притормозил, примерился и направил свой «Т-72» в ближний угол ненавистного дома. Тот задрожал и осел на танк всей своей немалой массой. Торсионы заскрипели. Андрей переключил передачу и рванул кулисы. Старина «Т-72» не подвел. Взревев дизелем, он выкарабкался назад, сопровождаемый грохотом осыпающихся кирпичей. Андрей развернул танк, нацелившись на соседний угол, и остановился. Он не хотел убивать тех, кто в доме, а значит, надо было дать им время выскочить. Через несколько мгновений на двор вывалилась целая толпа орущих полуодетых женщин, вопящих детей, кутающихся в халаты и пледы мужиков. Андрей газанул, ревом дизеля подгоняя тех, кто еще задержался в доме, и уже положил руку на рычаг переключения передач, как вдруг его внимание привлек какой-то тип в вызывающе элегантном костюме и с «испанской» бородкой, стоявший в стороне, у бассейна. В отличие от всех остальных, он не орал, не бегал и вообще стоял совершенно спокойно, будто наслаждаясь всем происходящим. Видно почувствовав, что Андрей на него смотрит, тип поднял руки перед собой и несколько раз торжественно приложил ладонь к ладони, будто демонстрируя аплодисменты, а затем сложил руки на груди, как бы давая понять, что готов и дальше наслаждаться зрелищем. Андрей хищно усмехнулся и включил передачу…

Глава 2

— Все готово, Вить.

Танечка, секретарь директора, выложила на стол его трудовую книжку. Виктор не глядя сгреб ее со стола и сунул в карман. А что там смотреть? Все давно известно — уволен по статье, за нарушение трудовой дисциплины. Можно сказать, «волчий билет».

— Зря ты так, — расстроенно произнесла Танечка. — Повинился бы — Алевтина Михайловна и простила.

— Может, и зря, — тихо буркнул Виктор, — да только теперь уж ничего не изменишь.

В этот момент дверь директорского кабинета распахнулась и на пороге появилась сама Алевтина Михайловна. Танечка тут же выпрямила спинку и напустила на себя строгий вид. Не дай бог директриса подумает, что ее секретарша любезничает с выгнанным с позором учителем…

— Вот, Крагин, распишитесь в получении, — холодно произнесла она, пододвигая к Виктору копию приказа о его увольнении. Виктор наклонился и размашисто поставил свою подпись, затем выпрямился и скользнул по директрисе спокойно-независимым взглядом. Взгляд Алевтины Михайловны был насмешливо-высокомерным.

— Ну спасибо, Татьяна Алексеевна, — буркнул Виктор, — пошел я.

— Всего хорошего, — равнодушно бросила Танечка, склоняясь над пишущей машинкой…

Когда за спиной Виктора захлопнулась дверь приемной, Алевтина Михайловна покачала головой.

— Да-а, гонору в нем…

— Подумаешь… — подобострастно поддакнула Танечка, — строят из себя.

Директор бросила в ее сторону одобрительный взгляд.

— Ничего, сейчас побегает без работы — пообломается. Или в грузчики пойдет… Ну да ладно, что мы все о нем да о нем, зайди, мне продиктовать надо…

На ступеньках школы сидели пацаны из секции. Увидев его, они вскочили на ноги и хором, но вразнобой поздоровались:

— Здравствуйте, Виктор Петрович.

— Привет, ребята!

Виктор остановился и пожал каждому руку, чувствуя себя несколько не в своей тарелке под обстрелом детских глаз, в глубине которых отчаянно горела надежда на чудо. О его конфликте с директрисой знало множество народу. И о том, что педсовет постановил уволить его «по статье», тоже. А это означало, что и секция также накрывается медным тазом. Ибо доступ к спортзалу ему тоже перекрывали напрочь, а педагога с такой записью в трудовой книжке в другую школу никто не возьмет. Снимать зал? Это означало резко поднимать плату за занятия. А из тех пацанов, что ходили к нему заниматься, две трети не могли платить больше, чем уже платили. Вернее, даже три четверти…

— А вас все-таки уволили? — не выдержал Стасик, самый маленький и шустрый из всех.

— Да. — Виктор расстроенно кивнул. — Так уж получилось, простите…

Пацаны тут же загалдели, перебивая друг друга, стали уверять, что они все понимают, и так и надо, и эта директриса сама…

— Так, стоп! — вскинул руки Виктор. — Инин, Патрушев — упор лежа, десять отжиманий!

Инин молча упал на руки, а Толька Пагрушев возмущенно вскинулся:

— За что?

— Подумай! — качнул головой Виктор.

— Да ведь она ж… — начал тот, но, наткнувшись на спокойный взгляд Виктора, сник и опустился в положение упор лежа. В секции действовало суровое правило. Оценивать можно каждого — хоть сверстника, хоть президента, но высказывать суждение или критиковать — только тех, по сравнению с которыми ты сумел добиться большего. Поэтому взрослые для пацанов были как бы вне критики. Мол, сначала вырастите, станьте кем-то, а уж затем… Как-то раз, во время очередного пьяного выверта нашего Гаранта в раздевалке разгорелся жаркий спор. И Виктор прекратил его фразой:

— Один умный человек сказал: «Как жаль, что все, кто знает, как управлять страной, уже работают таксистами и парикмахерами».

— Виктор Петрович, — разгоряченно встрял Пагрушев, — неужели вы считаете…

— А ТЫ, Пагрушев, еще даже и не парикмахер, — закруглил разговор Виктор и жестко закончил: — Все ясно?

— Ясно-о… — уныло протянули остальные, и разговор увял. Наверное, такой подход был не слишком правильным, но Виктор терпеть не мог людей, которые громогласно ругают всех и вся, а свое собственное дело делают из рук вон плохо, находя для этого сотни «железных» оправданий: и начальники у них идиоты, и подчиненные уроды, и сослуживцы все вокруг лентяи и бездари, и в стране бог знает что творится — а вы хотите…

— Значит, так, ребята, — начал Виктор, — секция у нас пока распускается. Что будет дальше — посмотрим. Если будет возможность — поддерживайте форму, но только общефизическими упражнениями. Никаких бросков и спаррингов на необорудованных площадках — поломаетесь.

— Виктор Петрович, а поход?

Каждое лето они с пацанами ходили на байдарках по рекам и озерам. Однако получится ли что-то на следующее лето, Виктор не мог представить даже и без проблем с увольнением. Спортклуб, в котором они брали напрокат лодки и палатки, был на грани закрытия. Людям как-то перестало быть интересно все — от собственного здоровья до открытия мира, все бросились зарабатывать деньги…