Питер Уоттс - Водоворот

— Подожди секунду. — На схеме только что погасла звезда. А потом еще одна. И еще три. Двадцать. Сто.

Все белые. И все на периферии.

— Мы теряем сигналы тревоги. — Ахилл увеличил область, где огоньки только что исчезли. — Но по краям. Никакой активности рядом с ядром.

Команды на отмену не могли прыгнуть так далеко и с такой скоростью. Дежарден уменьшил фильтрацию; теперь он видел не только автономные сигналы тревоги, но и маленькие программы, посланные для их отзыва. Пакетные файлы и ехе-файлы. Наблюдал за дикой фауной. Видел…

— У нас акулы. Жор и кормежка на узле коммутации 1433. Процесс расширяется.

* * *

Арпанет [6].

Интернет.

Просто «Сеть». Что звучало не так самонадеянно во времена, когда других не было.

Термин «киберпространство» протянул чуть дольше, — но пространство подразумевает большие пустые панорамы, светящуюся галактику иконок и аватар, галлюциногенный мир грез в цвете на сорок восемь бит. «Киберпространство» не похоже на мясорубку. Там нет чумы и хищников, нет тварей, которые живут долю секунды и бесконечно треплют друг друга за глотки. Когда на сцену вышел Ахилл Дежарден, «киберпространство» уже превратилось в словечко из разряда фэнтези, поселившись где-то рядом с «хоббитами» и «биоразнообразием».

Потом появились «луковица» и «метабаза». Новые слои постоянно ложились на старые, и какое-то время каждый был свободен от перегрузок и статики, которые одолевали их предшественников. Показатели параметров росли с каждым поколением: больше скорости, больше объема, больше мощности. Информация неслась по проводникам из оптоволокна, ротазана или квантового вещества настолько прозрачного, что само его существование ставилось под сомнение. Каждое десятилетие зверю прививали новый скелет; потом каждые несколько лет. Каждые несколько месяцев. Мощность и экономика шли вверх нога в ногу, пусть их подъем был и не настолько крутым, как во времена Мура, но все же довольно резким.

А сзади расширяющийся фронтир нагоняла порода законов куда более древних, чем закон Мура [7] .

Все дело в паттерне. Не в выборе строительных материалов. Жизнь — это информация, сформированная естественным отбором. Углерод лишь мода, нуклеиновые кислоты — необязательные аксессуары. Всю работу могут выполнить и электроны, если их правильно закодировать.

Все вокруг лишь Паттерн.

А потому вирусы родили фильтры; фильтры родили полиморфных контрагентов; полиморфные контрагенты родили гонку вооружений. И это не говоря уже о «червях», ботах и специализированных автономных инфоищейках, которые были так необходимы для законной торговли, жизненно важны для процветания любого учреждения, но так нуждались, так требовали доступа к защищенной памяти. А где-то на окраинах фанаты Искусственной Жизни занимались своими «битвами в памяти», симуляциями Земли, генетическими алгоритмами. И в конце концов всем им надоело бесконечно перепрограммировать своих миньонов в борьбе друг против друга. Почему бы просто не встроить пару генов, пару случайных генераторов чисел для разнообразия, а потом позволить естественному отбору сделать всю работу?

Вот только естественный отбор чреват одной проблемой: он все меняет.

А в сети он все меняет очень быстро.

К тому времени, как Ахилл Дежарден стал «правонарушителем», термин «луковица» почти не употреблялся. Один-единственный взгляд внутрь мог объяснить, почему. Если б вы смогли понаблюдать за беспрестанным совокуплением, хищничеством и видообразованием, не получив мощный эпилептический припадок из-за быстроты изменений, то поняли бы, что для такого подходит лишь одно слово: «Водоворот».

Разумеется, люди до сих пор в него заходили. А что им оставалось делать? Центральная нервная система цивилизации уже больше века существовала внутри гордиева узла. Никто не стал бы выдергивать розетку из-за каких-то остриц.

* * *

Теперь некоторые из изначальных сигналов тревоги тащились через Водоворот с кишками, выпущенными наружу. Естественно, местная фауна уловила запах. Дежарден присвистнул сквозь зубы.

— Ты это видишь, Элис?

— Угу.

Когда-то давным-давно — то ли пять, то ли десять минут назад — нечто налетело на один из сигналов. Попыталось выкрасть информацию, проехаться на чужом горбу или просто захватить память, которую использовала программа. Неважно. Скорее всего, оно облажалось, пытаясь сымитировать код отключения, но в процессе сделало жертву слепой к любым сигналам, как разрешенным, так и всем остальным. Возможно, этим повреждения не ограничились.

Несчастный, изувеченный сигнал — раненый, одинокий, без всякой надежды на отклик, — натыкаясь на все подряд, плыл через Водоворот, все еще стремясь к своей цели. Эта часть программы по-прежнему работала. На первом же узле он воспроизвел себя вместе со всеми ранами и прочим барахлом. Первичные контакты, вторичные, третичные — каждый узел становился коленом в геометрической прогрессии воспроизведения.

К тому времени в окрестностях бродили тысячи мелких попрошаек, из сирен превратившихся в наживку. Проходя через каждый узел, они трезвонили, приглашая на обед всех встречных и поперечных: «порченые!», «беззащитные!», «файловое мясо!». Они будили каждого дремлющего паразита и хищника на расстоянии копирования, притягивая их, концентрируя вокруг себя убийц…

Сами по себе сигналы мало что значили. Они с самого начала были следствием ошибки, возникли из-за раздутой сверх меры описки. Но в узлах сидели миллионы других файлов, здоровых, полезных, и хотя они имели обычную встроенную защиту — в современном мире ничто не отправлялось в Водоворот без должной брони, — но многие ли смогут выдержать миллиарды различных атак от миллиарда голодных хищников, приплывших на аромат свежей крови?

— Элис, думаю, мне придется закрыть несколько узлов.

— Уже работаю над этим, — ответила она. — Разослала предупреждения. При условии, что те пробьются и их не порвут на куски, сигналы должны проникнуть внутрь через семьдесят секунд.

На схеме конус, окруженный клубящейся стаей акул, червем прокладывал путь к ядру.

Даже в лучшем случае без ущерба не обойдется — черт, некоторые вирусы как раз и специализировались на заражении файлов во время архивирования, — но оставалась надежда, что большая часть важной информации инкапсулируется к тому времени, как Ахилл рванет рубильник. Конечно, это не значило, что тысячи пользователей не обрушат не него проклятия, когда их сессии пойдут прахом.