Вероника Рот - Четыре. История дивергента

На столе рядом с устройством лежит ряд шприцев. В мерцающем свете ламп они выглядят зловеще – как орудия пыток, ножи, лезвия и даже раскаленная кочерга.

– Как это возможно? – удивляется парень-эрудит. – Вы же не знаете наши самые сильные страхи.

– Ты ведь Эрик? – уточняет Амар. – Конечно же ты прав, я не могу влезть тебе в голову, но сыворотка, которую я тебе вколю, простимулирует отделы твоего мозга, ответственные за страхи, и ты в принципе сам будешь моделировать препятствия. В данной симуляции, в отличие от индивидуального теста, вы будете понимать, что ваши видения нереальны. А я тем временем буду полностью контролировать симуляцию. Когда ваш пульс достигнет определенного уровня – то есть когда вы успокоитесь, чтобы встретиться с новым страхом, я перенесу вас к следующему препятствию с помощью встроенной в сыворотку программы. Когда вы испытаете все досконально, программа завершится, вы «проснетесь» в этой комнате и будете гораздо лучше разбираться в своих собственных страхах.

Он берет шприц с сывороткой и подзывает Эрика.

– Позволь мне удовлетворить твое эрудитское любопытство, – заявляет Амар. – Ты пойдешь первым.

– Но…

– Но, – спокойно прерывает его Амар, – я твой инструктор, поэтому в твоих интересах – делать то, что я говорю.

Сперва Эрик стоит неподвижно, потом снимает свой голубой пиджак, сворачивает вдвое и набрасывает на спинку стула. Он специально не торопится, вероятно, чтобы сильнее разозлить Амара.

В конце концов, он приближается к Амару, и тот чуть ли не яростно вонзает иглу в его шею. Потом он отправляет Эрика в соседнюю комнату. Когда Эрик замирает посреди комнаты за стеклом, Амар присоединяет себя к устройству симуляции электродами и нажимает какую-то кнопку на экране компьютера, чтобы начать программу.

Эрик стоит неподвижно, руки по швам. Он смотрит на нас через окно, и хотя он не двинулся с места, мне кажется, что он смотрит на что-то другое. Наверное, симуляция уже началась. Эрик не кричит, не мечется из стороны в сторону, не плачет, как стал бы вести себя человек, которому пришлось лицом к лицу встретиться со своими затаенными кошмарами. Его пульс, записываемый на мониторе впереди Амара, учащается, и шкала на экране поднимается, как птица, набирающая высоту. Эрик боится. Боится, но даже не шевелится.

– Что случилось? – шепчет мне Миа. – Сыворотка подействовала?

Я киваю в ответ.

Я наблюдаю за тем, как Эрик глубоко вдыхает и выдыхает воздух через нос. Его тело трясется и дрожит, словно земля колышется у него под ногами, но его дыхание по-прежнему – медленное и ровное. Мышцы Эрика сокращаются и расслабляются с интервалом в несколько секунд, как будто он непроизвольно напрягается и сразу исправляет это упущение. Я наблюдаю за его пульсом на мониторе перед Амаром – за тем, как он замедляется еще больше, пока Амар касается экрана, заставляя программу работать. Так происходит снова и снова – с каждым новым страхом. Я считаю их количество – десять, одиннадцать, двенадцать. Внезапно Амар дотрагивается до экрана в последний раз, и тело Эрика расслабляется. Он медленно моргает и самодовольно ухмыляется нам в окно.

Я замечаю, что урожденные лихачи, которые обычно тут же комментируют происходящее, теперь молчат. По-видимому, чутье меня не обмануло – Эрика следует остерегаться. Возможно, даже бояться.

Целый час я наблюдаю за тем, как другие неофиты сталкиваются со своими страхами, бегают и прыгают, целятся невидимыми пистолетами, а иногда – ложатся на пол, сжимаются в клубок и всхлипывают. Порой я догадываюсь, что они видят и что их терзает, хотя в основном демоны, с которыми они борются, остаются их личными переживаниями, известными только им и Амару.

Я холодею и вздрагиваю каждый раз, когда Амар вызывает следующего человека.

А потом в комнате остаюсь лишь я один. Больше неофитов нет. Миа, которая только что прошла симуляцию и вынырнула из пейзажа страха, на минуту прислоняется к задней стене, спрятав голову в ладонях. Она выглядит измотанной и волочит ноги по полу, не дожидаясь, пока Амар отпустит ее. Он бросает взгляд на последний шприц с сывороткой, лежащий на столе, затем на меня.

– Здесь только мы с тобой, Сухарь, – замечает он. – Давай покончим с этим.

Я делаю шаг по направлению к нему. Я практически не чувствую, как игла входит внутрь – я никогда не боялся уколов, хотя некоторые неофиты почти рыдали перед инъекцией. Я прохожу в соседнее помещение и таращусь в окно, которое с этой стороны выглядит как зеркало. На секунду, пока не запустилась симуляция, я смотрю на свое отражение. Значит, вот таким меня и видят окружающие – сутулым, высоким, костлявым парнем в мешковатой одежде и с кровоточащей ладонью. Я пытаюсь выпрямиться, и меня удивляет перемена, которая происходит, – я наблюдаю проявление некоей силы прямо перед тем, как комната исчезает.

Пространство заполняют изображения – городская линия горизонта, дыра на тротуаре семью этажами ниже меня, линия выступа под ногами. Ветер, сильнее, чем когда я по-настоящему был на крыше, несется по стене здания, давит на меня со всех сторон, а моя одежда полощется и бьет меня. Вдруг здание растет ввысь вместе со мной на крыше, унося меня прочь – далеко от земли. Дыра закрывается, теперь на ее месте темнеет дорожное покрытие.

Я отступаю от края, но ветер больше не дает мне отойти назад. Сердце стучит как бешеное, и наконец я сталкиваюсь с пониманием того, что должен делать – мне опять нужно прыгать, на этот раз не надеясь, что мне не будет больно, когда я рухну на землю.

Раздавленный Сухарь.

Я раскидываю руки, зажмуриваюсь, кричу сквозь сжатые зубы, а затем следую порыву ветра и быстро падаю, ударяясь об асфальт. Жгучая боль пронизывает меня насквозь. Я встаю, вытираю пыль со щеки и жду очередного испытания. Понятия не имею, каким оно будет. У меня нет времени на обдумывание собственных страхов. Я не могу размышлять о том, каково это – освободиться от страха, победить его. Неожиданно я понимаю, что, избавившись от кошмаров, я смогу стать сильным и непобедимым. Эта мысль пленит меня какое-то мгновение, но вдруг что-то врезается в мою спину. Потом я ощущаю удар в левый бок, а затем – в правый, и в итоге я оказываюсь заключенным в ящик, точно соответствующий размерам моего тела. Вначале шок не дает мне запаниковать, я вдыхаю спертый воздух и всматриваюсь в пустую темноту, а мои внутренности сжимаются в комок. Я уже не могу дышать. Не могу дышать.

Я закусываю губу, чтобы не всхлипывать – не хочу, чтобы Амар видел мои слезы и рассказывал лихачам о том, какой я трус. Мне нужно подумать, но я не могу – мне не хватает кислорода. Задняя стенка ящика выглядит так же, как в одном из моих воспоминаний, когда в детстве меня запирали на чердаке в качестве наказания. Я никогда не знал, когда это кончится и сколько часов я просижу во тьме с выдуманными чудовищами, ползающими по мне. В такие минуты я всегда слышал мамин плач, доносящийся из-за стены.