Эрик Рассел - Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса
— Понятно, — Воль успокоился.
— Он испуганно оглядывался по сторонам, посматривал то вверх, то вниз, как будто чего-то опасался. Я почувствовал: он что-то ищет, но совсем не хочет найти.
— Продолжайте, — подбодрил его Грэхем.
— Он приблизился ко мне, и вдруг лицо его побледнело. Казалось, его внезапно объял панический ужас. Он стал неловко отмахиваться, как будто старался отразить роковой удар, потом выкрикнул что-то нечленораздельное и бросился на проезжую часть. — Свидетель обреченно пожал плечами. — И тут его сбил двадцатитонный грузовик. Я ни минуты не сомневаюсь, что смерть наступила мгновенно.
— Вы не расслышали, что он кричал?
— Боюсь, что нет.
— И не заметили ничего, что могло бы его так перепугать?
— Нет, ничего, — уверенно ответил мужчина. — Этот случай так меня потряс, что я сразу же стал искать причину. Но так и не смог найти. Мне кажется, его убило что-то незримое — может быть, кровоизлияние в мозг.
— Мы вам очень обязаны. — Пока Воль набирал номер морга, Грэхем молча провожал взглядом уходящего свидетеля, предаваясь своим невеселым размышлениям.
Что за тонкая неуловимая стихия, скрытая в безднах человеческой психики, заставляет малайцев хвататься за нож и мчаться очертя голову, убивая кого попало без малейшего повода? Что за иная, но схожая стихия сумела внушить всей японской нации, что на ритуальное харакири надлежит взирать с отрешенным бесстрастием? Что заставляет индусов-фанатиков с радостью лишать себя жизни грозной колесницей Джагернаута? А может быть, теперешняя вспышка смертей вызвана коварным нашествием какого-то нового вируса, который размножается и распространяется в наиболее цивилизованной среде, причем его роковым образом стимулируют йод, мескаль и метиленовая синька?
Он был вынужден прервать свои раздумья, поскольку Воль уже повесил трубку и смотрел на него с видом мученика, обреченного расплачиваться за прошлые прегрешения.
— Рида еще не вскрывали, но уже ясно, что хотя бы по одному параметру он укладывается в общую схему. Он тоже разукрасил себя йодом.
— Левую руку?
— Нет, видно, он решил соригинальничать, или ему просто так было удобнее. На этот раз левая нога — от бедра до колена.
— Тогда его можно внести в наш список, — сказал Грэхем. — Будем считать, что это еще один случай, хотя пока и не до конца выясненный.
— Скорее всего, так оно и есть.
— Знаешь, Арт, к мескалю твоя теория о наркотиках еще, может быть, и подходит. Но что ты скажешь об остальных веществах, которые применялись вместе с ним? Ведь и йод, и метиленовая синька — никакие не наркотики, в том смысле, который ты подразумеваешь. Они безвредны, и привыкнуть к ним невозможно. С винта от них тоже никто не сходит.
— Как и от воды, с той разницей, что многие разбавляют водой виски.
— При чем тут это? — Грэхем нетерпеливо отмахнулся. — На мой взгляд, нам нужно сделать два логических шага. Первый — как следует прочесать квартиру Рида. И второй — проконсультироваться у специалиста, как могут действовать на организм мескаль, метиленовая синька и йод, если применять их так, как это делали потерпевшие.
— Берлога Рида за городом, — заметил Воль. — Схожу-ка я за машиной.
На холостяцкой вилле Стивена Рида хозяйство вела пожилая хлопотливая экономка. Ни в чем, кроме домашних дел, она не разбиралась. А когда ей сообщили печальную весть, она и вовсе не смогла сказать ничего вразумительного, даже если и знала.
После того, как женщина удалилась к себе в комнату, они с привычной сноровкой обследовали кабинет Рида. Там была уйма разных бумаг, которые они стали просматривать с лихорадочной быстротой.
— Следующий кандидат на сердечный приступ — это мой шеф, — предрек Воль, сгребая очередную кучу писем.
— С чего бы это?
— Здесь должна разбираться местная полиция. Если бы он только увидел, как я с твоей легкой руки шурую в чужом округе, его бы точно удар хватил. Если хочешь знать, из-за тебя мне светит понижение в чине.
Грэхем насмешливо фыркнул, не прерывая поисков. Через некоторое время он обратился к Волю. В руке у него было письмо.
— Вот, послушай: «Дорогой Стив! Я был очень опечален, когда узнал, что Мейо дает тебе свои снадобья. Мне, конечно, известен твой интерес, и все же, честно говоря, эти забавы — пустая трата драгоценного времени. Советую выбросить все в мусорное ведро а заодно и из головы. Я совершенно уверен, что так безопаснее». — Он оторвал взгляд от письма. — Здесь стоит адрес Уэбба. И подпись — «Ирвин».
— А дата?
— Двадцать второе мая.
— Совсем свежее.
— Вот и двойная связь, — заметил Грэхем, — Мейо — Уэбб — Рид… Передача шла от одного к другому, именно этого я и ожидал.
— Я тоже. — Воль перелистал страницы, бегло просматривая текст. — Личные рекомендации — как раз то, о чем я тебе говорил. Хотя дело выглядит так, как будто Уэбб почему-то старался отговорить Рида.
— Потому что такие забавы чреваты смертельным исходом. Уэбб еще тогда это понял! Двадцать второго мая он знал, что его дни сочтены так же точно, как я знаю, что стою здесь перед тобой собственной персоной. Он уже ничего не мог изменить, но пытался отвести Рида от края пропасти.
— Что за жуть ты несешь, — жалобно проговорил Воль, оторвавшись от бумаг. — Так ты скоро скажешь, что следующими жертвами окажемся мы с тобой.
— Я вовсе не уверен, что это так уж далеко от истины, тем более что мы понемногу выходим на след.
И снова холодная дрожь пробежала у него по спине. Он пошевелил лопатками, стараясь прогнать странное ощущение. Его охватило острое чувство психологического тупика: как будто мысли было позволено двигаться в любом направлении, кроме одного-единственного. Стоило ей податься в ту сторону — сразу же звучал сигнал тревоги, и любопытствующий ум покорно отступал.
— Ни черта. Сплошные глазные яблоки и зрительные нервы, — проворчал Грэхем, засовывая на место пачку ничего не значащих писем. — Он с ними ложился и с ними вставал.
У меня то же самое, — отозвался Воль. — А что такое конъюнктивит?
— Болезнь глаз.
А я подумал, что это из области железнодорожной связи. — Добравшись до последнего письма, Воль положил их обратно в ящик. — Здесь у него нет ни лаборатории, ни хирургической клиники. Он оперировал в Госпитале глазных и ушных болезней, в Бруклине. Надо бы попытать счастья там, как ты считаешь?
— Сначала позвоню в офис, пора доложить результаты. — Воспользовавшись телефоном Рида, Грэхем долго беседовал с Сангстером. Закончив, он сказал Волю: — Требуют, чтобы мы летели туда быстрее звука. Нас ждут с самого утра. У Сангстера такой вид, будто он проглотил атомную бомбу.
— Нас? — с нажимом спросил Воль, подняв брови.
— Нас обоих, — подтвердил Грэхем. — Случилось что-то архиважное. — Потирая подбородок, он с нескрываемым разочарованием оглядел комнату. — Улов, как в пустыне! Хоть нас и поторапливают, все же заглянем-ка по пути в госпиталь. Это последний шанс узнать что-то про Рида.
— Тогда поехали.
В госпитале секретарша сдала их с рук на руки доктору Причарду, высокому, моложавому, подтянутому мужчине. Поздоровавшись, он снял белый халат и предложил им сесть.
— Полагаю, вы хотите задать мне вопросы о бедняге Риде?
— Вы уже знаете, что он умер? — в упор спросил его Грэхем.
Причард сдержанно кивнул:
— Нас известила полиция. Они позвонили вскоре после того, как это случилось.
— Покончил он с собой или нет — вопрос спорный, — сказал Грэхем. — Возможно, он намеренно бросился под машину, возможно и нет. Сам я думаю, что нет. Тем не менее, свидетели показывают, что вел он себя отнюдь не нормально. Не могли бы вы объяснить, что с ним произошло?
— Я ничего не знаю.
— Может быть, в последнее время вы заметили у него какие-то странности?
— Пожалуй, нет. Я ведь был его ассистентом, а потому уверен: будь в его поведении что-то необычное, я бы наверняка заметил. — Доктор на секунду задумался. — До позавчерашнего дня он был как-то по-особому озабочен. Но для человека его склада и профессии в этом нет ничего из ряда вон выходящего.
— Почему до позавчерашнего дня?
— С тех пор я его не видел. Он взял краткий отпуск, чтобы закончить какую-то работу.
— А он не уточнил, какую именно?
— Нет, он никогда особо не распространялся о своих делах.
— Вы знали профессора Мейо или доктора Уэбба?
— Слышать — слышал, но знаком не был.
— Не упоминал ли Рид в разговоре с вами кого-нибудь из них? Может быть, он говорил о каких-нибудь общих интересах?
— Нет, — без колебаний ответил Причард.
Грэхем обреченно посмотрел на Воля: «И здесь тупик», потом снова обратился к Причарду:
— Насколько мне известно, Рид был выдающийся хирург-офтальмолог. Могла ли его профессия обусловить повышенный интерес к наркотикам?
