Дмитрий Старицкий - Путанабус. Две свадьбы и одни похороны
Быстро тут на Новой Земле все происходит. Бац! И в наличии двое влюбленных. Воздух свободы, не иначе. С Биллом все ясно. Катя для него – неземная красавица, какую можно встретить только раз в жизни и всю оставшуюся локти кусать, если упустишь. А то и не встретить, а только в «Плейбое» полюбоваться, на развороте, как девушкой года. А вот Катя, влюбившаяся в жест, в противоречие его образа в двух ипостасях – тучного увальня за кассой и одновременно ловкого ганфайтера[36] – под вопросом. Надолго ли этого толчка хватит для семейной жизни? Впрочем, зависеть это уже будет от Билла. А Катя… Что Катя? Девочка она уже взрослая, половозрелая, с гражданской дееспособностью, сама выбирает свою жизнь.
– Думаешь осадой взять крепость под именем Билл? – сделал я вид, что сам догадался.
– Надеюсь, – не стала она врать и запираться.
И тут же встрепенулась, порывисто тараторя:
– Ты меня отпустишь? Дюлекан же отпустил!
– Я вам не сутенер, чтобы кого-то не отпускать, если у вас есть желание уйти. – Как же меня раздражает это их постоянное невольное сравнение меня с сутенерами! Но видно, это вбито уже в их подсознание: любой мужчина, который ими командует, имеет власть над их свободой.
– Сама понимаешь, что «гарем» – это всего лишь далеко зашедшая ролевая игра. Просто перед тем, как расстаться, я желаю убедиться в вашей безопасности. Как минимум.
– Ты никого из нас не любишь? – удивилась Катя.
– Я люблю всех вас одинаково крепко. Регулярно и добросовестно. В гареме по-другому нельзя, – ушел я от ответа.
– Так ты меня отпускаешь?
– Опять за рыбу гроши… Я же сказал: никого насильно не держу. – Блин, этот мексиканский сериал стал меня уже доставать.
– Спасибо, тебе, милый, – сказала Катя и неожиданно поцеловала мою руку, – ты делаешь меня счастливой.
– Счастливой быть девочкой из таверны? – протянул я вопросительно и процитировал Новеллу Матвееву: – «Любви моей ты боялся зря – не так я сильно люблю. Мне было достаточно видеть тебя, встречать улыбку твою». Тебе будет этого мало.
– Я дождусь, – заявила Лупу с внутренним убеждением, – теперь у меня есть цель в жизни.
– Стать женой Билла?
– Да. Я что – недостойна? – Похоже, Катя делает судьбе вызов.
– Достойна. Конечно достойна, – поспешил я ее заверить и успокоить. – Только вот о том, что была проституткой, скажи ему сразу сама. До первого вашего поцелуя. Это очень важно. И до того, как мы отсюда уедем; чтобы тебе было куда вернуться в случае чего.
– А это обязательно – все про себя рассказывать? Сам же говорил, что каждый имеет право на второй шанс. Начать жизнь заново. – В голосе Кати звучали мольба и надежда.
– Да, говорил. И сейчас скажу. Все правильно. У тебя есть шанс на хорошую жизнь. И на счастье с Биллом тоже есть шанс. Ты же чертовски красивая. И умная. Гремучая смесь. В такую девчонку, как ты, невозможно не влюбиться. Только есть один нюанс. И он не в тебе. В Билле.
Катя готова была заплакать. Видимо, я рушил ее какие-то уже сформировавшиеся иллюзии.
– Но ведь никто ничего не узнает, – настаивала Катя. – Ты же ведь не скажешь?
– Я не скажу. Другие могут сказать.
– Девчонки тоже не скажут, – сказала она твердо.
– Почему ты так в них уверена? – удивился я. – А если позавидуют по-черному?
– Нет. Не скажут. Они не такие, – убеждала Катя, скорее всего, сама себя.
– Допустим, все так, – добавил я аргументов. – Вышла ты замуж за Билла. И через год вы встречаете на улице тех же Кончиц с Урыльник. Ты же не удержишься похвастаться перед ними мужем, утереть им нос. А они ему скажут: Билл, ты лох, ты женился на проститутке, которую вся Москва поимела. Ну и вранья с три короба, лапши ему на уши. Ты уверена, что знаешь, как он на это будет реагировать?
– Не знаю. – В ее голосе проскользнули нотки отчаяния.
– Вот и я не знаю.
Катя смотрела на меня с отчаянием, по щеке катилась большая прозрачная горошина. Другая такая же уже набухала в уголке глаза.
– Я что теперь – как чумная, да? – сказала она с хрипящим всхлипом. – Мне теперь и жить по-человечески нельзя? Так? Жорик, почему я такая несчастная… – Вот уже и заревела всерьез.
Что называется – навзрыд.
Джип уже стоял в переулке перед Олеговым ангаром, но тактичный Фред не торопил нас покидать салон такси. Чуял, проницательная шотландская морда, что нельзя нас трогать именно сейчас.
А я опять гладил Катю по ее шикарным волосам, давая ей выреветь обиду на весь белый свет. Точнее, на два белых света. Просто не мужчина – а жилетка, в которую так удобно плакаться.
Когда она немного успокоилась, сказал:
– Катя, мужчина и женщина – так уж Природа решила – устроены немного по-разному.
– Ты кому это говоришь, – ответила она с какой-то напускной бравадой, – проститутке, которая всю разницу между мужчиной и женщиной знает наизусть? Во всех видах.
– Не смей обижаться раньше времени, – я слегка повысил голос, – а дослушай до конца.
– Хорошо. Слушаю. Ты, Жора, умный, ты придумаешь что-нибудь. Я надеюсь на это.
– Француз Стендаль[37], который с Наполеоном ходил в поход на Москву и, в числе немногих вернувшись из России, написал философский трактат «О любви». В нем, по своим наблюдениям, а он был очень наблюдательным и проницательным человеком, вывел теорию «кристаллизации любви».
Катя слушала, широко раскрыв глаза, боясь проворонить хотя бы одно слово из моей проповеди.
– Смысл этой теории простой и образный. Если веточку, сорванную с дерева, опустить в насыщенный солевой раствор, то через три дня вынимаем оттуда уже не кусок дерева, а просто драгоценность, играющую всеми цветами радуги, подобную хорошо ограненным бриллиантам. Кристаллы соли осели на дерево и создали эту иллюзию. Так и любовь зарождается, писал Стендаль. За короткое время обычная девушка превращается в возлюбленную. Наделяется всеми совершенствами ангела во плоти. И кажется, что она даже не писает и не какает, настолько совершенна.
Катя хихикнула.
– Зря смеешься. Мужчины так устроены. Но слушай главное. После того как процесс «кристаллизации» образа возлюбленной произошел, мужчина уже любит не реальную женщину из плоти и крови, а этот образ. Вот так вот. И не дай бог этой девушке этот образ опошлить или чем-то зачернить в его глазах. Ей этого не простят. Это как снова ту ветку бросить в воду – кристаллы соли растают, и драгоценность исчезнет. А чувство обиды останется.
Катя смотрела непонимающими глазами.
– Или как алкоголику водку водой разбавить, – добавил я понятный всем образ.
– И что же делать? Жора, что же делать? Я же люблю его! Я не хочу без него жить!
– Сделать так, чтобы он свой образ о тебе сформировал, выкристаллизовал на основе полного знания о тебе. До того, как он положит тебя в этот соляной раствор своей души, – сказать о себе все. Сразу, как только он заикнется о своих чувствах к тебе. Про свое детство на войне, про голодное отрочество, про нищету дома и что это все случилось по прихоти его Америки. Про рынок в Москве, как торговала на морозе, как мыла полы за копейки и как вынуждена была заняться проституцией, потому что нечем было больше прокормить семью, голодающую в Молдавии. И что во всем виновата его Америка. Потому что при СССР, который она разрушила, вы жили не просто хорошо, но даже богато. А теперь виноградники захирели, потому что, кроме России, ваше прекрасное вино никому не нужно, а Россию забила дешевым вином Европа и Калифорния. Ваши фрукты в России тоже сейчас никому не нужны, потому как все завалено турецкими фруктами. Вы и рады продавать дешевле, но вам и этого не дают, потому как все места уже заняты компрадорами. И во всем этом виноваты такие американцы, как он.
– А он не пошлет меня после такого? Далеко и надолго сексуально-пешеходным маршрутом. – Катя была резко настроена и одновременно испугана.
– Насколько я понимаю Билла, нет. Не пошлет. А вот если он про все узнает только после свадьбы, то не поручусь ни за что. Он же протестант. У них в голове левая резьба насчет морали вбита с детства. Ты должна быть в его глазах жертвой, а не падшей женщиной по вине собственной похоти. Даже если он тебя ТАКУЮ, КАК ТЫ ЕСТЬ, не примет, – это тоже благо. Представь, что будет, если он узнает правду, когда вы будете давно женаты. А нас рядом уже нет. Он же не просто так один тут бобылюет. Знать, рана какая сердечная у парня была неслабая. А тут ты, красивая, поглядела – как рублем одарила…
Катя посмотрела мне в глаза, словно пытаясь там найти ответ на какой-то невысказанный ей вопрос.
– Все-то ты, Жора, знаешь. И умный такой, аж убивать пора, – усмехнулась.
– Ну вот и молодец, – выдохнул я. – Глазки вытри. Приведи себя в порядок. Тебе еще Олега соблазнять.
– Я с ним спать не буду! – испуганно, но твердо сказала Лупу.
– Никто и не заставляет тебя с ним спать. Так, поохмурять немного ненавязчиво, чтобы он нам скидку сделал. Не более того. Как в прошлый раз.