Ларри Нивен - Четвёртая профессия
- Ее оливковые глаза оказывались сильнее твоих.
- Они гипнотизировали меня.
- Хорошей шлюхе нужно сохранять форму. - Я пожалел о сказанном, не успев закрыть рот. - Тут не было ничего смешного - извини.
- Пустяки...
Она взяла поднос со свечами, вставленными в красные стеклянные вазочки, и начала их разносить. В полумраке бара она двигалась легко и грациозно, чуть покачивая бедрами, когда огибала острые углы столиков.
Я причинил ей боль. Но она ведь достаточно давно знает меня и должна была бы усвоить, что я болен недержанием речи...
Со своей стороны, я видел ее достаточно часто и должен был бы усвоить, что она красива. Но никогда еще она, по-моему, не достигала этого впечатления с такой подкупающей простотой.
Она вернулась обратно, по пути зажигая свечи. Поставив, наконец, поднос на место, она перегнулась через стойку и сказала:
- Это ты меня извини. Но мне не до шуток. Я же ничего не знаю точно.
- Перестань волноваться. Что бы "монах" ни дал тебе, он хотел тебе помочь.
- Я люблю тебя.
- Что?
- Я люблю тебя.
- А я тебя. - Я так редко произносил эти слова, что они застряли у меня в горле, как будто я лгал, хотя говорил я чистую правду. - Выходи за меня замуж, Луиза. Нет, не качай головой. Я хочу жениться на тебе.
Теперь я снизил голос до шепота. И вымученным шепотом она мне ответила:
- Нет, пока я не выясню, что именно я приняла, я за тебя не выйду. Я не могу доверять себе, пока не узнаю точно.
- И я тоже, - неохотно проронил я. - Но мы не можем и ждать. У нас нет времени.
- Почему?
- Ах, да, ты же не слышала. Лет через десять, а то и скорее, "монахи", чего доброго, взорвут наше Солнце. - Луиза ничего не сказала, только на лбу у нее собрались морщинки. - Все зависит от того, как долго они торгуются. Даже если мы не сумеем построить им пусковой лазер, мы можем убедить их подождать. Их торговым экспедициям приходилось иной раз ждать по...
- О, боже мой! Так ты всерьез! Из-за этого вы с Биллом и поцапались?
- Да.
Луиза вздрогнула. Даже в сумраке бара было видно, как она побледнела. А потом поступила совсем странно.
- Я выйду за тебя, - сказала она.
- Вот и хорошо, - ответил я и вдруг испугался. Женат. Опять. Луиза положила руки мне на плечи, и я поцеловал ее.
Оказывается, я хотел поцеловать ее целых... Неужели целых пять лет?
Она так удобно устроилась у меня а руках. Она гладила мне плечи. Напряжение сошло на нет, исчезло. Женаты. Мы. По крайней мере, располагаем сроком от трех до десяти лет.
- Моррис идет, - предупрещил я.
Она отпрянула.
- Он не имеет права тебя мучить. Ты ведь никому ничего не сделал! Как бы мне хотелось знать, что было в той таблетке! Что если я опытный убийца?
- А что, если я? Нам придется остерегаться друг друга.
- Ну, о тебе-то мы все знаем. Ты - командир звездолета, переводчик с "монашьего" и чудо-юдо, владеющее телепортацией.
- Плюс еще кое-что. Есть и четвертая профессия. Я вчера принял не три таблетки, а четыре.
- Вот как? Почему же ты не сказал об этом Биллу?
- Смеешься ты, что ли? Я же вчера так окосел, что вполне мог проглотить руководство по организации революций. Не дай бог, Моррис пронюхает...
Она улыбнулась:
- Ты действительно думаешь, что принял такую таблетку?
- Нет, конечно.
- Но почему? Почему мы согласились? Что заставило нас принимать таблетки? Право, нам следовало бы быть умнее.
- А, может, "монах" сначала принял таблетку сам. Может, у них есть таблетки, обучающне втираться в доверие к инопланетянам.
- Я ведь и правда испытывала к нему доверие, - сказала Луиза. - Я помню. Мне представлялось, что он полон сочувствия. Неужели он действительно взорвет наше Солнце?
- Действительно взорвет.
- А четвертая таблетка не научила тебя, как помешать ему?
- Давай подумаем. Нам известно, что я принял курс лингвистики, курс телепортации для инопланетян и, безусловно, курс управления кораблем со световым парусом. На основании всего этого... Я мог и передумать и принять, в конце концов, курс карате для червей.
- Карате, по крайней мере, тебе не повредит... Слушай, Эд, если ты помнишь, что принимал таблетки, почему ты не помнишь, что в них было?
- Я вообще ничего не помню.
- Откуда же ты знаешь, что принял именно четыре?
- Вот, пожалуйста.
Я сунул руку в карман и вытащил целлофановую облатку. И сразу понял, что она не пустая. Внутри лежало что-то твердое и круглое.
Мы смотрели на нее во все глаза, когда вернулся Моррис.
- У меня, должно быть, хватило ума сунуть ее в карман, - объяснил я. - Вчера ночью я, видно, почувствовал себя таким хитрецом, что решился обокрасть "монаха".
Моррис ветел таблетку в пальцах, как драгоценный камень. Она была бледно голубого цвета, с розовым треугольником, выжженным с одной стороны.
- Не знаю, право, посылать ли ее на анализ или принять самому. Да ниспошлется нам чудо. Возможно, тогда...
- И не помышляйте об этом. С моей стороны было очень неумно забыть, как быстро портятся эти таблетки. Обертка порвана. Таблетка уже часов двенадцать как испорчена.
Моррис грязно выругался.
- Отправьте ее на анализ, - предложил я. - Химики выделят РНК и сумеют, вероятно, определить, какие вещества используются в качестве основы. Думаю, что и содержащаяся в таблетке информация еще сохранилась. Но только не принимайте эту чертову штуку сами. Два-три случайных изменения в структуре РНК, и ваши мозги превратятся в решето...
- У нас даже нет времени, чтобы отправить ее немедля в лабораторию. Можно положить ее в морозилку?
Я вложил таблетку в маленький пластиковый мешочек для бутербродов, отсосал из него воздух, завязал и поместил в морозильник. Вакуум и холод сохранят таблетку. Надо было мне вчера так поступить.
- С чудесами покончено, - горько сказал Моррис. - Вернемся к делу. Наши сотрудники будут патрулировать подходы к бару, еще несколько человек засядут внутри. Кто именно, вам не скажут, гадайте, если есть охота. Кое-кому из ваших клиентов сегодня дадут от ворот поворот. Если они потребуют объяснений, им посоветуют следить за газетами. Надеюсь, что все это не нанесет большого ущерба вашему бизнесу.
- Напротив, мы на этом еще заработаем. Прославимся ведь. Вы и вчера так делали?
- Делали. Мы не хотели, чтобы бар был набит битком. "Монахам" могли не понравиться охотники за автографами.
- Вот почему зал вчера остался наполовину пуст.
Моррис посмотрел на часы.
- Пора открывать. Все готово?
- Сядьте у стойки, Билл. И ведите себя непринужденно, черт побери!
Луиза пошла включить свет.
Моррис уселся почти в центре. Его большая квадратная рука уцепилась за стойку.
- Еще один джин с тоником. А потом подайте мне тоник без джина.
- Хорошо.
- "Непринужденно"! Как я могу вести себя непринужденно? Фрейзер, мне пришлось сказать президенту Соединенных Штатов Америки, что если он не примет мер, наступит конец света. Мне пришлось лично сказать ему это!
- Он поверил?
- Надеюсь, что да. Он разговаривал так чертовски спокойно и ободрительно, что захотелось вопить и топать ногами. Бог мой, Фрейзер, что произойдет, если мы не сумеем построить пусковой лазер? Попробуем и не сумеем?
Я дал ему классический ответ:
- Глупость всегда заслуживает высшей меры наказания.
Моррис заорал мне в лицо:
- Будьте вы прокляты со своим высокомерием и со своими монстрами-убийцами вместе!..
Секунду спустя он вновь обрел хладнокровие.
- Не обращайте внимания, Фрейзер. Просто вы рассуждаете, как капитан звездолета.
- Как это?
- Как капитан звездолета, способный обратить Солнце в сверхновую. Вы лично здесь ни при чем. В вас говорит таблетка.
Шут его возьми, а ведь он прав! Я сердцем чуял его правоту. Таблетка повлияла на образ моего мышления. Но ведь это аморально взорвать солнце, греющее чужой мир. Или нет? Я не мог больше полагаться на собственные представления о добре и зле!
В бар вошли четверо и заняли один из больших столов. Люди Морриса? Нет, торговцы недвижимостью, решившие обмыть сделку.
- Что-то меня все время тревожило, - признался Моррис. - Много найдется причин, от которых самообладание трещит по швам. Например, приближающийся конец света. И все-таки есть что-то еще, что никак не давало мне покоя.
Я поставил перед ним джин с тоником. Отхлебнув, он продолжал:
- Отлично. И, наконец, я понял, что именно. Понял, когда сидел в телефонной будке и ждал, пока меня по цепочке говорящих улиток не соединят с президентом. Фрейзер, вы учились в колледже?
- Нет, только в школе.
- А между тем вы говорите совсем не как бармен. Вы употребляете сложные выражения.
- Неужели?
- Сплошь и рядом. Вы говорили о "взрывающихся солнцах", но сразу поняли меня, когда я упомянул о сверхновой. Вы говорили о водородной бомбе, но сразу поняли, что такое термоядерная реакция.
- Разумеется.
- У меня сложилось влечатление, вероятно, дурацкое, что вы выучиваете слова, как только я их произношу.
