Андрей Ливадный - Серв-батальон
– Допустим, нам удалось. – Произнес Тавгалов. – Что дальше?
– Вместе с освобожденными пилотами вы поднимаетесь к поверхности. Спасенных необходимо доставить к ангарам серв-машин, где находиться предназначенная для полигонных испытаний трофейная техника Альянса. По данным разведки большинство трофейных машин находятся в удовлетворительном состоянии, поэтому следующей фазой операции станет удержание периметра базы РТВ, пока сервомеханизмы технической поддержки, высаженные с борта «Нибелунгов» не осуществят экспресс-подготовку техники. После завершения минимально необходимых операций технического регламента реактивированные машины пополнят состав серв-бальона. Удерживая периметр базы РТВ, вы оттянете на себя внимание противника, заставите его осуществить подвижку боевой техники, ослабляя защиту иных объектов.
– Поддержка с орбиты? – Сухо спросил Тавгалов.
– Ударные силы флота покинут гиперсферу только после захвата базы РТВ и реактивации трофейной техники. Большего вам знать не нужно, капитан. Задача поставлена сложная, но выполнимая.
– Командир серв-батальона осведомлен о целях моей группы?
– Нет. У него приказ – удерживать периметр базы РТВ. Лишняя информация перед высадкой может только навредить. Надежда на вас, капитан. Отработаете, как положено, и противнику придется сдать планету.
* * *Дрожь…
Она била по мышцам, – действие боевых стимуляторов накладывалось на нервное напряжение перед высадкой, – адский коктейль, который спустя минуты выльется в ощущения неповторимого драйва, когда разум становиться холодным, ясным и спокойным, а тело, кажется, переполнено энергией…
Тавгалов коротко приказал:
– Занять места в десантном модуле. Попарно – вперед!
Открывающаяся рампа, как пасть мифического монстра, распахнулась навстречу, глотая фигурки людей в боевых скафандрах…
Дрожь…
Ровная ритмика тактовой работы активаторов исполинских ступоходов серв-машины…
Возбуждение человеческих мышц не передается на сервомоторы, а вот внутренне состояние пилота чувствует «Одиночка».
– Антон?
Мягкий женский голос. Говорят, он сближает пилота и искусственный интеллект.
«Беатрис-4». Технологический прорыв в вопросах создания искусственного разума. Уже никто не говорит «пакет программ независимого поведения». Беатрис – нечто большее. Антон пока еще не решил кто она – его ангел хранитель, или демон, затаившийся в ожидании смерти пилота?
Ты неправильно оцениваешь меня. Мыслишь стереотипно…
А как мне мыслить в преддверии первого боя? Почему в рискованный прорыв бросили именно их батальон, на две трети укомплектованный пилотами-новичками, едва прошедшими подготовку на Юноне?
Мы смертники? Нас не жалко? Не хотят терять опытных пилотов?
Мысли хоть и справедливы с точки зрения субъективной оценки ситуации, но на самом деле он не прав.
Они – наиболее опытные пилоты. Скажет кто посторонний – не очень-то и поверишь, но во всем виноваты те самые бесплатные кабины виртуальной реальности, щедро расставленные по всем уровням Земного мегагорода. Никто из подростков никогда не задумывался, сколько часов, в итоге складывающихся в дни, месяцы, годы суммированного времени они провели в прямом нейросенсорном контакте с точными виртуальными копиями настоящих серв-машин?
Виртуалка – лучшее средство от скуки, а когда набор симуляторов невелик, и для «Игры» требуется непременное нейросенсорное соединение разума и машины, что получается в итоге, на выходе, к моменту совершеннолетия?
Новое поколение, выросшее в условиях войны, пыталось уйти от скуки, подрастающему разуму интересно соревноваться, особенно, когда смерть ненатуральна – она лишь «вылет» из игры.
Игры в войну, которая внезапно обернулась реальностью, дикой, необузданной, где техногенный ад существует в действительности и права на перезагрузку уже не будет.
«Фалангер» Верхолина, сотрясая мерной поступью плиты предстартового накопителя, свернул к застывшему в центре разметочного круга «Нибелунгу».
Штурмовой носитель ждал, возвышаясь глыбой брони, в нижней части корпуса открыты аппарели индивидуальных посадочных модулей.
Все будет хорошо, Антон. – Голос действительно успокаивал, хотелось верить ему, верить своим навыкам, ощущать каждой клеточкой тела ту мощь, что полностью подчинялась изъявлениям его воли.
«Фалангер» вошел внутрь отделяемого посадочного модуля, развернулся, присел, чуть согнув ступоходы, и многочисленные фермы амортизационного каркаса начали смыкаться, закрепляя многотонную серв-машину.
Последней пришла в движение бронированная плита аппарели.
Отсекая свет и суету предстартового накопителя, она закрывалась, словно…
Неуместные аналогии, Антон.
Согласен… Только помолчи пока, ладно?
Дрожь не отпускала.
За минуты до начала высадки, вдруг приходит запоздалое, но верное понимание действительности.
Как будто открыл глаза после бурной вечеринки, и увидел иной мир, не тот скучный, радостный пятнами легкого дурманящего забытья ночных клубов, не виртуальные схватки, где так не хватает адреналина, драйва, – ведь любая компьютерная симуляция реальности неизбежно имеет тенденцию к повторяемости событий и действий, быстро проходит оглушающая новизна ощущений, и настает обычная скука.
Потому и к войне у их поколения выработалось свое ложное и легкое отношение.
Если симуляторы, в которые они гоняли по десять-двенадцать часов в сутки, забывая про еду и сон, казались увлекательной забавой, не наскучивая окончательно лишь из-за изобретательности самих «пилотов», научившихся усложнять задачи (например, договариваясь об ограничениях на тяжелые типы вооружений, или вообще, выходя на дуэль, с двумя снарядами на оба орудия), то адреналин уже не вырабатывался в ходе самых напряженных и изощренных схваток.
Высадка еще не началась, а Саймон уже по горло был сыт стрессовыми ощущениями.
Особенно остро они нахлынули когда «Нибелунг» оторвался от стартовой плиты внутреннего космодрома крейсера и начал выходить в открытый космос.
На миг пришел даже не холодок, пробежавший по внутренностям, а настоящая невесомость, затем корабль ощутимо тряхнуло и началось долгое ускорение.
Саймон закрыл глаза, пытаясь представить себя в уютной, знакомой, пропахшей потом кабинке виртуальной реальности.
Ничего подобного. Не выходило. Волнами возвращалась дрожь, смена векторов тяги при маневрировании и глухая, ритмичная россыпь вибраций от работы пусковых ракетных комплексов и батарей вакуумных орудий доносили до рассудка истинное положение дел: штурмовой носитель прорывался через планетарную оборону противника, все происходило по-настоящему, но организм реагировал на знакомые (по воздействиям костюма виртуальной реальности) ощущения совершенно иначе.
Ты один Саймон. Совершенно один. Вот сейчас через пару секунд посадочный контейнер отстрелит от штурмового носителя, и ты начнешь падать с неведомой высоты в сущую неизвестность, – прав был тот странноватый мужик на полигоне, – перезагрузок не будет, и вслед, еще острее, пронзительнее начали приходить иные мысли, которыми (Саймон был уверен) никто и никогда не задавался ранее.
Где их родители?
Почему им лгали, говоря, что они сейчас осваивают мифические колонии? Если так, то почему забыли о собственных детях, не напишут им, не скинут весточки по сети, не пришлют стереоснимка?
Правда стучалась в рассудок, будто сняли шторки с глаз или сдернули пелену тотальной пропаганды.
Они мертвы. Их сожрала война.
Теперь твой черед Саймон.
Бог ты мой, надо же – придумывали для себя сложности, выводя «Фалангеров» на «смертельную дуэль» с одним или двумя снарядами в стволе… Придурки…
«Нибелунг» вошел в плотные слои атмосферы, плавные ускорения космического маневрирования сменились тряской, орудийно-ракетные комплексы работали по незримым для Саймона целям, уже не перерываясь ни на секунду, пока батареи одной полусферы перезаряжались, огонь вели другие, и даже «закаленному» виртуалкой, повидавшему всякое сознанию Грина сейчас было трудно представить, что на самом деле твориться в зоне посадки.
Укол в шею заставил его вздрогнуть.
– Ты перевозбужден. Введен боевой метаболический препарат.
– Привет рыжеволосая… Ты почему молчала?
– Ты ни о чем меня не спрашивал.
– Но ты ведь читаешь мысли?
– Да.
Вопрос взаимного доверия… Скажет тоже мужик… А кому мне теперь доверять, как не ей?
Отстрел.
Злобные предупреждающие, огни, динамический удар, затем мгновенья невесомости в свободном падении и вдруг – жесткая перегрузка при включении собственных двигателей посадочного модуля.
Началось.
Теперь по-настоящему началось…
* * *Борт крейсера «Апостол»На боевом мостике крейсера в эти минуты царило не меньшее моральное напряжение, чем в мыслях бойцов ударной группы.
