Филип Фармер - Т. 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть

Но Черчилль был практичен, а факт оставался фактом: он хотел получить в жены Робин Витроу — по крайней мере пока не был огорошен ее вчерашним заявлением.

Какое-то время он ненавидел Питера Стэгга. Черчилль всегда слегка завидовал капитану — ведь тот был не только высок и красив, но и занимал должность, которую, как чувствовал Черчилль, он сам вполне был бы способен занять. Ему нравился Стэгг, и он уважал его, но, будучи честным с самим собой, знал, что завидует капитану.

Знать, что Стэгг, как обычно, победил его и здесь, было почти невыносимо. Всегда этот Стэгг оказывался первым.

Невыносимым — почти.

Ночь тянулась, и Черчилль встал с постели, закурил сигару и, расхаживая туда-сюда, заставил себя быть с самим собой откровенным.

В том, что случилось, не было вины ни Стэгга, ни Робин. И Робин абсолютно не была влюблена в Стэгга. Бедный же чертяка Стэгг был приговорен к короткой, но бурной жизни.

Непосредственные же факты, с которыми Черчиллю предстояло иметь дело, были таковы: он хочет жениться на женщине, возможно беременной от другого. Ни ей, ни ее отцу это не могло быть поставлено в вину. Имело значение лишь то, хочет ли он жениться на Робин и вырастить ребенка как своего.

В конце концов он лег в постель и заставил себя заснуть с помощью йоговских упражнений.

Примерно через час после рассвета он проснулся и вышел из своей комнаты. Слуга сообщил ему, что Витроу поехал в город в свою контору, а Робин с матерью отправились в храм. Через два часа или раньше женщины должны были вернуться.

Черчилль спросил о Сарванте, но тот еще не появлялся.

Он позавтракал в компании детишек. Они просили рассказать что-нибудь о путешествии к звездам. Он вспомнил эпизод на Вольфе, когда команда, удирая от люпинов на плоту через болото, напоролась на воздушных осьминогов. Эти огромные твари парили в воздухе на надутых легким газом пузырях, а добычу хватали длинными висячими нитями. Эти нити били жертву током — убивали или парализовали, — а потом мощные когтистые щупальца разрывали ее на части.

Дети сидели молча с широко раскрытыми глазами и внимали истории, как если бы видели перед собой полубога. К концу завтрака он заметно помрачнел, особенно когда вспомнил, что ему спас жизнь, обрубив щупальце гада, не кто иной, как Стэгг.

Когда он поднялся из-за стола, дети стали просить его рассказать что-нибудь еще. Его отпустили только после обещания днем продолжить.

Он приказал слугам передать Сарванту, чтобы тот его подождал, а Робин — что идет разыскивать своих товарищей по экипажу. Слуги настояли, чтобы он взял экипаж и упряжку. Ему не хотелось быть обязанным Витроу еще больше, но отказ мог бы быть воспринят как оскорбление. Он поехал по Конч-авеню, направляясь к стадиону, где стояла «Терра».

Найти нужного чиновника оказалось нелегко — кое в чем Вашингтон не менялся. За небольшую мзду тут и там он получил нужную информацию и попал в офис человека, в чьем ведении находилась «Терра».

— Я бы хотел знать, где сейчас ее экипаж, — спросил он.

Чиновник извинился, вышел минут на пятнадцать, в течение которых искал информацию о бывших членах экипажа «Терры». Вернувшись, он сообщил, что все, кроме одного, сейчас в Доме Потерянных Душ. Это, по его словам, был пансион со столом и квартирой для иностранцев и путешественников, не могущих найти гостиницы для членов братства, к которому они принадлежат.

— Если вы — брат Солнце-героя, да еще и в городе, то могли бы остановиться в Холле Лося, — сообщил чиновник. — Но пока вас не посвятят в братство, вам придется искать себе любое общественное или частное жилье. Это не всегда просто.

Черчилль поблагодарил и вышел. Следуя указаниям чиновника, он поехал к Дому Потерянных Душ.

Там он нашел всех оставшихся товарищей. Как и он, они оделись в местную одежду. И точно так же продали свои костюмы.

Они обменялись накопившимися со вчерашнего дня новостями, и Черчилль спросил про Сарванта.

— Мы о нем не слыхали, — ответил за всех Гбью-хан. — И пока еще сами не знаем, что собираемся делать.

— Если проявите терпение, — сказал Черчилль, — может быть, вам удастся отплыть домой.

Он им описал состояние мореходства в Дисии и шансы на захват судна. В заключение он сказал:

— Если у меня будет корабль, для каждого из вас там найдется койка. Но вы должны быть пригодны к тому, чтобы нанять вас матросами. А это значит, что вы должны быть посвящены в какое-нибудь братство мореплавателей и должны накопить опыт. Поэтому для выполнения нашего плана нужно будет время. Если вас это не устраивает, можете попробовать по суше.

Прообсуждав шансы в течение двух часов, они решили присоединиться к Черчиллю.

Тот встал из-за стола:

— Отлично. Пока что ваша главная квартира будет здесь. Где меня найти, вы знаете. Счастливо, ребята.

Черчилль пустил оленей бежать медленной рысью, как им хочется. Он со страхом думал, что может ждать его в доме Витроу, и сам все еще не решил, что сделает.

Наконец коляска подкатила к дому. Слуги распрягли оленей. Черчилль заставил себя войти внутрь. Там за столом сидели Робин с матерью, болтая, как пара счастливых сорок.

Робин вскочила со стула и подлетела к нему, сияя от радости:

— Ред, случилось! Я беременна ребенком Солнце-героя! И жрица сказала, что это мальчик!

Черчилль попытался улыбнуться, но не смог. Даже когда Робин схватила его в объятия и закружилась с ним по комнате, он не мог себя заставить улыбнуться.

— Выпейте холодного пива, — предложила ее мать. — У вас такой вид, будто вас расстроили плохие новости. Надеюсь, что это не так. Сегодня у нас будет день радости. Я — дочь Солнце-героя, и моя дочь — тоже, а теперь и мой внук будет сыном Солнце-героя. Трижды благословила этот дом Колумбия. Мы должны отблагодарить ее радостью и весельем.

Черчилль сел и залпом опрокинул в себя содержимое кружки.

— Я должен просить прощения. У моих людей не все гладко. Но это к вам не имеет отношения. Что я хотел бы знать, так это что Робин собирается делать дальше?

Анджела Витроу поглядела на него взглядом, проникающим, казалось в самую глубь его мыслей.

— Что ж, теперь она примет предложение какого-нибудь молодого счастливца стать ее мужем. Ей придется хлопотно, потому что по крайней мере десять претендентов настроены весьма серьезно.

— Ей нравится кто-нибудь из них в особенности? — спросил Черчилль незаинтересованным, как он надеялся, тоном.

— Мне она этого не говорила, — ответила мать Робин. — Но на вашем месте, мистер Черчилль, я бы спросила ее здесь и сейчас — пока другие не набежали.