Ян Вайсс - В стране наших внуков

Свету - антиподу тьмы.

Вот они - краски, тени, формы; вот как выглядит человек среди светлого дня. Вот что значит день и пространство!

Лицо человека! Это - самое поразительное из всего. Вот каков он, создатель всего - своего обиталища, этого продуманного рая на земле, изобретенного умом и построенного из камня, стали, стекла и других материалов, которые скрыты в недрах земли и в море.

Но как все это построено? Чем все это сделано?

Откуда появились эти предметы, более совершенные и прекрасные, чем цветы в природе? Ян давно уже знает, что все это - дело рук человеческих, но он никогда их раньше не видел, он видит их впервые.

И Ян заставляет все инструменты своего оркестра вместе с ним переживать восторг от первого созерцания их. Так вот они какие, эти руки человека!

Однако Ян передает в музыке не только свой восторг от того, что он увидел человеческие руки.

В звуках он хочет выразить радость и счастье, которые доставляет ему тот простой факт, что вообще у человека есть руки! И у меня, и у тебя, и у всех нас, у каждого человека имеются такие же руки с пятью пальцами, пи одним больше и ни одним меньше. А каждый палец - это новые прекрасные творения, которые были или будут созданы, и, чем больше рук, тем больше творений будет создано...

"Земля человека" - так назвал Ян последнюю часть своей симфонии. В ней звучит не только эгоистическая радость слeпого, который внезапно прозрел и впервые посмотрел из окна, но и торжественная песнь радости и благодарности "Крылатого" человека, который парит над землей и поет. И все же и в этом торжественном гимне слышится мотив удивления, восхищения и юношеского упоения, в нем еще чувствуется налет от первого, неискушенного знакомства с миром, словно только сегодня утром и именно в таком виде этот мир вышел из рук преобразователей природы и творцов материальных благ. В нем возникали видения зеленых городов с театрами и стадионами, галереями и парками, с белыми дворцами, в которых живут создатели электростанций и стихов, автоматических линий и симфоний, реактивных воздушных кораблей, статуй и картин...

Эта часть симфонии прославляла человека и его творения. Человек постоянно преумножает и совершенствует созданные им богатства, которые в свою очередь способствуют росту человека. Но где взять инструменты для оркестра, чтобы выразить это чудо взаимного дополнения и постоянного перерастания? Человек и то, что им создано, казалось бы, уже достигли своего совершенства, можно подумать, что это уже предел, который нельзя перейти, и тем не менее они продолжают перегонять друг друга...

Ян ввел в оркестр голос человека, включив в свою симфонию мужской и женский хоры. Таким образом Ян нашел наконец возможность выразить связь человека с его творением - гармонию и противоречие между ними. Голоса и инструменты то звучали отдельно друг от друга, то сливались воедино, опережали друг друга, соревновались, гремели, переливаясь, как морской прибой. В человеческих голосах, казалось, слышались извечное беспокойство творцов, радость исканий и открытий, врожденное стремление рук ощущать и преобразовывать материю и творческое горение ума...

А игра инструментов вызывала представление о том, что уже создано человеком. В ней слышались звуки колоколов, свистков, сирен и других творений его рук и ума. А в конце симфонии голоса хора и звуки инструментов слились в одном величественном хорале, в котором звучали радость, восторг и благодарность за то, что и он человек, что и у него есть глаза, которыми он увидел солнце, и звезды, и родную планету, и что эта планета и есть Земля человека - обиталище всемогущих людей. Эти люди вырвали его из тьмы, дали ему глаза согласно наивысшему закону человечества, который гласит, что каждый человек имеет право на счастье...

Они стояли все три перед ним - Гана, Яна и Аня. Они видели его двенадцать лет назад, а Ян видел их сейчас впервые. Он переводил взгляд с одной на другую, качал головой, стараясь решиться на что-то. Сестры были удивлены не менее, чем он.

Ян совершенно изменился. Его глаза, темные и глубокие, как-то по-особенному блестели; но этот блеск не был отражением внешнего мира - он исходил откуда-то изнутри и был похож скорее на сияние.

Сколько ему может быть лет? Нет и двадцати! Но, несмотря на молодость, по выражению его лица было видно, что он познал то, чего почти никто из современных людей не знает,- боль.

- Так это вы - три сестры! - начал он, когда они пришли к нему в номер.- Нет, не называйте себя - я хочу сам! По голосу! Скажите каждая три слова!

- Я скажу вам больше,-- мечтательно произнесла Гана.- Вы спросили меня в тот раз, видно ли рояль, если он черный, и сияет ли человек так же, как сияет звезда...

- Сияет, в самом деле, сияет! - воскликнул Ян.- Вы не верите? Я вижу это сияние, у меня еще сохранились такие детские глаза - я вижу и го, что вы уже давно не воспринимаете...

Потом он встал, сделал нeСКОЛЬКО шагов к вазе, стоявшей на столике для цветов. Среди других цветов в ней были и красные пионы, как будто предназначенные специально для того, чтобы он мог дать Гане один из них.

- Вы помните?

- Как вы его тогда бросили в угол? Да разве я могла бы забыть об этом! Там, в зале, я бледнела от страха, что вы при всех надерете мне уши, а вы мне простили,- сказала Гана, взяв пион. Чтобы скрыть свое смущение, она показала на сестер. - Гану вы -узнали, остаются еще Аня и Яна...

Ян долго всматривался в лица Яны и Ани. Он был, по-видимому, чем-то удивлен, чего-то не понимал. Наконец он решился. Показав пальцем на смиренное лицо Яны, он уверенно произнес:

- Аня!

Она покачала головой и виновато прошептала: - Яна...

- Так значит, - в недоумении воскликнул он, - значит, тогда это были вы?

- Да, я! - сокрушенно сказала она, и слезы брызнули у нее из глаз.- Аня тогда сидела с краю...

- Зачем вы ее мучите?-заступилась за нее Гана и обняла сестру.Довольно она уже настрадалась из-за этого! Она уже отбыла свое наказание!

- Нет,- возразила Яна.- Наказание продолжается и будет продолжаться. Мой проступок будет вспоминаться каждый раз, когда бы и где бы ни исполняли вашу симфонию. Но так и должно быть. Никогда не смоется обида, которую я нанесла вам. Ваши гобои и охотничьи роги не простят мне...

- Что вы, Яна! - перебил ее Ян с упреком в голосе.- Ведь я прощаю вам, уже в конце третьей части я все вам прощаю; весь финал третьей части - это одно всеобщее прощение. Разве вы не слышали ?

- Финал она не слышала, - ответила за нее Гана. - Мы тогда как раз приводили ее в чувство...

- Ну, а вся последняя часть, четвертая,- разве вы не радовались вместе со мной? Разве я давно не простил бы вам, если бы вообще было что прощать? Только благодарить и благословлять весь мир и вас, Яна, так как и вы относитесь к его красоте, к моему счастью...