Владимир Яценко - Пленники зимы

Я понял.

Помнится, не так давно я кому-то рассказывал о социуме, элементами которого являемся мы, люди. Тогда для твёрдости этих рассуждений не хватало главного – носителя коллективного разума. Теперь этот носитель был передо мной. Вот он волшебник, чьё имя старше мира, который с незапамятных времён отсюда, из-под ледового панциря, наблюдает за нами, за нашей жизнью. А может, и является её создателем.

Почему бы и нет?

Меня разворачивает и несёт к горам. Это похоже на экскурсию: интересно, но приходится положиться на волю ведущего – гида. Ущелье. Сложная поверхность стен, выворачивающая наизнанку геометрию нашего мира. Здесь уже нет скромной темноты, тишины и нашего вездехода. Глубокая вибрация низких, басовых тонов органной музыкой наполняет переходы. Стены флуоресцируют пепельно-голубыми оттенками, но этого света достаточно, чтобы увидеть, как скручиваются в точку все четыре измерения нашей Вселенной.

Так работает машина пространства.

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Интерес и жадность. Новые чувства давят изнутри, распирают сознание, хочется что-то делать, творить… Теперь я где-то в космосе.

Меня несёт от звезды к звезде. Экскурсовод терпеливо демонстрирует одну планету за другой: ледяные, неприветливые миры, по самое унылое небо заваленные холодом и снегом. Хвойные миры, без горизонтов, заросшие дремучими лесами. Солнечно-пляжные миры с цветущими островами, плотным архипелагом раскинувшиеся по мелководному мировому океану, с жёлтыми песчаными отмелями пляжей. Огненные миры, с трясущейся твердью, дымом и пеплом вулканов, с частыми потоками лавы – как раз для таких грешников, как я.

Почувствовать усталость от обилия впечатлений не успеваю. Экскурсия заканчивается. Планета Земля. Ущелье.

Мощь новых впечатлений такая, что остановить желание пробить головой ледяной щит Антарктиды нет возможности. Я и не сопротивляюсь. Только что я был на другом конце Вселенной, а теперь вновь тут, под куполом, а вот я уже над снежной равниной.

Только на этот раз никаких болезненных ощущений. Впрочем, что-то мягко, но настойчиво руководит моими действиями. Точно! Я тут не один. Но чьё-то присутствие не смущает. Будто рука товарища на плече. В подземелье. Ночью…

Мы с моим невидимым другом летим над океаном. Слева – Африка. Огни городов.

Подбираемся ближе. Многокилометровые белые отсветы пены прибоя под лунным светом.

Кажется, я понимаю, куда меня несёт: пирамиды. Они предстают не ветхими, опустившимися могилами – памятниками древнего культа. Нет. Я вижу, знаю. Мне опять весело. Теперь вызывают смех мои детские пристрастия к убогим металлическим средствам передвижения. Я потешаюсь над своими недавними потугами сделать из груды металла нечто совершенное. А самое смешное: недавно я был уверен, что у меня это получилось.

Тот, чья рука лежит на моём плече, показывает мне свои представления об удобствах, красоте и целесообразности. Идеально оштукатуренные, будто окрашенные тонкой кистью стены, острые лезвия граней… Мой новый друг проносит меня внутрь, и вновь я поражаюсь величию разума, породившую эту конструкцию. Сотни боковых галерей создают сложную топологическую поверхность. Машины глубоко под основанием пирамиды "сшивают" эту поверхность с коридорами ущелья под Куполом в Антарктиде. Кажется, я начинаю понимать, как вся эта штука работает. Сколько бы эти пирамиды не весили, каждая в отдельности или все вместе взятые, соотношение свободного хода к их массе равно нулю. Потому что этот механизм открывает путь, длиной в бесконечность.

Счастье, восторг, удивление. Я пытаюсь как-то выразить своему другу благодарность и уважение, и его ответное похлопывание по плечу показывает, что мои усилия не прошли мимо его внимания. Он понимает мои чувства.

Но мы уже летим прочь от Египта, на Восток, к величественным горам Тибета. Здесь, вдали от цивилизации, ещё одна группа пирамид, ненайденных, заброшенных, а потому в гораздо лучшем состоянии, чем её менее удачливые братья в Гизе. И вновь диагностика, ремонт, настройка и подключение к Главной Машине. Отсюда человечество может ступить на любую планету нашей Галактики.

"Нет, – подсказывает мне друг. – Не только вашей".

И я ему верю. Перед глазами плывут строки систем уравнений, описывающих свойства пространства нашего космоса. Я вижу, я читаю, я понимаю эти уравнения. Всякий, переступивший порог входа пирамид, выйдет с другой стороны тоннеля в любом, наперёд заданном месте Вселенной. В голове каждого пассажира уже содержатся точные координаты его пункта назначения. Каждому – по деяниям его.

Каждому – по совести.

Кому – тенистые сады, где внизу текут реки. А кому – геенна огненная, или тоска смертная, под мрачным, беспросветным небом, без всякой надежды на весну.

Фантастика!

Так всё это правда?

И снова на Восток. Южнее, ещё южнее. Южная Америка, Перу… диагностика, ремонт, настройка, подключение…

Я работаю. Я отрабатываю. Теперь чувствую усталость. Восторг поутих. Очень интересно, очень впечатляет и очень тяжело. Мне дали всемогущество на время и не бесплатно. Реконструкция одного подводного судна мне обошлась в капитальный ремонт глобальной транспортной сети, способной мгновенно перебросить всю мою расу в любую точку Вселенной. Эмигранты со своим скарбом, организованно, пешком, разбрасываются по планетам, давно ожидающим своей колонизации.

Становится страшно.

Друг, который рядом, успокаивает. Пытается объяснить. Цикличность с заданным периодом. Как выращивание подсолнечника: папа, мама – чистые линии. Следующий цикл – выращивание гибрида. И только на третий год – на последнем этапе – посевы на полях для получения обильного урожая.

Выходит, гибрид человеческой расы выращивается здесь, на Земле. Аналогом посевов будет расселение созревшего социума по планетам. Остаётся найти чистые линии…

Есть и такое. Только об этом в предыдущей истории.

"А ты кто"? "А это в истории следующей", – смеётся мой Друг.

Наш диалог не отвлекает меня от главного: я занимаюсь ремонтом. Я – проводник, кондуктор Его воли. Драйвер-системщик Того, Чья рука на плече у каждого, от самого рождения и до момента, который все мы по невежеству называем смертью.

Это уже не потрясение. Это какая-то пришибленность от масштаба, перед которым пасует восприятие. Я работаю, как проклятый. На первый взгляд всё происходит само собой. На самом деле, ремонт высасывает из меня всё, что там, во мне, ещё оставалось.

Я пытаюсь спросить: "сколько ещё?" Очень даже по-человечески. Так рабочие справляются между собой, сколько там осталось до обеда? Или студенты прикидывают время, оставшееся до экзамена. Или старослужащий отмечает дни, оставшиеся до дембеля. Или женщина в последние недели перед родами.