Юрий Погуляй - Мертвая пехота

Громко застучал пулемет, а Ланс прыгнул в сторону, еще раз перекатился и, вскочив на ноги, с кличем «За императора!» метнул смертоносный цилиндр под гусеницы грохочущего броневика.

Бахнуло. Вездеход подпрыгнул и неуклюже завалился набок, медленно закрутился на месте, высекая гусеницами искры. Мимо Ланса пробежал Манал, метнул одну за другой еще две гранаты и рухнул на дорогу, раскинув ноги и закрыв голову руками.

Оба снаряда попали в цель и сдетонировали о броню. Дважды ухнуло, резкий звук погасили фильтры шлема, но Лансу все равно заложило уши. Вездеход задымился.

— Готов? — спросил Манал.

— Этот да, — Ланс ощутил, как его губы сами по себе скривились в злой усмешке. — Этот готов. Но у нас тут гости…

Сквозь черные клубы дыма, стелящегося над дорогой, к двум «Карателям» императора неторопливо, как на прогулке, шли инсектоиды. Сканер услужливо выделял их красным пунктиром. Умная, мать его, машина.

— Мои слева, Пила, — очень серьезно произнес Манал.

— Мои справа… — ответил ему Ланс.

Он поймал в прицел голову первого таракана, задержал дыхание. Перед тем как открыть огонь, Гарбандер почему-то вспомнил не мать, не отца. Почему-то он подумал о том новичке из группы Сана. О Комаре. Ведь вроде лопух лопухом, а уцелел, выбрался.

Странно как-то…

Палец лег на спуск.

Элай Ловсон

Двадцатый день

Ловуру Тэмсу удалось выжить. Молчаливый, обработанный Медикариумом офицер уцелел в разверзнувшемся на планете аду. Он смог отбиться от тараканов, разоривших военный лагерь «Карателей», он прошел больше сотни миль, прежде чем достиг южной базы, и лишь чудом не погиб. Он выдержал дикий марш по мертвым дорогам, пробрался через кишащий инсектоидами Город-на-скале, много часов брел сквозь дым горящих джунглей и каждую секунду рисковал жизнью.

Но дошел. Элай даже не поверил, что на дороге перед входом в цитадель объявился его ловур. Такая удача показалась просто невозможной. Ловсон, за последние сутки не покидавший каюты, после доклада с поста охраны добрался до личного пульта, подключенного к компьютеру базы, и отыскал гостя с помощью камер. И был вынужден согласиться — перед воротами базы стоял именно Тэмс. В иссеченной броне, когда-то давно бывшей бело-красного цвета, перемазанный в грязи, в саже, с обломанным наплечником скафандра. Ловур чуть прихрамывал, но держался на ногах уверенно.

Ему открыли ворота, он прошел мимо ошарашенных и перешептывающихся солдат, которые смотрели на него как на героя. А Тэмс молча, ни на кого не глядя, поднялся на второй периметр, и почти добрался до третьего, но на лестнице между уровнями встретил жрецов Элементиума. Там он улыбнулся безмолвным служителям, скинул с плеча разрядник и, прежде чем те успели среагировать, расстрелял обоих.

Ловуру Тэмсу снесли голову через несколько секунд после столь шокирующего убийства.

Элай пришел на вскрытие предателя. Стратега с утра особенно донимал клещ, и боль с каждым часом терзала бок все сильнее, но лежать у себя в каюте и ждать, когда тварь проснется окончательно — было выше его сил.

Конечно, можно было застрелить себя. Быстро и безболезненно. Но это выход труса. Это бесчестно. Это опозорит род Ловсонов. И Санни не поймет его ухода. Такая далекая и такая забытая Санни, чьи черты ненавязчиво перемешивались в памяти с чертами Нары.

Как звучал ее голос? С тех пор как оборвалась связь с системами империи, и у Раздора остался только спутник Калькуляторов, он ни разу не говорил с ней. Почему голос его белокурого ангелочка звучит в памяти с теми же интонациями что и у Нары? Элай тяжело вздохнул.

«Ничего, гнида, надеюсь, скоро ты отправишься туда, где тебе самое место. Предатель, лжец и без пяти минут изменник. И трус. Смотри на вскрытие, трус!»

Ловсон стиснул зубы, борясь с мыслями, и вернулся к реальности. Рудольф доложил, что Тэмс даже поздоровался с кем-то из соратников. Отреагировал на какую-то их дежурную штуку, и ничто в нем не выдавало изменений. Получается, что он был таким же, как Элай? И что теперь клещ в любой момент может заставить его схватиться за оружие? На лбу выступила испарина.

— Посмотрите сюда, — сказал безымянный жрец. Стратег не знал, как его зовут. Кто-то из свиты клириков Медикариума. У таких никогда не бывает имен, это вам не Нара. В сердце кольнула горечь, но офицер прогнал болезненные чувства прочь. — Очень любопытные следы у него на животе, на груди. Редкого вида гематомы. Обратите внимание вот на эти отверстия.

Вскрытие транслировалось на огромный экран, и щуп жреца бесцеремонно бродил по телу Тэмса.

— Я полагаю, что сюда ему и был вживлен паразит, который и перехватил управление над телом. К сожалению, голова не подлежит восстановлению. Но я полагаю, что сам паразит находился непосредственно в мозгу человека. Это опасный знак, многоуважаемые коллеги. Модель поведения не меняется. Любой из нас может оказаться симбионтом для инсектоидных паразитов. Я считаю, что нам довелось увидеть нечто уникальное в своем роде.

Элай вспомнил жреца-мутанта, убитого им на «Рывке». Уникальное? Мечтать не вредно.

Среди медиков на вскрытии присутствовал и дор Скаино. Когда седовласый врач увидел черные отметины на теле мертвого ловура, то не сдержался и бросил взгляд на Элая. Стратег встретил его взор молча, с усталым видом, в надежде, что выглядит достаточно равнодушно, хотя внутри встревожился.

В Тэмсе, получается, был клещ? Но это же ерунда. Поганый инсектоид добрался бы до шеи и превратил бы молчуна-ловура в послушную куклу. А затем, пользуясь Лоден знает каким чутьем, отвел бы пойманную «дичь» прямиком в пасть прячущейся на Раздоре принцессе. Других вариантов нет. Жук не может взять власть над человеком.

Очень некстати вспомнился зловещий взгляд Халамера, пришедшего из ледяной Глубины.

Или может?!

«Ты ведь слышал обращение Воннерута, тупица!»

— Если следы от проникновения у него на шее, то почему гематомы на животе? — спросил кто-то из медиков.

Жрец пожал плечами и молча сделал первый надрез на теле мертвого ловура. Элай неожиданно для себя отвернулся. Он не мог смотреть, как режут человеческую плоть, и он чувствовал нездоровый интерес Скиано.

Что, если старик догадался?

Клещ пошевелился, и Ловсон стиснул зубы, удерживая в себе стон. Прошло два дня с того момента, как клирики заперли Нару. Посещения жрицы они запретили, а Эндрю выдал на охрану больничного блока с десяток «Фанатиков Стоика», которые нашинкуют на бутерброды любого, кто сунется к ним без приглашения. И неважно, стратег он или боевой лорд — у абордажников нет никакого закона в голове. Живые мертвецы и те приятнее. Потому что они жизнь свою уже прошли. А эти ее попросту угробили. Уголовники да ублюдки — нормальному человеку среди них делать нечего.