Рэй Брэдбери - Человек в картинках (The Illustrated Man), 1951

Maria stood in the kitchen window.

He waved to her and smiled.

He could not see if she waved or not. A small wave, perhaps. A small smile.

The sun was rising.

Bodoni withdrew hastily into the rocket. Silence. All still slept. He breathed easily. Tying himself into a hammock, he closed his eyes. To himself he prayed. Oh, let nothing happen to the illusion in the next six days. Let all of space come and go, and red Mars come up under our ship, and the moons of Mars, and let there be no flaws in the color film. Let there be three dimensions; let nothing go wrong with the hidden mirrors and screens that mold the fine illusion. Let time pass without crisis.

He awoke.

Red Mars floated near the rocket.

"Papa!" The children thrashed to be free.

Bodoni looked and saw red Mars and it was good and there was no flaw in it and he was very happy.

At sunset on the seventh day the rocket stopped shuddering.

"We are home," said Bodoni.

They walked across the junk yard from the open door of the rocket, their blood singing, their faces glowing.

"I have ham and eggs for all or you," said Maria, at the kitchen door.

"Mama, Mama, you should have come, to see it, to see Mars, Mama, and meteors, and everything!"

"Yes," she said.

At bedtime the children gathered before Bodoni. "We want to thank you, Papa."

"It was nothing."

"We will remember it for always, Papa. We will never forget."

Very late in the night Bodoni opened his eyes. He sensed that his wife was lying beside him, watching him. She did not move for a very long time, and then suddenly she kissed his cheeks and his forehead. "What's this?" he cried.

"You're the best father in the world," she whispered.

"Why?"

"Now I see," she said. "I understand."

She lay back and closed her eyes, holding his hand. "Is it a very lovely journey?" she asked.

"Yes," he said.

"Perhaps," she said, "perhaps, some night, you might take me on just a little trip, do you think?"

"Just a little one, perhaps," he said.

"Thank you," she said. "Good night."

"Good night," said Fiorello Bodoni.

The Rocket 1950( Ракета)

Ночь за ночью Фиорелло Бодони просыпался и слушал, как со свистом взлетают в черное небо ракеты. Уверясь, что его добрая жена спит, он тихонько поднимался и на цыпочках выходил за дверь. Хоть несколько минут подышать ночной свежестью, ведь в этом домишке на берегу реки никогда не выветривается запах вчерашней стряпни Хоть ненадолго сердце безмолвно воспарит в небо вслед за ракетами

Вот и сегодня ночью он стоит чуть не нагишом в темноте и следит, как взлетают ввысь огненные фонтаны. Это уносятся в дальний путь неистовые ракеты – на Марс, на Сатурн и Венеру!

– Ну и ну, Бодони.

Он вздрогнул.

На самом берегу безмолвно струящейся реки, на корзине из-под молочных бутылок, сидел старик и тоже следил за взлетающими в полуночной тиши ракетами.

– А, это ты, Браманте!

– И ты каждую ночь так выходишь, Бодони?

– Надо же воздухом подышать.

– Вон как? Ну, а я предпочитаю поглядеть на ракеты, – сказал Браманте. – Я был еще мальчишкой, когда они появились. Восемьдесят лет прошло, а я так ни разу и не летал.

– А я когда-нибудь полечу, – сказал Бодони.

– Дурак! – крикнул Браманте. – Никогда ты не полетишь. Одни богачи делают что хотят. – Он покачал седой головой. – Помню, когда я был молод, на всех перекрестках кричали огненные буквы: МИР БУДУЩЕГО – РОСКОШЬ, КОМФОРТ, НОВЕЙШИЕ ДОСТИЖЕНИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ – ДЛЯ ВСЕХ! Как же! Восемьдесят лет прошло. Вот оно, будущее. Мы, что ли, летаем в ракетах? Держи карман! Мы живем в хижинах, как жили наши предки.

– Может быть, мои сыновья… – начал Бодони.

– Ни сыновья, ни внуки, – оборвал старик. – Вот богачам, тем все можно – и мечтать, и в ракетах летать.

Бодони помолчал.

– Послушай, старина, – нерешительно заговорил он. – У меня отложены три тысячи долларов. Шесть лет копил. Для своей мастерской, на новый инструмент. А теперь, вот уже целый месяц, не сплю по ночам. Слушаю ракеты. И думаю. И нынче ночью решился окончательно. Кто-нибудь из моих полетит на Марс! – Темные глаза его блеснули.

– Болван! – отрезал Браманте. – Как ты будешь выбирать? Кому лететь? Сам полетишь – жена обидится, как это ты побывал в небесах, немножко поближе к Господу Богу. Потом ты станешь годами рассказывать ей, какое замечательное это было путешествие, и думаешь, она не изойдет злостью?

– Нет, нет!

– Нет, да! А твои ребята? Они на всю жизнь запомнят, что папа летал на Марс, а они торчали тут как пришитые. Веселенькую задачку задашь ты своим сыновьям. До самой смерти они будут думать о ракетах. По ночам глаз не сомкнут. Изведутся с тоски по этим самым ракетам. Вот как ты сейчас. До того, что если не полететь разок, так хоть в петлю. Лучше ты им это в голову не вбивай, верно тебе говорю. Пускай примирятся с бедностью и не ищут ничего другого. Их дело – мастерская да железный лом, а на звезды им глазеть нечего.

– Но…

– А допустим, полетит твоя жена? И ты будешь знать, что она всего повидала, а ты нет – что тогда? Молиться на нее, что ли? А тебе захочется утопить ее в нашей речке. Нет уж, Бодони, купи ты себе лучше новый резальный станок, без него тебе и впрямь не обойтись, да пусти свои мечты под нож, изрежь на куски и истолки в порошок.

Старик умолк и уставился неподвижным взглядом на реку – в глубине мелькали отражения проносящихся по небу ракет.

– Спокойной ночи, – сказал Бодони.

– Приятных снов, – отозвался старик.

Из блестящего тостера выскочил ломоть поджаренного хлеба, и Бодони чуть не вскрикнул. Всю ночь он не сомкнул глаз. Беспокойно спали дети, рядом возвышалось большое сонное тело жены, а он все ворочался и всматривался в пустоту. Да, Браманте прав. Лучше эти деньги вложить в дело. Стоило ли их откладывать, если из всей семьи может полететь только один, а остальные станут терзаться завистью и разочарованием?

– Ешь свой хлеб, Фиорелло, – сказала Мария, жена.

– У меня в глотке пересохло, – ответил Бодони.

В комнату вбежали дети – трое сыновей вырывали друг у друга игрушечную ракету, в руках у обеих девочек были куклы, изображающие жителей Марса, Венеры и Нептуна – зеленые истуканчики, у каждого по три желтых глаза и по двенадцать пальцев на руках.

– Я видел ракету, она пошла на Венеру! – кричал Паоло.

– Она взлетела и как зашипит: ууу-шшш! – вторил Антонелло.

– Тише вы! – прикрикнул Бодони, зажав ладонями уши.

Дети с недоумением посмотрели на отца. Он не часто повышал голос. Бодони поднялся.

– Слушайте все, – сказал он. – У меня есть деньги, хватит на билет до Марса для кого-нибудь одного.

Дети восторженно завопили.

– Вы поняли? – сказал он. – Лететь может только один из нас. Так кто полетит?

– Я, я, я! – наперебой кричали дети.

– Ты, – сказала Мария.

– Нет, ты, – сказал Бодони.

И все замолчали. Дети собирались с мыслями.

– Пускай летит Лоренцо, он самый старший.

– Пускай летит Мириамна, она девочка!

– Подумай, сколько ты всего повидаешь, – сказала мужу Мария. Но глаза ее смотрели как-то странно, и голос дрожал. – Метеориты, как стаи рыбешек. Небо без конца и края. Луна. Пускай летит тот, кто потом все толком расскажет. А ты хорошо умеешь говорить.

– Чепуха. Ты тоже умеешь.

Всех била дрожь.

– Ну, так, – горестно сказал Бодони. Взял веник и отломил несколько прутиков разной длины. – Выигрывает короткий. – Он выставил стиснутый кулак. – Тяните.