Гарри Гаррисон - Запад Эдема

Керрика переполняло неведомое прежде счастье. Его радовали и прозрачный воздух, и величественное безмолвие гор, и чистое небо, и скалы. Все здесь было иначе, не так, как на влажном и жарком юге, где Керрик вечно потел, где ему докучали насекомые. И почему иилане мало своих болот и вечного лета? Ведь они созданы, чтобы жить там, на юге. Жизнь на севере покажется им невыносимой. Холодный мир этот чужд им – так почему же не оставить его тану? Керрик, как обычно, поглядывал на небо, но ни огромных рапторов, ни других птиц, способных проследить за передвижением саммадов, не было видно. Быть может, все-таки удастся спрятаться от иилане…

– Там самый высокий перевал, – вечером объяснил Мунан, показывая вперед. – Над ним облака, идет снег. Теперь я вспоминаю: ветер дул с запада, снег шел почти все время.

– Мы не можем ждать, пока окончится снегопад, – сказал Херилак. – Мало дров, мало еды для мастодонтов. Идем вперед.

Верхней точки перевала удалось достичь лишь после целого дня непрерывных трудов. Снег был глубоким, мастодонты проламывали верхнюю корку, утопали в сугробах. Все утомились, но шаг за шагом продвигались вперед, подталкивая друг друга. Вечером саммады все еще были на склоне; им пришлось провести там бессонную ночь под тревожные крики недовольных животных. Разжечь костер было негде, пришлось завернуться в шкуры и трястись от холода до зари. С первыми лучами солнца люди отправились в путь, понимая, что, промедлив на этом месте, они насмерть замерзнут.

Когда они миновали перевал, спускаться по крутому и скользкому склону стало еще труднее. Но корм для зверей весь вышел, и еще одной голодной ночевки в снегах мастодонты могли не пережить. И люди ползли вниз буквально на ощупь, утопая в тумане. К полудню они вышли на каменистую осыпь, усеянную глыбами разной величины, и обнаружили, что идти по ней еще труднее, чем по снегу. Лишь в сумерках они наконец вышли из тумана и сразу же ощутили на лицах теплые лучи заходящего солнца. Внизу открывались ущелья, а вдали зеленели холмы.

Стемнело, но они остановились, только чтобы развести огонь и зажечь факелы. В неровном их свете усталые до предела саммады ковыляли вперед. И только ощутив под ногами мягкую землю, тану поняли, что испытание завершилось. Тогда они остановились на склоне возле стремительного потока талой воды, среди густой травы. Утомленные люди валились на землю, а мастодонты, удовлетворенно повизгивая, вырывали траву большими охапками. В ту ночь даже консервированное мясо мургу казалось вкусным.

Самое тяжелое окончилось, спускаться с гор было проще, чем карабкаться на них вверх. Скоро вокруг появились кусты, мастодонты жадно ломали ветки с листьями. Охотники радовались. С утра они заметили свежий помет горной козы и дали клятву добыть свежего мяса. Но осторожные звери убегали раньше, чем охотникам удавалось подобраться к ним на расстояние полета стрелы.

Только на следующий день на поляне среди деревьев им удалось выследить стадо низкорослых оленей. Двоих охотники успели подстрелить, прежде чем остальные разбежались. Есть можно было не только мясо оленей: сосны здесь были не такими, как по ту сторону гор, шишки их были полны сладких орехов. Горы остались позади, и будущее казалось безоблачным.

На следующий день ручей, по берегам которого спускались люди, закончился озерцом, со всех сторон окруженным скалами. На берегах были видны многочисленные следы зверей. Вода из озерца вытекала: она уходила куда-то под землю, видеть подобное тану уже приходилось.

– Вот здесь и остановимся, – произнес Херилак. – Есть вода, рядом пастбище, и охота неплохая, если только мы правильно прочитали следы. Есть ягоды, корни. Голодать не будем. А я пойду вперед с Мунаном, который был здесь, чтобы увидеть, что еще ждет нас в этих краях. С нами пойдет Керрик.

– Надо взять побольше воды в кожаных мешках, – сказал Мунан. – Дальше воды будет меньше, а в пустыне ее вообще нет.

– Так и сделаем, – ответил Херилак.

Окружающий пейзаж менялся прямо на глазах. Деревьев стало меньше, трава пожухла, повсюду виднелись усеянные грозными шипами растения. У подножия холмов на равнине трава стала реже. Здесь и деревья были колючими, часто приходилось идти по песку и мелкому гравию. Растения здесь казались высохшими и торчали далеко друг от друга. Иссушенный и неподвижный воздух… Промелькнула ящерица – и опять ничего живого вокруг.

– День был долгим и трудным, – произнес Херилак. – Остановимся здесь, это место не хуже любого другого. Так это и есть пустыня, о которой ты говорил?

Мунан кивнул.

– Она вся такая. Только больше песка. И ничего не растет, кроме этих колючек. Воды нет.

– Выступаем утром. Пустыня не беспредельна.

В пустыне было жарко и сухо, и, что бы ни говорил Херилак, она казалась бесконечной. Четыре дня от рассвета и до заката шагали они по пескам, останавливались только днем, когда невозможно было идти под лучами палящего солнца. На четвертый день горы, оставшиеся за спиной, превратились в далекую туманную полосу на горизонте. А впереди была только пустыня.

На закате Херилак поднялся на невысокий пригорок и, прикрыв глаза ладонью, поглядел на запад.

– Одно и то же, – промолвил он. – Ни холмов, ни гор, ни зелени. Та же пустыня.

Керрик поднял кожаный мешок с водой.

– Последний.

– Я знаю. Утром поворачиваем назад. Дальше идти нельзя. Воды и так не хватает на последний дневной переход. Напьемся вечером, когда вернемся к горам.

– А потом? – спросил Керрик, сооружая костер из сухих веток.

– Надо подумать. Если охота будет хорошей, можно остаться у гор. Посмотрим.

Когда стемнело, вблизи заухала сова. Сон мгновенно слетел с Керрика, по коже побежал озноб. Обычная сова… не более. Ведь живут же они в этой пустыне, ловят ящериц… Просто сова.

Иилане просто не могут узнать о них. Ящерам не перебраться через снега на перевале. В этих краях тану могут считать себя в безопасности.

А ночью Керрику вновь приснился Алпеасак: он снова бродил среди суетливых фарги. На шее вновь был поводок, а на другом конце его – Инлену'. Он стонал во сне, но не просыпался и даже не почувствовал, как пальцы его стиснули крепкий обруч на шее.

Когда Керрик проснулся, сон долго не оставлял его, давил мрачной тяжестью. Сон, всего лишь сон, твердил он себе, но предчувствие беды не покидало его.

Обратно охотники шли много быстрее. Теперь все трое шли почти налегке: еда и вода кончились, и они торопливо шагали по сухой пустыне, по травянистым откосам предгорий. На последний холм они поднимались, когда уже вечерело, предвкушая удовольствие – свежую воду. Они возвращались по собственным следам, раздвигая руками частые ветви кустов. Впереди шагал Херилак, склон начал постепенно подниматься. Он заметил, что обогнал остальных, и остановился, ожидая.