Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

Это и была замечательная операция, как нельзя более кстати подходившая славному подполковнику Каддзу. Подполковник командовал орбитальной станцией в частности, да и операцией вообще.

Оцените. Десантирование из космоса и штурм подземелий. Бойни в штреках и штольнях. Резня. Кровь. Подробности. Кто это сделал, лорды? Это головорезы Каддза. И в дальнейшем, во всей карьере: «Это который, Каддз?» – «Как же! Это тот, что зачищал подземелья на Шакале!»

А как потрясающе это будет действовать на дам! «Понимаете, мисс, реальная война – жестокая вещь. Перед тем боем я сказал своим ребятам: «Парни! Пленных не брать. Они не щадят нас – почему мы должны щадить их?»

Война – тяжёлое испытание; воевать в подземельях, сидя на орбитальной станции в трёхстах километрах над поверхностью и разглядывая процесс с огромных чётких красочных экранов, было, конечно, тяжко, но как старому бойцу даже где-то приятно. Кресла, кофе. Деловитые распоряжения. Исполнительные грамотные подчинённые. В принципе та же компьютерная игра, только персонажи все живые. Реальное время. Нет, неплохо.

Высадка десанта прошла успешно, что было прекрасно видно на экранах. Разглядывая жестокие сцены огневых и рукопашных контактов, спускавшихся ярус за ярусом на всё большую глубину, Каддз всё больше убеждался в том, что оказался здесь не зря. Работа шла как по маслу. Его (его!) люди знали своё дело и делали его хорошо и слаженно, и со стороны непрофессионалу – а Каддз и был непрофессионалом, только не понимал этого, – казалось, что делается всё легко и просто и что так может сработать любой, была бы охота. Уж он бы точно сработал не хуже этого здоровенного сержанта, распластавшего одним ударом кованого палаша какого-то пулемётчика, даже не подозревавшего, что его огневую точку можно так легко обойти. На лице у сержанта красовался невероятный шрам, даровавший невероятный шарм, если можно так сказать.

К слову: чтобы научиться так легко разрубать неосторожных пулемётчиков, штаб-сержанту (которого полковые друзья, ценившие его за доброту, любя называли Цепнем) пришлось в своё время попортить себе немало крови.

Да и пролить немало. Как своей, так и чужой.

Тем не менее шрам был очень фотогеничен. После некоторого размышления Каддз твёрдо решил, что в хорошем, но не известном в свете салоне, и обязательно инкогнито, нужно будет сделать небольшой красивый шрам на лице. С асептикой и анестезией, естественно. И с консультацией хорошего визажиста.

Где война, там и шрамы. Ему ли, боевому офицеру, их избегать?

Сидящий слева начальник штаба, сорокадвухлетний майор Юджин Зайцев (в народе – «Заруба»), хорошо знающий этот типаж, с первого дня мигом уяснил для себя биографию нового командира, оценил его с нескольких фраз, научился читать практически все мысли, проявляющиеся на высоком породистом лбу, и пылкою любовию к начальству не пылал.

«Сука холёная, – думал он, спокойно глядя на экран. – Подстроил бы я тебе козу, хрен бы кто придрался. Пацанов жалко».

Грустно, однако схожие мысли посещали не одного Зарубу. Нечто в этом роде трюмный машинист Штырь в лаконичной, но недвусмысленной форме озвучил своему приятелю комендору Ряхе. Они курили в гальюне, и немногословный Ряха, вжимая окурок в кадку с искусственным ананасом, ответил, дословно, «это чмо хитрожопое хочет на чужом горбу в рай въехать», конец цитаты.

Коварные пиратские ловушки являлись таковыми разве что для каких-нибудь горных егерей. После суровых будней Строггоса эти детские игрушки (фугасы, мины, растяжки, провалы в полу, осыпи, газ в вентиляции и тому подобное) для диверсантов были наивны, а порою даже умилительны. «Детский сад», – бурчал штаб-сержант Цепень, замкомвзвод-три, перемкнув реле на незамаскированном щитке-распределителе, после чего установка залпового огня, дилетантски спрятанная в косом штреке, вместо того чтобы поразить команду гостей, развернулась, проехала на гусеницах метров двести и душевно разрядилась в боковой туннель, уничтожив засаду хозяев поля. «Не бухти, Цепура, – хмуро посоветовал начальник штаба, не стремящийся к преждевременным выводам, – на камбузе будешь хвастаться».

Потом на минус-седьмом уровне известный лодырь прапорщик Удав со своими душегубами нарыл трансформаторную подстанцию, заложил в неё немерено взрывчатки и с чистой совестью подорвал, паразит, оставив местное пиратско-контрабандистское население практически полностью без электропитания. «Чего с ними, блин, валандаться, – объяснял он с экрана с самым угрюмым видом. – Стар я уже за всякой шпаной по норам бегать. Нехай сами наверьх вылазют». – «Тебе, Удав, лишь бы не работать», – мудро подметил начштаба Заруба. «Да скока можно, тыщ майор, – возразил ленивый Удав. – На той неделе – подземелья. На этой неделе – подземелья. В мене от них вже голова болыть».

После обесточивания у пиратов ярко и выпукло проявились отдельные недостатки в работе вентиляции, в результате чего моральный дух оказался слегка подорван, и некоторая часть юных бойцов из подземных войск на поверхность дышать поскакала. Чем и не преминули воспользоваться гвардейцы-диверсанты, тот же Удав, к примеру. Поскольку пираты не принадлежали к великому и могучему строггскому народу, а являли собой разновидность, хотя и скверную, обычной человеческой расы, то сдававшихся не убивали, а, напротив, оставляли в более или менее живых, даже проводили иной раз беседы о вреде антиобщественного поведения и о пользе дисциплины. Было замечено, что общему повышению сознательности весьма содействует прикладная психология; в данном случае психология ударов прикладом по разным частям не вполне сознательных организмов. «Та я ж их сильно не буцкаю, – говорил Удав. – Я только, может, раз-другой, так, для профилактики кариеса». Это была чистая правда – бить кого-либо без крайней надобности Удаву было влом. А от кариеса он избавлял сразу с зубами, но, в конце концов, нельзя же требовать от Удава серьёзной стоматологической подготовки. «Нехай их Цепень бьёт, глядишь, и от него какая-никакая польза будет». В общей сложности обезоружили, забили в наручники и сдали под охрану порядка трёхсот человек, то есть, считая с достоверно уничтоженными, более девяноста процентов личного состава всех подземных супостатов.

Подполковник Каддз наблюдал за происходящим с нарастающим восторгом. Всё шло по плану. То, что этот план был разработан не им и осуществлён не им, в случае успеха операции не имело никакого значения. «Диверсанты Каддза» – и всё тут.

Кое-какие автономные источники питания у местных ребят всё же, видимо, сохранились. Об этом доложил командир разведгруппы, которого Заруба уважительно называл в переговорах Утей. «Куда ты, говоришь, Утя, они делись? На минус-девять? Блин! А что, есть такой? Ну, шуруй».