Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

– Я первый, – шепнул Славка, передав свечу Тимуру и протискиваясь наружу.

– Помочь чем? – Рядом возник забытый в шкафу Иген.

Его фигура так светилась, что даже с берега могли увидеть. А вот этого как раз и не надо! Поэтому Славка зашипел на призрака:

– Ты что? Только помешаешь! Исчезни! Надо будет, позовём.

Иген послушно растаял. После освещенной каюты и призрака ночь выглядела совершенно непроглядной. Захотелось вынуть из сумки фонарь, посветить. Но нельзя! Однако желание оказалось таким сильным, что дромон словно просветился насквозь. Славка не увидел, а почувствовал, кто и где: «Там спят гребные рабы, а в проходах – надсмотрщики… двое, выглядят сплошной чернотой… наш сторож дремлет на носу, словно коричневая клякса».

Что-то внезапно изменилось в мире и в Быстрове-младшем – не только странное зрение появилось, но само время перестало бежать, остановилось, зависло. Со Славкой такое и прежде случалось. Например, совсем малявкой, когда плавать ещё не умел, он бродил по мелководью и оступился в глубокую яму – уж кто знает, откуда такая взялась на пляже? Вода сомкнулась над головой, и время тотчас остановилось. Никаких страхов или посторонних мыслей, только одна, чёткая – бесполезно руками молотить, рваться наверх. Надо быстрей опуститься на дно, там оттолкнуться сильно, да в сторону берега, желательно. Вынырнуть, хватануть воздуха, снова утонуть до дна, чтобы этаким поплавком пройти всю яму. Прошёл. До сих пор помнится – на пятый раз поймал дно ногами, распрямился, а глубина уже кончилась. Только тогда время снова пошло – люди стали двигаться, волны заплескались, голоса стали слышны…

Так и сейчас – Славка чётко воспринимает, как время стоит, а дело делается: «Тим задул свечу, взялся за верхнюю планку окна, вылез, нащупал ногами поперечный кормовой брус. Держась за стенку каюты, перебежал по брусу на правый борт. Вытянул руку вперед, крадётся в центральный трюм».

Коле сказал – именно там, в коробах, на песке, хранится горючий боеприпас. Знаменитый греческий огонь, напалм, если по-военному. Тимур дотрагивается до Славкиной спины, держит дистанцию, чтоб не наступить на пятки и не отстать. Друзья крадутся молча. Все обговорено – кто и что делает.

Хорошо, луны нет, почти полный мрак. Только кроссовки поскрипывают. Вот и трюм. Возле него неслышной тенью возникает их новый друг по имени Коле. Это означает «раб». Пока ещё раб. Тень манит за собой, подводит к двери. Славка легонько толкает створку, та не поддается – закрыта изнутри.

«Ну, это мы уже проходили, – неслышно усмехается мальчишка, вытаскивая из сумки подводное ружье, – в момент откроем».

Снова стрелка, та самая велосипедная спица, выступает в роли ключа. Согнув её ровно пополам, Славка вводит эту гигантскую букву «Г» в дырку и опускает вниз. Да, спица задевает шпеньки, порядок!

«Согнуть конец вверх, – Славка делает это, а Тиму в плечо достается легкий толчок, который переводится как приказ, – начинаем открывать». Шевеля дверь туда-сюда, мальчишки сдвигают засов. Теперь нужен свет. Славка шепчет:

– Иген, ты где?

Призрачное свечение возникает немедленно. Коле зажимает себе рот, падает на колени и скулит – так рвётся из него крик ужаса. Тимур успевает опуститься рядом, обнять за плечи, и принимается уговаривать, словно маленького:

– Не бойся, мы с тобой. Это не страшный призрак, он наш, он хороший. Он помогает нам, Коле, не бойся его…

Тихий свистящий шепоток Тима делает своё дело. Коле поднимается на ноги, осторожно идёт в склад, сторонясь Игена. А тот, мерзавец, улыбается во всё пасть – доволен! Хоть одного, да напугал!

Вот они, круглые глиняные горшки, снаряды для катапульты или баллисты. Нужно два заряда. Тимур и Коле осторожно выносят их наружу, ждут, пока Славка закроет замок и прогонит привидение. Иген послушно исчезает.

Теперь предстоит подвесить горшки в ящике, куда убирают якорный канат. И не просто, а так, чтобы в нужный момент горшки разбились, напалм пролился на мокрое и загорелся. Но как попасть в канатный ящик, если сторож сидит рядом с ним? Пугануть привидением? А если не испугается? Надо что-то более надёжное.

– Я закричу, – предлагает Коле. – Он придет посмотреть, случилось что? Даст тумак, а вы тем временем…

– Тумак?

Друзья переглядываются – это же больно!

– Ну, два тумака, – рассеивает сомнения опытный раб, – что я, мало колотушек получаю? Ничего серьёзного, я же капитанский, а не весельный. Гораций и тех зря бить не даёт, а уж меня – тем более!

Простота, с которой новый друг рассказывает о постоянных побоях, возмущает друзей. Не сговариваясь, они разом вспоминают про шпагат. Идея, конечно, не оригинальная, зато в темноте сработает за милую душу. Когда часовой побежит по знакомому настилу, под ноги он глядеть не станет, а значит, навернётся со всего разгону. И в трюм. Кр-р-ра-со-та!

– Тумаки, тумаки, – зло шепчет Славка, на четвереньках ползя через центральный настил, – я вам покажу тумаки…

Он делает узел, протягивает шнур сантиметрах в десяти над досками. «За что привязать?» На второй стороне Тимур ощупывает брусья, которые держат настил, выбирая удобное место для «спотыкалки».

– Дай я, – хихикнув, Коле трогает Славкино плечо, – я понял. Надо по-другому. Дай!

Маленький раб распускает Славкин узел, ползёт к боковому настилу, крепит шнур над ним. Ловко перебирается на центральный настил. Два конца шнура вручает Славке:

– Как споткнется, дергай за этот. И утягивай веревку. Он начнёт искать, а уже нет ничего! Только не перепутай, пусть он сначала упадет!

Мальчишки удивлены:

– Как ты сделал?

– Хитрый узелок. Давайте по вёслам той стороны, а на середине прячьтесь, только рукой махнете. Начнется суматоха, я к вам…

Так и вышло. Осторожно ступая по лопастям втащенных внутрь корпуса весел, мальчишки пробираются до середины дромона. Перешагнув бортик, прячут головы за кнехты. Тимур поднимает руку, машет. И сразу раздаётся дикий вопль Коле:

– А-а-а! Змея!

Глава 34

О пользе шпагата

Часовой подскочил, как уколотый шилом. Громко выругавшись, он затопал по центральному настилу, ориентируясь на крик. Коле старался, вопил громко и даже пробовал визжать, что получалось хуже. Но усталых гребных рабов ему удалось разбудить – с палуб доносились призывы унять крикуна, заткнуть ему глотку, дать в зубы…

Часовой перешел на трусцу очень вовремя – точно перед «спотыкалкой». Падение выглядело красиво. Даже в неверном свете звёзд мальчишки рассмотрели выставленные вперед руки воина и его неудачное приземление. Грохот – это сторож соприкоснулся с досками настила, а вскрик – упал с него. Второй удар и более громкий вопль возвестил о приземлении на скамейки рабов.