Евгений Прошкин - Слой Ноль

– Ясно, ясно, – перебил его Виктор. – Уберем и спилим, дай только срок…

Ему было немного обидно. Участок Бориса – пестрый, кудрявый, безмятежный, на глазах обретал какую-то настороженность, готовность сдержать и отразить. Особняк становился крепостью, хотя эта роль ему совершенно не шла. Он был создан для комфортной жизни, ни для чего иного.

Мухин не любил широких обобщений, поэтому развивать свою мысль не стал, но все же признался себе, что думает не о вилле.

Благополучный слой исподволь превращался в поле боя – чужого для людей боя неизвестно за что. Уютный мир, нормальная страна, спокойное существование, не отягощенное бытовыми проблемами. Голодные?.. Да, конечно, голодные есть везде. Это те, кому лень дойти до благотворительной столовой. Несчастные?.. Разумеется. Пока есть любовь, будет и любовь неразделенная. А еще – болезни, неприятности на работе, непонимание родителей и непослушные дети… Но Виктор вдруг почувствовал, что лично ему этого недостаточно. И еще он подумал, что, осознав себя и свою оторванность от любого мира, он навсегда потерял способность быть счастливым – тупо, сонно, по-человечески.

Ремонт в доме уже закончился. Рамы и деревянные панели едва освободились от защитной пленки и блестели неповторимой чистотой. Поверх окон нависли кожухи с пуленепробиваемыми жалюзями, но интерьера они не портили – во всяком случае, до тех пор пока их не использовали по прямому назначению.

В углу работал чудом уцелевший при обстреле большой проекционный экран. Смутно знакомый по другому слою телеведущий Сидорчук сиял почти так же девственно, как стенная облицовка. Когда Мухин остановился перед телевизором, ведущий только-только начинал раскручивать какой-то длинный логический пассаж:

– …считается в армии воинским преступлением. Однако отдельной дефиниции для этого трагического и отчаянного акта сочинители Дисциплинарного Устава подобрать не удосужились, и в итоге желание уйти из жизни подпадает под статью о банальном членовредительстве. Возможно, для кого-то это будет откровением, но членом называется не только один, сугубо определенный орган, а вообще любой орган нашего организма. Голова, например, – тоже член. И сердце – член. Поэтому если солдата застают за попыткой приставить ствол к груди, его немедленно отправляют… куда бы вы думали?.. к аналитику?.. к психиатру?.. Нет. Для начала военнослужащий попадает на гауптвахту, а после, как правило, в дисбат. Вот такая терапия, такая вот реабилитация… Однако это парадокс армейский, и к гражданскому населению он, вроде бы, отношения не имеет. Вроде бы… Но рассмотрим ситуацию ближе. Старшее поколение еще помнит, как мы выбирали органы власти. Нам предлагалось проголосовать за безальтернативную кандидатуру. Это и называлось выборами. Бред?.. Нет, не бред. Это реальность. Это наша история. Мы так жили. Сейчас нам кажется, что мы стали жить иначе. Да, безусловно, в чем-то иначе. Но в главном ли?.. По большому счету ничего не изменилось: ребенок рождается на свет, и выбор его весьма ограничен. Вопроса «жить или не жить?» перед ним не стоит. Он просто обязан жить. Кто-то возразит: прожить жизнь можно по-разному. Но ведь и бюллетень для голосования с единственным кандидатом можно было опускать в урну по-разному: боком, уголком, сложенным, развернутым или и вовсе скрученным в трубочку… Каков результат? А выясняется, что результат не зависит от способа. Наши отцы в любом случае выбирали того, кого им навязывали. И мы тоже в любом случае выбираем жизнь, остальное – детали. И вот теперь у нас появилась действительная, настоящая возможность выбора. Собственно, альтернатива была всегда: добровольный уход из жизни – это такое же библейское понятие, как виноделие или, допустим, влечение к лицам своего пола. И то и другое – явления далеко неоднозначные. У кого-то они вызывают резкое неприятие, для кого-то они, напротив, составляют сущность жизни. Каждый должен иметь право на свободный выбор. Не хочу никого агитировать, я сам предпочитаю скорее жить, чем умереть, но!.. Только сейчас!.. Только сейчас у человека появилась возможность уйти достойно, безболезненно, без риска остаться калекой или попасть в сумасшедший дом. Не будем говорить о мотивах. Это слишком обширная тема, однако повторюсь: нежелание жить имеет столь же глубокие корни, как и сама человеческая цивилизация. Имеем ли мы право отказывать человеку… не просто прямоходящему млекопитающему, но человеку разумному!.. Имеем ли мы право отказывать ему в выборе? Я бы на себя такую ответственность не взял. А вы?.. Впрочем, не торопитесь с ответом. За нас уже выбрали. В нашей истории это бывало не раз, и сегодня повторилось вновь. Нашлись люди, которые считают себя выше человеческой свободы. Нашлись люди, которые уверены, что им виднее – как мы с вами должны жить, и когда мы с вами должны умереть. Эти люди называют себя «Абсолютной Культурной Миссией»…

Обаятельное, прекрасно вылепленное лицо Сидорчука исчезло, и экран показал фасад здания с латунной табличкой:

«Дело Врачей.

Тушинский филиал».

Следующий план – сразу холл. Режиссер рассчитывал на удар по нервам: извилистые лужи крови на светлом мраморе, да при хорошем освещении, выглядели весьма эффектно.

Сзади присвистнули. Константин вошел в комнату с двумя полудюжинами пива в картонных упаковках и, засмотревшись, чуть не споткнулся.

Камера проплыла низко над полом и свернула в неприметную дверку под лестницей. Сидорчук за кадром сказал:

– Сегодня утром произошло нападение на один из офисов фирмы «Дело Врачей». Семеро убитых, из них четверо – сотрудники компании, и трое – посетители. Также, по неуточненным данным, имеются пятеро раненых. Состояние одного специалисты оценивают как критическое…

Людмила, сидевшая перед телевизором, выразительно глянула на Рената.

– Я-то при чем?.. – бросил тот. – Это Петя…

– А разве я что-то сказала? – Она снова отвернулась к экрану.

– Ответственность за погром взяли на себя сразу три радикальных группировки, – продолжал Сидорчук, – но наиболее вероятна причастность новой организации «Абсолютная Культурная Миссия». Заметьте, три человека сидели в очереди на прием. Возможно, они не хотели умирать, и пришли просто из любопытства. Возможно – все-таки хотели, но после испытательного срока в тридцать суток они могли и передумать. Могли бы, – выделил голосом ведущий. – Но этот выбор сделали за них боевики из «АКМ». Так же, как и за всех нас…

– Макаров, душка, уже и врага себе придумал, – проронила Люда, убирая громкость. – А-кэ-эм… Хорошо звучит, между прочим. Экстремальненько.