Евгений Прошкин - Магистраль

— Тащи свои провода, потомок, — перебил Шорохов. — Мы же торопимся, А лекцию о нравственности прочтешь мне в следующей жизни.

Иван Иванович без возражений принес на кухню свернутый шнур и эластичный обруч. Процесс сканирования занял минут десять, не больше, и показался Олегу подозрительно простым. Он не ощущал ничего, кроме давления жгута на лоб, и был слегка разочарован.

Иванов не отрываясь смотрел в мнемопрограмматор и периодически что-то потюкивал на клавиатуре. Шорохов, заглянув ему через плечо, обнаружил на экране все ту же клинопись, только в движении: символы возникали в центре голубого поля, расползались оттуда в стороны и скрывались за пределами окна. Олег заметил, что в теснящемся массиве значков тут и там образуются новые “родники”, — как Иванов умудрялся все это отслеживать, оставалось загадкой.

Шорохов почему-то подумал, что такие же ощущения должны испытывать люди, попадающие в руки мошенников, — когда становится ясно, с кем имеешь дело, когда сознаешь, что тебя обманули, но формально афера еще не завершена, и ты продолжаешь надеяться и успокаиваешь себя тем, что изменить ничего нельзя, что выбирать уже поздно и что, кажется, сам момент выбора проскользнул как-то мимо… Эта странная ассоциация не давала ему покоя все то время, пока Иван Иванович колдовал с прибором, но улетучилась сразу же, едва он опустил крышку.

— Порядок. Я ничего не корректировал, ты сам видел.

— Да уж… видел… — скривился Олег, стягивая с головы датчик. — А кто тебе мешает по дороге в бункер…

— Не веришь — поехали вместе, — предложил Иван Иванович и, взяв с подоконника остывшую воду, жадно выпил весь стакан. — У нас общая цель, Шорох. Бытие как таковое — твое, мое и еще четырнадцати миллиардов.

— И еще Ася… — добавил Олег.

— А?… — Он дошел до порога и замер. — Что говоришь?…

— Еще — жизнь Прелести.

— Прелесть, да… Конечно…

Дверь за Ивановым закрылась почти неслышно. Шорохов побродил по квартире в поисках сигарет — заранее зная, что у Ивана Ивановича он их не найдет, и все же заглядывая в каждый угол. Новехонькая мебель была расставлена оптимально. Нигде ни соринки, ни пылинки — все безукоризненно, как на рекламном плакате.

Однако Олегу вздумалось, что он в таком месте жить не смог бы.

Включив телевизор, Шорохов наконец сообразил, что сигареты он толком и не ищет. Просто пытается себя чем-то занять. Удержать от ненужного визита к Прелести.

Ася вышла из комнаты сама — неожиданно и в то же время как-то буднично. Она протянула Олегу свой “Салем” и не спеша двинулась в сторону кухни.

— Что это за чемодан у вас был? — спросила она.

— Чемодан?… Так… Яйцо.

— Черное и прямоугольное?…

— И с ручкой, — добавил Олег, но почувствовал, что не отшутится. — Яйцо, в котором смерть, — сказал он.

— По-моему, это обыкновенный мнемопрограмматор…

— Обыкновенный… — Шорохов пощупал чайник и принялся разыскивать кофе, пока не понял, что ни ему, ни Асе это не нужно.

Она уселась за стол и прикурила.

— Ну, как ты? — спохватился Олег. — Тяжело было?

— Да… — Ася склонила голову и посмотрела на него исподлобья, сквозь челку. — Было тяжело. Прикидываться.

Шорохов по инерции копался на полке еще несколько секунд, потом замер и, медленно развернувшись, сел напротив.

— Все, как ты просил. — Она стряхнула пепел в блюдце. — Кризис у меня прошел утром. Погибла во сне за эту мразь… А, пусть живет, жалко, что ли? — Прелесть вдруг помрачнела. — Вот тогда мне действительно… довольно фигово было. Осознавать, что умираешь, — это гораздо хуже, чем просто умирать.

— А сейчас?…

— Три таблетки пирогенала, и температура под сорок, зато ты нес меня на руках, от машины до самой кровати, и это было… прикольно. — У нее на щеках появились трогательные ямочки.

Шорохов затушил сигарету и, едва выдохнув остатки дыма, прикурил новую.

— Если программа кончилась, то для чего ты приехала к бункеру?

— Я же говорю: ты меня просил.

— Бред какой-то… И что, моей просьбы оказалось достаточно? Ты хоть понимаешь, чем ты рисковала?

— Ты… очень сильно попросил, Шорох. А рисковать я ничем не могла. Ты сказал, что Службы в той точке нет. Мертвая петля, или вроде того…

— Теневая.

— Да-да, теневая. — Ася зевнула, затем дотянулась до холодильника и выбрала большое зеленое яблоко.

— Но ведь ты мне не верила! — воскликнул Олег. — В записке — “Не верю тебе, не верю Службе”…

— А кто мне ее диктовал? — сказала Прелесть, кусая яблоко за глянцевый бок.

— Я?!

Ася энергично закивала.

— Ну… Ну, допустим… — пробормотал Шорохов. — Так все-таки, зачем?

— Мне надо тебе кое-что передать. От тебя же, — сказала она, дожевав. — Передаю. Кхм-кхм… Шорох, когда урядишь себя в бункере, иди за собой и жди Дактиля. Все.

— Все?… — Олег прищурился. — А Дактиль там откуда?…

— Я его уговорила. Ты сказал — любой ценой, и я…

— Чего-о?! — Он поднялся из-за стола.

— Щас!… Я по-другому уговаривала, даже лучше получилось. В общем, Дактиль обещал быть.

Шорохов подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло.

— Как же ты его нашла?

— Он мне свидание назначал, помнишь?

— Помню-помню…

— Да прекрати ты ревновать! Я… когда у меня кризис закончился… О-о-ох!… Думала, умру, не выдержу. А ты посмотрел — вроде живая. И сразу кучу заданий надавал.

— Куча — это сколько? — осторожно спросил он.

— Два — что, не куча?!

— Сегодня утром? — уточнил он. — И где?

— Ну там же, где мы и жили. На квартире на этой дурацкой.

— Те же и там же… — отрешенно произнес Олег, вглядываясь в серую от снега ночь. — Квартира занята другими людьми. И уже давно.

— Да, такая колоритная пара: он вечно пьяный, а она вечно в шерстяных носках. Неизвестно, что хуже… Мы перемещались вперед, несколько раз, пока не нашли день, когда квартира была свободна. У меня уже ломка начиналась. Настоящая.

Шорохов не понимал, о чем она говорит, однако что-то в этом брезжило — неуловимое, как снег, отражающий свет, которому ночью и взяться-то неоткуда…

— Ты сказал, что занимаешься какой-то операцией. Очень важной…

Олег отклеился от окна и, налив себе воды, по примеру Иванова, осушил стакан в три глотка.

— Поэтому ты сюда и явилась? То, что ты мне передала… Не было смысла, Прелесть. Я и так пойду за двойником. Он попросит отработать за него операцию, и я пойду. Так было. И ты… напрасно…

Ася посмотрела не него не то с интересом, не то с сочувствием.

— Что у тебя за операция, Шорох? Мне нужно знать, я же не кукла. Я такого не заслужила. Обидно…

— Я тебя прекрасно понимаю, но…