Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 13

Я коснулся пальцами головы. И ощутил боль. Болезненным было вполне конкретное место, но никакой раны я не нащупал. Кожа была цела. При этом я почему-то с трудом ощущал и свои пальцы, и то, что они ощупывают. Казалось, вокруг этого болезненного места все онемело. Интересно, что бы это могло значить?

Крики и аплодисменты стали стихать. Он начал речь.

Я постарался как-то встряхнуться. Что же со мной произошло и что происходит? Я не помню, какая была погода на улице, голова болит… Может, еще что-то не так?

Я попытался вспомнить, как попал в этот зал; мне хотелось понять, почему я не помню, что собиралась гроза.

И тут до меня дошло, что я вообще ничего не помню: ни как добирался сюда, ни на чем приехал — на такси? на автобусе? на частном автомобиле? пешком? Не помню, что ел на завтрак нынче утром, и ел ли сегодня вообще, а если ел, то где и когда. Я не помнил даже, как одевался.

Я снова ощупал кожу на голове. Как и в прошлый раз, что-то словно мешало мне, предостерегало: не трогай! — но я переборол это чувство, внезапно подумав, что меня, возможно, били по голове и теперь амнезия дает об этом знать.

Может, именно так и было? Или это несчастный случай? Ударился затылком, а потом весь день где-то шатался, пока нечто не навело меня на мысль, что я собирался прийти сюда и послушать выступление президента. Вспомнив об этом, я вознамерился достигнуть поставленной цели, и это совершенно отвлекло меня от полученной травмы. Наверное, так…

Все-таки очень странное ощущение возникало, когда я ощупывал голову… Я попытался определить границы зоны онемения. Ничего там вроде бы не онемело…

И тут вдруг кожа под моими пальцами отделилась от черепа. Я почувствовал резкую боль и отдернул руку. Боль быстро прошла, и я возобновил свое обследование. Крови нет. Это хорошо. Но там явно какая-то щель, как будто часть кожи с волосами, нет, даже весь скальп отделился от черепа и болтается совершенно свободно.

Меня на мгновение обуял ужас, но потом я все же снова коснулся черепа в этом месте и под поднятым скальпом ощутил теплую кожу, обладавшую совершенно нормальной чувствительностью. Ничего похожего на рану.

Я потянул «скальп» дальше, и он еще больше отошел от черепа. Только в одном месте, на макушке, я по-прежнему ощущал боль, а под «скальпом» — нечто вроде повязки. И только тут понял, что на мне парик, а голова под ним забинтована.

В зале прошелестели аплодисменты — президент что-то сказал, я не расслышал, что именно. И глянул на часы.

Так что же со мной было? Несчастный случай? А потом, наверное, меня отправили в пункт экстренной помощи, где обрили поврежденный участок головы, зашили скальп и перевязали, а затем отпустили, сочтя, что достаточно и амбулаторного лечения. Сотрясения мозга и амнезии никто просто не заметил.

Но почему-то объяснение это не казалось мне правильным. В пунктах экстренной помощи вряд ли снабжают пациентов париками, чтобы прикрыть бинты на голове. И вряд ли человека в моем состоянии отпустили бы оттуда.

Впрочем, об этом можно будет поразмыслить потом. Я пришел сюда, чтобы послушать речь президента. У меня отличное место, мне все прекрасно видно. Вот и давай, пользуйся моментом. А самоанализом займешься позже, когда все это закончится.

Назначенное мгновение миновало почти двадцать минут назад…

Я попытался вслушаться в слова президента, но никак не мог сосредоточиться. Что-то явно было не так, и я сам себя мучил, не приняв это во внимание сразу. Что-то явно было очень и очень не так, причем не только со мной. Хотя я был как бы частью чего-то большего. Но чего именно? И почему?

Я снова взглянул на толстенького телепата, сидевшего у президента за спиной. Давай, загляни в мои мысли, прочитай их, — послал я ему мысленный приказ. — Я сам этого хочу, честное слово. Может, тебе удастся заглянуть глубже, чем это могу сделать я? Ну же, смотри, найди, что там не в порядке, что там не так!

А потом объясни мне, что со мной произошло и происходит. Очень хотелось бы это знать.

Но он даже не посмотрел в мою сторону. Его интересовала лишь возможная угроза жизни президента, а мои намерения были вполне мирными. Если он даже и прочел мои мысли, то тут же выбросил из головы мое замешательство и мои странные желания, сочтя их просто потоком сознания одного из тех неврастеников, каких всегда хватает на любом крупном митинге. Ничего особенного, просто неуравновешенный тип, но вряд ли опасный. Все его внимание, да и внимание всех его коллег, было поглощено теми действительно опасными личностями, которые могли здесь присутствовать. И совершенно правильно.

Снова прогрохотал гром. И напомнил: я забыл все, что было со мной до этого зала. Весь день, вплоть до прихода сюда, полностью выпал из памяти. Думай, думай, вспоминай! Я читал о некоторых случаях амнезии. А не было ли среди них такого, как у меня?

Когда и как мне пришло в голову явиться сюда, на это выступление? Почему? При каких обстоятельствах?

Ничего не помню. Абсолютно ничего о том, что побудило меня на этот поступок.

А нет ли чего-то подозрительного, необычного в моем желании прийти сюда?

Я… Нет, ничего не помню.

Девятнадцать минут прошло…

Я вдруг вспотел. Естественный результат моей нервозности, надо полагать.

Секундная стрелка миновала цифру 2, 3…

Что-то я должен сделать… Это станет мне ясно через минуту. Что? Пока ничего. Жди.

…миновала 6, 7…

Когда зал в очередной раз взорвался аплодисментами, я уже жалел, что пришел сюда…10, 11…

Через двадцать минут после…

Мои губы задвигались. Я что-то тихонько говорил. Сомневаюсь, что кто-нибудь, даже из сидевших рядом, слышал меня.

— Сюда, дамы и господа! Испытайте вашу удачу.

«…Испытайте вашу удачу».

И вдруг я проснулся и вновь оказался в тире. Рука в кармане. Высоко, на дальней стене передо мной ряд лиц над вырезанными из картона силуэтами людей. Свет заливает их. Я ощутил в руке пистолет и, не глядя, проверил его. Силуэт прямо напротив меня и был моей мишенью, он слегка, чуть хаотично, двигался.

Я медленно достал оружие из кармана и начал его поднимать.

Моя рука! Да что же это такое?!

С растущим ужасом я наблюдал за тем, как моя левая рука вынула из кармана пистолет. Я никак не мог управлять ею, она словно принадлежала другому человеку. Я хотел ее опустить, но она продолжала подниматься. И тогда я сделал единственное, что мне оставалось.

Я схватил ее за запястье правой рукой.

Левая рука явно имела свои собственные намерения. И сопротивлялась мне. Я сжал ее сильнее и что было силы дернул вниз.