Петр Заспа - Аэронавт

– Ищут! – зашептал Миша, безумно вращая глазами и едва сдерживая себя, чтобы не броситься бежать. – Ищут! Ищут! Но мы им так не дадимся!

Больше он на дорогу не выползал. Этот отряд он видел ещё раз. Но уже издалека и с вершины горы, посмеиваясь над их бесполезными стараниями.

Однажды он нашёл кедровую шишку. Вернее, она сама уткнулась ему в руки, когда он упирался с волокушей, затаскивая её на снежную гору. Вцепившись пальцами в снег, он вдруг почувствовал её твёрдость. А вслед за этим нахлынуло воспоминание, что когда-то они такие шишки ели вместе с боцманом. И вдруг проснулся дикий голод, пробудив безумную жажду к жизни.

– Сейчас, сейчас! – шептал Миша, непослушными пальцами разламывая шишку и вытряхивая орехи.

Нащелкав небольшую горку, он поднёс их ко рту Стефана.

– Очнись, – потряс он его за щёки, пытаясь открыть рот. – Теперь живём. Помнишь, ты говорил, что будет пир? Тогда он ещё не наступил. Вот сейчас будет пир!

Миша положил себе на язык одно зёрнышко и придавил его к нёбу, смакуя терпкий маслянистый вкус.

Неожиданно, привлечённая разбросанной вокруг кожурой, появилась белка. Спрыгнув с дерева, она пробежала вокруг волокуши и замерла всего в метре от Мишиной руки. Он восхищённо замер, боясь пошевелиться и её спугнуть.

«И это ещё не пир! – буравила мозг бешеная мысль. – Пир ещё впереди».

Он положил рядом почти целую шишку и шепнул:

– Ну… бери.

Вытащив из-под Стефана увесистую ветку, он приготовился ждать. Осмелевшая белка сделала пару уверенных шагов, отслеживая каждое его движение, и вдруг одним броском схватила шишку, затем бросилась на соседнее дерево. Несмотря на измождённое состояние, реакция у Миши была отменной. Он размахнулся и уже увидел, как сейчас достанет свою добычу, но натянувшаяся цепь дала белке спасительное мгновение. Его нехитрое оружие упало туда, где остались лишь её следы.

Это был конец света!

Миша выл, кусал от обиды собственные пальцы, бросался на дерево, требуя вернуть хотя бы шишку, затем затих, свернувшись рядом с волокушей и уйдя надолго в себя.

Потом он всё забыл и снова брёл, проваливаясь в снег и считая бесконечные шаги. Только бы идти. А куда, зачем, к какой горе – это его интересовало меньше всего. И опять он потерял счёт времени, сменив его лишь на размеренные мгновения между шагами. Неожиданно он вновь услышал, как заржала лошадь. Миша остановился и повёл ухом. Дороги рядом не было, так что вполне возможно, что ему и показалось. Немного успокоившись, он вновь натянул цепь, как вдруг отчётливо услышал человеческую речь. На этот раз ошибки быть не могло. Разговаривали где-то рядом. По звуку не больше, чем в полусотне шагов! Но где? В какой стороне? – Миша никак не мог определить. Он крутился, всматриваясь по сторонам, и не знал, куда бежать.

Неожиданно он их увидел и почувствовал, как подкосились ноги. Это был тот самый отряд, что искал их вдоль дороги. Теперь они ехали по едва заметной тропе, раздвигая пиками кусты и обшаривая всё вокруг. Но их с боцманом пока не заметили. И тогда Миша потащил волокушу к норе, похожей на берлогу, с кривой елью у входа. Втащив за неё Стефана, он присыпал его снегом и нагрёб руками на себя, превратившись в белый сугроб. Лишь одна мысль его беспокоила. Это оставшийся след волокуши. Заметать его уже не оставалось времени. А всадники двигались точно к нему. Вдруг, так некстати, пришёл в себя боцман. Он вдруг осмысленно оглянулся вокруг и, будто потерял сознание всего лишь минуту назад, спросил:

– Михай, где мы?

– Тише, тише! – взмолился Миша, зажав ему ладонью рот.

Но боцмана надолго не хватило. Взгляд его снова затуманился, и, казалось, он сейчас вновь потеряет сознание.

– Где мы? – спросил он уже заплетающимся голосом.

– Не знаю. Тише, там ратники инквизитора. Вот вцепились на нашу голову.

Стефан приподнялся, выглянул через снежный бруствер и тихо прошептал:

– Нет, русские.

– Что?

– Уланы.

– Русские уланы? Стефан, ты бредишь.

Но боцман уже закрыл глаза и едва слышно посапывал, провалившись в небытие. Миша вжался в нору, стряс на себя оставшийся на ели снег и осторожно выглянул вдоль тропы. Всадников нигде не было. Он уже успел тихо вздохнуть, как вдруг вздрогнул от захрапевшей рядом лошади. Вслед за ней над головой раздался крик:

– Господин ротмистр, здесь они!

Вмиг вокруг всё изменилось. Заржали лошади, взлетел в воздух снег, подброшенный копытами, затряслась земля. Через мгновение Смородин уже стоял в окружении всадников, безразлично глядя на лошадиные морды. Поднять голову, чтобы увидеть их наездников, у него уже не было сил. Он ожидал, что сейчас его снова начнут бить, но выехавший вперёд всадник и единственный, который не имел в руках пики, спросил:

– Господа, не соблаговолите мне ответить – нет ли среди вас флагмана Михая?

Смородин хотел рассмеяться на это нелепое «господа». Сейчас они больше походили на обросших, грязных и оборванных дикарей. Но и на это сил не хватило. Он лишь обречёно кивнул и прошептал:

– Я. Только его не троньте.

– Простите, но у меня строгое предписание! Чтобы убедиться в правдивости ваших слов, я должен задать вам вопрос, – ротмистр спрыгнул с коня и, порывшись в подсумке, достал сложенный вчетверо пакет. – Будьте любезны, продолжите мою фразу: лучше потерять жену, чем…?

– Скорость на взлёте, – изумлённо прошептал, покачнувшись, Миша. – Он долетел?

– Позвольте, ваше сиятельство, я вам помогу! – неожиданно бросился к нему ротмистр.

– Как ты сказал? – схватился за его плечо Смородин. – Спутал ты меня с кем-то. Обознался.

– Никак нет, именно – ваше сиятельство! Извольте прочесть. Это адресовано только вам.

Ротмистр вновь полез в подсумок и вынул свёрнутый в рулон тубус, залепленный сургучной печатью. Ещё туго понимая, что происходит, Миша хрустнул сургучом, развернул письмо с короной в правом углу и принялся сгонять расплывающиеся буквы в малопонятные слова:

«Флагману Михаю!

В моей короне не хватает одного бриллианта. Но помню, что вы мне предлагали его заменить. Посему! Прошу вас принять жезл моего воздушного флота, вместе со званием, ему полагающимся – гранд-командэр! Присваиваю вам и вашему будущему роду титул – граф! К обязанностям прошу Вас приступить безотлагательно, при получении данного послания.

Император Российского государства и стран, ему вверенных – Александр.»

Внизу общего текста, написанного твёрдой рукой писаря, было ещё одно слово. Тонким пером, будто только для него одного, лёгким росчерком стояло: – «Сашок».