Нэт Прикли - Знамение

— Спасибо, — кивнул Найл. Мальчишка исчез.

— Мой господин, — зашептала Джарита, целуя Найлу грудь, — как давно я вас не видела.

— Скажите, Посланник Богини, — опять показалась голова мальчонки. — А Джариты здесь случайно нет?

— А что ты от нее хотел?

— Нам в прибрежные фермы три повозки посылать, или пять?

— Три, — высунулась из-под одеяла служанка. Пять отправляйте к болотным фермам.

— Ага, — кинул мальчишка и провалился обратно под пол.

— Бестолковые, — вздохнула Джарита.

— Не ругайся, — улыбнулся Найл. — Похоже, он просто очень старательный.

— Я не видела вас целую вечность, мой господин, — опять прошептала служанка, наклоняясь к груди правителя. — Я думала о вас каждый день, вы снились мне каждую…

— Джарита, — появилась уже знакомая голова, — а «серых» селян на траву посылать, или пусть на кухне остаются?

— Я тебя крышу отправлю чистить! — зарычала милая и нежная девушка.

Судя по тому, как округлились глаза мальчишки, и с какой скоростью он ухнулся в люк, чистка крыш здесь была не в почете.

— Мой господин, — после небольшой паузы снова начала служанка, но Найл замотал головой и откинул одеяло.

— Извини, Джарита, — рассмеялся он, — я очень по тебе соскучился, но, видно, судьба против.

День Посланник потратил на прогулку по окрестным деревням и рощам. Нужно отдать должное — советник Борк действительно сумел превратить полоску земли между морем и горами Хайбада в оазис всеобщего покоя и благоденствия. Здесь не встречалось насекомых опаснее гусеницы, отсутствовали змеи, не носились стрекозы. В зарослях не требовалось настороженно смотреть по сторонам, сжимая копье — ни человеку, ни пауку здесь не угрожала ни малейшая опасность. Да и не только в зарослях: в глазах двуногих рабов смертоносцев здесь отсутствовала та затравленность, которая никогда не исчезала у обитателей города пауков. Никто не стоял над селянами с кнутом или палкой, заставляя работать на полях, никто не сгонял их на ночь в казармы. При виде восьмилапых господ они не только не прятались, но и наоборот — спешили навстречу, всячески демонстрируя свое здоровье, упитанность, чистоту.

При виде этой идиллии как-то забывалось, что лежит в ее основе — почти религиозное стремление, как к высшей цели в жизни, попасть на обед смертоносцу, стремление, которое Борк сумел внушить людям и успешно продолжает культивировать до сих пор.

На Посланника селяне не реагировали никак. Ментальной силы, ядром которой стал Найл, они совершенно не ощущали, в сферу воздействия единого сознания братьев по плоти не попадали: жили себе и жили, ничего не замечая вокруг — как листва на деревьях, как трава на полянах, как мох на камнях, словно и не являлись вовсе разумными существами. Глядя на это, правитель начал понимать, что с будущим походом на город все совсем не так просто и однозначно.

Вечер оказался неожиданно долгим: Посланник рассказывал о долине Парящей Башни, о юном Пурте, ставшем новой памятью, о решении двигаться в дальнейший путь — Найл опять объяснил его не опасностью пребывания в населенной чудовищами долине, да вдобавок рядом со странной Башней, несущей явный отпечаток злой воли Мага, а стремлением маленького отряда найти и победить властелина Серых гор. Обрывать повествование посередине не хотелось, а чтобы пересказать все, случившееся в долине после битвы с чудовищами и до самого момента ухода в дальнейший путь, понадобилось почти два часа и Посланник сильно устал.

В качестве завершения ритуала ему довелось познакомиться с Замией — прелестной смешливой девушкой, сильной, как все потомки изгнанников из паучьего города, но душевно мягкой и отзывчивой на ласку.

«Знакомство» окончилось далеко заполночь, и на этот раз утреннему туману не удалось рассеять крепкого сна молодых людей.

Выгнать их на свежий воздух удалось только полуденным солнечным лучам, прогревшим паутинный полог до такой степени, что воздух под ним стал душным и жарким, как пар над кипящим котелком.

Проснувшийся Найл понял, что если в ближайшие минуты не предпримет радикальных мер для своего спасения, то заживо испечется. Он вскочил, промчался десяток метров, отделявших его от моря, и ухнулся в соленую прохладную воду.

— Рад видеть тебя, Посланник, — прозвучало в сознании приветствие Дравига.

— Рад видеть тебя, Дравиг, — ответил Найл, выбираясь на берег. — Извини, что заставил тебя ждать.

— Рад видеть тебя, Посланник, — хотя приветствие Шабра звучало четко и ясно, его самого видно не было. — Я взял на себя смелость попросить Нефтис подать тебе завтрак, а Юлук — принести немного вина.

— Скажи просто: ты пригласил их на совет, — отмел правитель экивоки восьмилапого ученого. — Никто не спорит, что их присутствие пойдет на пользу.

— Хорошо, — тут же согласился Шабр. — Я пригласил их на совет. А груши, абрикосы и вино они отдадут Замии.

Найл открыл было рот, чтобы парировать очередную эскападу почтительно-ехидного паука, но так и не нашелся, чем ответить. Между тем, подошедшие Нефтис и Юлук и вправду поставили перед растерявшейся от такого сервиса Замией блюдо с фруктами, большую глиняную кружку, положили бурдюк с вином. Девушка удивленно покрутила головой, потом предложила:

— Ты не хочешь поесть, Посланник?

— Хочу, — кивнул Найл, уселся рядом с ней на корточки и выбрал себе самую большую грушу.

— Так что ты решил, Посланник? — задал ему вопрос Шабр, соизволивший-таки спуститься с высокой липы и подойти к остальным братьям. — Мы идем освобождать город от чужаков, или будем блуждать по пустыне еще один год?

— Ура-а! — вскинула Юлук руки с крепко сжатыми кулаками. — Мы идем освобождать наш город!

— Кто идет? Ничего подобного! — немедленно осадил ее Найл. В это мгновение она так явственно напоминала Нуфтуса, восторженно кричавшего от радости, когда путники повернули в сторону владений Мага, а потом погибшего у подножия трона хозяина Серых гор, что правитель ясно и бесповоротно решил — никаких сражений. Больше он своим людям умирать не позволит.

— Ты что, рассчитываешь жить вечно? — грубо вмешался Шабр. — А как же «месть пришельцам», о которой ты вещаешь каждый вечер?

— Не хочу принимать в себя плоть своих соратников, — так же жестко отрезал Найл. — Я сыт.

— Ты отказываешься от своего обещания? — не столько оскорбился, сколько удивился Дравиг.

— Я обещал освободить память, которая осталась под Черной Башней, — напомнил Найл. — Так почему бы нам не вывезти ее, и не перенести в долину Парящей Башни? У нас хватит сил сделать это быстро и тайно, а пытаясь захватить город мы только напрасно погибнем.