Генри Олди - Волчонок

— Вы следите за Н'доли Шанвури, — Тумидуса раздражал взгляд брюнета: сонный, черепаший. — Вы из нашей…

Ему стоило больших усилий исправиться:

— Вы из помпилианской контрразведки. Не отпирайтесь, это правда. И не беспокойтесь. В наши планы не входит препятствовать вашей работе. В какой-то мере мы даже хотим вам помочь. У нас есть важные сведения. Вы слышите меня?

— Представьтесь, — повторил брюнет. — Я не желаю разговаривать с анонимом.

Блондин улыбнулся еще шире:

— Мы — рекламные агенты. Ни один рекламный агент не говорит с анонимом. Профессиональная, знаете ли, деформация…

— Гард-легат Тумидус, к вашим услугам.

Полковник и сам не знал, как это вырвалось. Казалось, лопнул нарыв, и гной потек наружу, вместе с болью неся облегчение. Он не знал, что облегчение — мнимое.

— Припоминаю, — брюнет кивнул. — Изменник родины, да?

Блондин развел руками:

— У вас есть другие рекомендации? Боюсь, у нас нет вакансий для изменников.

Кровь ударила Тумидусу в голову. Вспыльчивость — вот что губило его еще в те дни, когда родина числила гард-легата в своих верных защитниках. Вспыльчивость и гордыня. Забыв о благих намерениях, о необходимости наладить контакт с контрами – забыв обо всем на свете, Гай Октавиан Тумидус рухнул в красную, хрустящую мглу. Крюк с правой. Колено в живот. Едва согнется, локоть под ухо… Он еще плавал в красном хрусте, уверенный в итоге схватки, когда нижние ветки черешни, растущей в двух шагах, оказались близко-близко, а желтый корпус «Скарабея» — внизу. Это длилось краткий миг. Тумидус упал боком, на капот; кашляя, сполз на землю. Плечо дергало, в ребрах, стремясь наружу, колотился хищный птенец.

— Десантура, — сказал брюнет. — Чуть что, в морду, да?

И шагнул к Лентуллу.

— Да, — согласился Лентулл. — Если сильно просят.

Амебой он перетек вперед. Руки Лентулла превратились в «когти» скалолаза. Толстяк вбивал их в брюнета, как в скальные трещины, одну за другой, кончиками плотно сомкнутых пальцев. Мягкие лапки, твердые пальчики: если бы существовала премия за убийственное изящество, ее вручили бы манипулярию Лентуллу, мастеру расставлять точки над «i». Ямочка между ключицами. Едва брюнет отшатнулся — глаза и еще раз глаза. Комбинацию завершил носок туфли: сегодня Лентулл был в туфлях с очень узкими, очень твердыми носками. Брюнет скорчился, держась за промежность; из глотки контра несся лошадиный храп.

Лентулл ждал рядом, не трудясь добивать.

— Старею, — вздохнул Тумидус, поднимаясь. — Пора в богадельню.

Лентулл пожал плечами:

— Не грустите, легат. Он прав: десантура. Его учили вязать вашего брата. Не знали? Этих красавцев натаскивают на десантниках. Вы для него — подарок на день рождения. А меня учили брать таких, как он. Антоний, отпустите парня! Вы его задушите к чертовой матери…

Блондин, согнувшись в три погибели, слабо дергался. Шея блондина была зажата в локтевом захвате Антония Гракха. Когда рывки усиливались, что означало: блондин оживает — Антоний равнодушно менял угол давления, и все возврашалось в исходное состояние.

— Меня никто не учил, — буркнул Антоний, мрачней ночи. — Я самородок.

Тумидус оправил костюм.

— У нас есть важные сведения, — повторил он. — Вам придется нас выслушать.

— Мы уступаем силе, — просипел брюнет.

Блондин издал натужный булькающий звук. При некоторой доле воображения это можно было счесть согласием. Антоний сбоку заглянул блондину в лицо. Похоже, увиденное удовлетворило Антония: он отпустил жертву. Блондин закашлялся, судорожно глотая ртом воздух, и стал массировать горло.

— Слушайте внимательно, господа рекламные агенты. Слушайте и запоминайте. Информация для вашей торговой компании, прямиком из «Грядущего»…

…когда раздался вой сирены, брюнет уже садился в «Скарабей».

Драка научила брюнета благоразумию — он замер без движения. Остальные последовали его примеру. Голубое солнце Китты полыхнуло в зеркальных стеклах полицейского мобиля, ослепив всю компанию. Поднялись-распахнулись дверцы — хитиновые надкрылья жука-исполина. Чрево мобиля извергло из себя двух патрульных в форме: алые рубашки и шорты, золото пуговиц, радуга значков и нашивок. На поясных ремнях — силовые наручники, подсумки со «спецсредствами», разрядники «Тарантул» в открытых кобурах. Ладони блюстителей порядка лежали на рубчатых рукоятях оружия. На лицах — черных, лоснящихся от пота — ясно читалось: «Мы при исполнении!»

— Руки на капот!

Никто и не подумал ослушаться. Лишь полковник Тумидус скривился, как от оскомины, но, прикусив язык, уперся ладонями в нагретый солнцем металлопласт. Капота на всех не хватило, помпилианцы облепили «Скарабея», словно муравьи — дохлого навозника.

— Идентификация личностей!

— Не делать резких движений! Выполнять команды офицера!

Возражений не последовало. Только дурак в таких случаях начинает качать права: «В чем дело? Какие-то проблемы, офицер? Я ничего не нарушал!» На то он и дурак, чтобы получить силовой дубинкой по горбу: «Заткнись и не умничай! Вопросы здесь задает полиция. Разберемся!»

— Поднимите левую руку. Приложите ладонь…

Пока один патрульный обходил дебоширов с портативным идентификатором, считывая папиллярные узоры, второй, сохраняя дистанцию, «прозванивал» пятерку сканером. Оружия сканер не выявил, и патрульный поскучнел.

— Это я вас вызвал, братья! Я!

От музыкальной лавчонки, чью витрину украшали голограммы барабанов и клавинол, к «Скарабею» спешил дылда-вудун в наряде обкуренного попугая. Гребень красно-белых волос на голове усиливал сходство с птицей. На бегу попугай вихлялся так, словно тело его состояло из одних шарниров.

— Хвала Джа, братья, вы вовремя! Это я вам звонил! Я, М’беле Хонга!

— Что здесь произошло, баас Хонга?

Называть попугая «братом» полисмен не торопился.

— Драка! Ужасная драка!

— Вы уверены?

— Эти белые головорезы чуть всю улицу не разнесли!

— Баас Хонга…

— Мой магазин! Мои клиенты! Кошмар!

— Баас…

— Они всех распугали! Клянусь Лоа бабушки Тунды, я говорю правду! Драка, братья! Хонга свидетель! Арестуйте их! Пусть хлебнут тюремной баланды!

— Кто был зачинщиком драки?

— Эти! — длинный, как смычок виолончели, палец попугая задергался, «расстреливая» Тумидуса, Лентулла и Гракха. — Они напали на тех двоих! Убивали, душили! В глаза ногтями! С носка по яйцам… Они психи! Бандиты! Клянусь…

Патрульный с сомнением оглядел молчащих, прилично одетых помпилианцев.