Говард Лавкрафт - Мифы Ктулху (сборник)
Подъем продолжался невыносимо долго. Внезапно сверху донесся кашель, и стало ясно, что дело принимает дурной оборот. Очевидно, гаст или несколько гастов проникли в башню раньше Картера и его провожатых. Судя по всему, беды было не миновать. Справившись со смятением, вожак упырей оттолкнул Картера к стене и выстроил своих товарищей в подобие боевого порядка. Они могли видеть в темноте, и Картер порадовался тому, что не один. Раздался цокот копыт; упыри воздели над головами надгробие полковника Дарби и приготовились нанести сокрушительный удар. Вот в темноте сверкнули желтовато-красные глаза, послышалось учащенное дыхание; когда гаст оказался на расстоянии ступеньки, упыри обрушили на него надгробие. Сдавленный визг – и все было кончено. Установившаяся тишина как будто свидетельствовала, что гаст был один, и поэтому, выждав мгновенье-другое, упыри поманили Картера за собой наверх. Им снова пришлось тащить его; медленно, но верно они уходили все дальше от того места, где распростерся во мраке обезображенный труп гаста.
Какое-то время спустя упыри остановились. Картер пошарил вокруг и установил, что они добрались до громадной каменной двери с железным кольцом наверху. О том, чтобы распахнуть ее настежь, нечего было и думать; упыри рассчитывали подпихнуть под нее надгробие и выпустить Картера наружу сквозь образовавшуюся трещину. Сами же они собирались потом спуститься вниз и вернуться к своим через город кагов, поскольку, во-первых, не сомневались в том, что сумеют проскользнуть незамеченными, а во-вторых, не знали дороги к призрачному Саркоманду с его диоритовыми львами.
Упыри дружно навалились на дверь всем весом своих раздобревших от нечестивой пищи тел. Картер помогал им в меру оставшихся у него сил. Вот между дверью и стеной появилась тоненькая полоска света, и Картер, которому поручили эту задачу, умудрился всунуть в расщелину край надгробия. Однако первый успех оказался единственным: дверь упрямо не желала поддаваться.
Вдруг лестница словно заходила ходуном, послышался глухой стук – должно быть, покатилось по ступенькам тело убитого гаста. Упыри удвоили, если не удесятерили усилия и ухитрились-таки приоткрыть дверь настолько, что Картер сумел поставить надгробие на ребро. Потом он взобрался на плечи провожатым, подтянулся – и рухнул на благословенную почву верхнего мира грез. Вампиры, которые протиснулись следом, выбили надгробие, и дверь закрылась – весьма кстати, ибо в темноте уже разносилось тяжелое дыхание кагов. Теперь они были в безопасности: исполины ни за что не отважатся нарушить наложенный богами запрет. Картер привольно развалился на диковинном мху зачарованного леса, а упыри уселись на корточки – они всегда отдыхали в такой позе.
Сколь бы потусторонним ни был зачарованный лес, после тех передряг, в которых побывал Картер, он казался тихой гаванью, сулил покой и уют. Поблизости не было ни единого живого существа, поскольку зуги боялись камня с железным кольцом. Картер принялся совещаться с упырями, как быть дальше. Вампиры пребывали в затруднении: возвращение через город кагов представлялось уже невозможным, да и путь в мир яви не вызывал у них восторга, особенно когда они узнали, что дорога туда пролегает сквозь пещеру пламени, где обитают жрецы Нашт и Кама-Таха. В конце концов они решили вернуться к себе через ворота Саркоманда, но до тех тоже надо было как-то добраться. Картер припомнил, что Саркоманд расположен в долине за плато Ленг, а еще – что в Дайлат-Лине ему показывали зловещего вида узкоглазого купца, который, по слухам, торговал с жителями плато. Поэтому он посоветовал упырям отправиться в Дайлат-Лин, объяснил, что нужно сперва попасть в Нир, перейти по мосту Скай, а затем следовать течению реки до самого устья. Те тотчас согласились. В зачарованном лесу сгущались сумерки. Картер поблагодарил своих спутников за помощь, выразил признательность бывшему Ричарду Пикмену, однако не смог подавить вздох облегчения, когда вампиры тронулись в путь. Упырь есть упырь, и для человека он в лучшем случае – неподходящая компания. Расставшись со своими проводниками, Картер разыскал в лесу пруд, выкупался, смыл с себя грязь подземелий и облачился в одежду из узелка.
В зачарованном лесу тем временем наступила ночь, правда, темноты как таковой не было, ее рассеивали светящиеся древесные грибы. Картер вышел на дорогу.
Ему частенько доводилось бывать в тех краях, что лежат между зачарованным лесом и Серанианским морем, а потому он ни минуты не сомневался, куда надлежит идти, – путь указывала певучая речка Укранос. Наступил рассвет, солнце поднималось все выше, освещало рощицы и луга, прибавляло яркости и свежести тысячам цветов, покрывавших землю переливчатым ковром. Над Украносом постоянно стояло легкое марево, благодаря чему солнце пригревало тут немного сильнее, нежели в других местах, птицы и насекомые пели дольше, а люди воображали, будто очутились в волшебной сказке, испытывали ни с чем не сравнимые радость и восторг.
К полудню Картер достиг яшмовых террас Кирана, спускавшихся уступами к реке и служивших опорой Храму Милости, куда прибывает раз в году в золотом паланкине из глубин сумеречного моря король Илек-Вада, чтобы помолиться богу Украноса, который пел ему, когда он был совсем маленьким и жил в доме на речном берегу. Тот храм тоже из яшмы и занимает целый акр земли со своими стенами, внутренними двориками, семью высокими башнями и святилищем, где струится вода реки и поет ночами бог. Луна, освещая храм, многажды слышала диковинную музыку, но была ли то песня бога или напевные заклинания жрецов, знал один лишь король Илек-Вада, ибо только ему разрешалось входить в храм и видеть жрецов. В разгар дня, когда все словно погружается в дрему, никто, похоже, петь не собирался, во всяком случае, Картер различал всего-навсего журчание воды, щебет птиц и стрекотание цикад.
За Кираном вновь начались луга и пологие холмы, на которых виднелись дома с соломенными крышами и алтари местных божеств, вырезанные из яшмы или хризоберилла. Порой Картер спускался к воде, чтобы посвистеть шаловливым рыбам, порой замирал среди тростника и глядел на густой лес на противоположном берегу. В прежних снах он наблюдал за неуклюжими буопотами, что выходили из того леса к реке напиться, но теперь не заметил ни одного из них. Зато ему представилась возможность подсмотреть, как охотится на птиц плотоядная рыба: подманивает сверканием чешуи поближе к воде, а затем, стоит птице окунуть клюв, стискивает его мощными челюстями и увлекает жертву на дно.
Под вечер он взошел на травянистый холм и узрел пламенеющие в лучах заката золоченые шпили Трана. Алебастровые стены этого дивного города взмывают едва ли не к небесам и высечены из одного-единственного, невообразимо громадного камня в незапамятные времена руками не людей, а неких загадочных существ. В них сотня ворот, они увенчаны двумястами башенками и непостижимо высоки, однако белые городские башни с золочеными шпилями еще выше; те шпили видны издалека – они то сверкают на солнце, то вонзаются в облака, то рассекают грозовые тучи. На реке выстроены мраморные причалы, к которым швартуются галеоны, источающие аромат кедра и каламандера. Корабли привозят грузы со всех концов света, моряки, что плавают на них, поголовно носят бороды. От самых стен Трана простираются возделанные поля, дремлют на взгорках белые крестьянские домики, вьются меж полей и садов мощеные дороги со множеством каменных мостов.
Картер увидел с холма, как подкрадываются по реке к золоченым шпилям вечерние сумерки, спустился вниз, добрался вскоре до южных ворот города, остановился по приказу облаченного в алое стражника и вынужден был поведать три невероятных сна, чем доказал, что достоин ступить на таинственные улицы Трана и бродить по базарам, на которых продают товары, доставленные галеонами. Он прошел в ворота, вернее, в туннель, прорезавший толстую стену, и очутился в легендарном Тране. В окнах домов светились огни, из внутренних двориков, где журчали мраморные фонтаны, доносились звуки флейт и свирелей. Картер знал, куда идти, быстро добрался до прибрежной таверны, где разыскал знакомых по прежним сновидениям капитанов и матросов, договорился о том, что его доставят в Селефаис, и заночевал в той же таверне.
Утром он поднялся на борт галеона, который следовал в Селефаис, и сел на носу. Между тем матросы отдали швартовы, распустили парус, и корабль устремился вниз по реке к Серанианскому морю. Многие лиги подряд речные берега оставались такими же, какие они у Трана, лишь иногда возникали справа, на холмах, древние святилища да показывались порой сонные деревушки с красными крышами домов и раскинутыми на солнце сетями. Картер расспрашивал моряков о том, с кем им доводилось встречаться в тавернах Селефаиса, старался разузнать как можно больше о людях с раскосыми глазами, длинными мочками ушей, тонкими носами и заостренными книзу подбородками, которые приплывают с севера на черных ладьях и меняют оникс на поделки из яшмы, золотую нить и певчих птиц Селефаиса. Мореходы не сумели удовлетворить его любопытство, твердили в один голос, что те люди почти не раскрывают ртов и внушают невольное к себе почтение.
