Сергей Семенов - Кондор

– Вот только куда мы попадем… – с сомнением проговорил Кондор.

– Чего не знаю, того не знаю. Но, во всяком случае, там не будет Крейда, а это для нас самое главное.

– Если только нас не вывалят на свалке отходов где-нибудь в Красном Спектре. – Кондор не шутил. Умирать от убийственной радиации и жары, среди гор разложившегося мусора, вдыхая пары сильнейших кислот, составляющих основу атмосферы большинства параллелей Красного Спектра, ему совершенно не хотелось.

– По-твоему, это похоже на отходы? – Ворг ткнул обрубком своей руки в одну из коробок.

– А может, Крейд такой аккуратный, что тщательно упаковывает свой мусор, перед тем как выкинуть его в мусорный бак, – не сдавался Кондор.

– Ну хватит, оставь, пожалуйста, свой сарказм.

– Ладно, молчу. Но что мы будем делать в иной параллели, если это окажется не Лиитания?

– Ничего не бойся. Куда бы мы ни попали, там нас встретят такие же туполобые железяки, как эта, так что проблем не будет. Нас просто примут за часть груза. А дальше придется импровизировать. Сориентируемся на месте. Так или иначе, но в итоге мы должны попасть домой. Все понял?

– Вроде все, – с сомнением побормотал Кондор, чувствуя, что в плане Ворга полно дыр. Но спорить он не стал. План «демона» был сейчас оптимален, учитывая, что у самого Кондора вообще не было никакого плана, кроме бессмысленной лобовой атаки. А Ворг был прав: отступить – еще не значит проиграть.

Снова наступила тишина. И снова первым молчание нарушил Кондор. Блуждая глазами по каменным стенам, он остановил взгляд на покалеченной руке биллероида. Обрубок уже перестал кровоточить, и лоскуты окровавленной кожи вперемешку с обломками стальных приводов и оплавленных пластиковых трубочек топорщились во все стороны омерзительным темно-красным цветком.

– Болит? – спросил Кондор скорее из любопытства, чем сочувствия. Ворг сам мог позаботиться о себе и не нуждался в жалости. Кондор прекрасно понимал это.

– Болит, – спокойно ответил «демон» и, подумав, добавил: – У биллероидов нет столь совершенной системы блокировки нейронов, как у наносинтонов вроде тебя, поэтому в моем случае компенсация происходит за счет многократного повышения болевого порога. Я чувствую боль, но свободно переношу ее. Не беспокойся за меня, заботься лучше о собственном состоянии.

Кондор тронул пальцем рану на виске. Боли не было вовсе, хотя само прикосновение он почувство­вал. К его удивлению, края раны закруглились, а сама она стала чуть меньше, чем полчаса назад. Синтетическая плоть восстанавливалась потрясающе быстро. Наверняка го же самое происходило в данный момент и с остальными ранами на его теле. Кондор представил, как сейчас миллионы рабочих наномодулей, используя скрытые резервы организма, в бешеном темпе демонтируют поврежденные ударами и огнем клетки, собирая новые, придерживаясь при этом строго прописанного плана строительства. Через час, возможно, через два они закончат и рана исчезнет, словно ее никогда и не было, а остатки «строительного мусора» будут выведены из организма с мочой или отправятся в запасники в виде простейших молекулярных соединений, названных СП-белком. И Кондор снова будет здоров. Что тут скажешь – да здравствует наномеханика!

– Я вообще ничего не чувствую, – с каким-то глупым самодовольством сказал Кондор. – Вернее, чувствую, но только в первое мгновение, когда меня ра­нят. А потом боль отступает.

– Боль нужна человеку, чтобы чувствовать опасность, вот почему наноинженеры оставили тебе это мгновение. Не чувствуя боли, ты не сможешь вовремя определить степень угрозы и можешь подвергнуться излишнему риску. Боль оберегает тебя.

– Скажи еще, что боль дана человеку, чтобы чувствовать жизнь, – усмехнулся Кондор.

– Разве это не так? – совершенно серьезно спросил в ответ Ворг.

– Ну-ну, когда это ты стал философом?

– Я был им всю жизнь.

Кондор не понял, шутит с ним «демон» или говорит всерьез. Он решил сменить тему.

– А я вообще ничего не могу с уверенностью сказать о себе, – проговорил он, осторожно подбирая слова. Его уже не раз предупреждали об опасности подобных рассуждений, когда каждое неверное слово, каждая мимолетная мысль может бросить его изуродованный разум в новый хаос иртадизации. – С тех пор как произошло слияние, я утвердился в мысли, что мое имя Кондор. Кондор, и точка. Это единственное, что я с уверенностью могу сказать о себе. Больше ничего.

– Наверно, тебе очень тяжело сейчас. – Оказывается, «демон» тоже мог сочувствовать.

– Ты даже не представляешь насколько. А эти эмоции… Полнейший бред. Я то панически боюсь всего на свете, то рвусь в бой с яростью раненого льва, то безвольно опускаю руки и смиренно жду своей участи, то начинаю лихорадочно искать путь спасения. Не поверишь, сколько раз я хотел сдаться на милость Крейда.

– Что же тебя останавливает?

Кондору показалось, что «демон» и сам знает ответ, но желает услышать его из уст товарища. И он не задумываясь ответил:

– Ярость. – Биллероид понимающе кивнул. Испугавшись, что Ворг может понять его неправильно, Кондор зачастил: – Я понимаю, ярость – плохой помощник в бою. Гнев ослепляет. Но только не в моем случае. Мой разум разваливается, память готова осыпаться, словно песочный кулич, но именно безумная ярость спасает сейчас меня от безумия, а ненависть к Крейду стала опорой моего существования, целью моей жизни. Возможно, каждый из моих синхронов в отдельности так ненавидел Силдона, что, пройдя сквозь слияние, они не стали делить ментальное пространство моего мозга, а объединились во имя общей цели.

– Значит, пока Крейд жив, ты не сойдешь с ума, – заключил биллероид. – Но что потом? Когда игра закончится?

Удар ниже пояса. Возможно, самый страшный во­прос, который только мог услышать Кондор в последние дни. Потому что он не знал ответа на него.

– Я стараюсь не думать об этом, – сказал он.

– Возможно, ты прав. – «Демон» умолк. Да уж, на редкость неразговорчивый спутник попался Кондору.

– Волнуешься? – спросил Кондор, пытаясь продолжить разговор, но Ворг не ответил, погрузившись в размышления, и Кондор решил больше не тревожить его. Кто знает, какие мысли гнетут сейчас биллероида, чьи планы рушились один за другим?

Еще пять минут протекли в полутьме и молчании. Наконец, когда терпение Кондора подошло к концу и на языке у него уже вертелась фраза: «Ничего себе, быстрая разгрузка», компьютер на стене пронзительно пропищал.

– Вот и прибыл наш поезд, – сообщил Ворг, не скрывая радости. Кажется, ожидание надоело и ему.

Легкий толчок оповестил беглецов, что робот пришел в движение. Ворота с жутким визгом и скрежетом распахнулись, впуская погрузчик.