Мартин Гринберг - Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

У секретарши Салли брови изумленно поползли вверх. Она взглянула на мисс Трухио, лицо которой болезненно вздрогнуло. Последняя открыла одну из тяжелых дверей и повела нас по пустому коридору.

Эскалатор тихонько подрагивал под нашими ногами. Мисс Трухио провела нас по коридору, вдоль одной стены которого тянулся ряд комнат для переговоров, а за другой стеной, стеклянной, раскинулся бассейн. Это было грандиозное сооружение с водопадом, искусственными ландшафтами и двумя десятками туристов.

Она достала ключ и открыла дверь небольшой комнаты с полированным столом во всю длину. Маски на стенах выполняли функцию светильников, свет лился через их глазницы. Они мне не понравились; возникало такое ощущение, будто за мной следят.

— Можете использовать для допросов эту комнату, — сказала она.

— Прекрасно, — сказал Чейз. — Присаживайтесь, пожалуйста. У меня есть несколько вопросов к вам.

Мисс Трухио села за стол напротив нас.

— Мне очень жаль, — добавил Чейз. — Я понимаю, что вы были близки с Малоуном.

— Мы были хорошими друзьями, — сказала мисс Трухио еле слышно.

— Не любовниками? — Голос Чейза был мягок, но глаза смотрели цепко. Я была рада, что он не задавал вопросов мне.

— Друзьями, — твердо повторила она.

— Когда вы видели его в последний раз?

Глаза мисс Трухио устремились в пространство, и ответила она не сразу. Моргнув, вздохнула.

— В воскресенье были Танцы Кукурузы в пуэбло. Он всегда приходил на танцевальные церемонии.

— Между вами произошла размолвка?

Ее угольно-черные ресницы тяжело упали на глаза. «Нет».

— Никаких разногласий?

— Мы понимали друг друга. Он очень интересовался нашими обычаями. Изучал их. Хорошо знал их.

— Где вы были сегодня утром?

— В офисе. Салли может подтвердить.

— Благодарю вас, — сказал Чейз, откинувшись в кресле. — Вы можете дать нам список всех сотрудников театра? Я знаю, у них сейчас репетиция, но нам необходимо начать допросы…

— Я попрошу Салли сделать вам копию списка сотрудников, — сказала мисс Трухио. Я внезапно поняла, почему она показалась мне знакомой. Она напомнила мне Деву Голубой Кукурузы.

— Мисс Трухио, вы не позировали для голограммы качина? — спросила я импульсивно.

Колючий свет, вспыхнувший в ее глазах, удивил меня, но она тут же приспустила веки, и смуглое лицо превратилось в маску спокойствия.

— Это делают актеры, — сказала она равнодушно.

— Ну, вы могли попробовать ради забавы…

— Нет, — сказала она. — Я не позировала для голограмм. — Она перевела глаза на Чейза и встала. — Мне необходимо сделать несколько звонков, — сказала она. Вам еще что-нибудь нужно?

— Только список, — сказал Чейз.

— Салли принесет вам. Не хотите ли кофе?

— Да, спасибо, — сказал Чейз.

Она ушла, покачивая блестящими волосами. Я искоса взглянула на Чейза, который задумчиво смотрел на дверь еще долго после ее ухода. Она была по-настоящему красива. Думаю, если бы я была мужчиной, я бы тоже смотрела ей вслед.

Чейз ушел, чтобы узнать результаты вскрытия, оставив меня проводить остаток дня, допрашивая коллег Малоуна под пристальным наблюдением масок, похожих на коллегию судей. Мондо пачками пригонял мне на расправу танцоров, рабочих сцены и официантов. Время от времени заглядывали темноглазые индейцы из обслуги, молча наполняли чашки кофе, а один раз оставили тарелку невкусных, но сытных сандвичей.

В ходе допросов у меня начал складываться образ Малоуна. Все сходились на том, что он был несомненным талантом, всеобщим любимцем, и о нем будут горько сожалеть. Никто не мог придумать никаких причин, по которым кому-то захотелось бы его убить. Никто не мог даже вспомнить оснований для возможной неприязни к нему. У него не было бывших жен, отвергнутых любовниц или кредиторов. Употребление наркотиков у него сводилось к случайной затяжке за кулисами. Он не играл, пил умеренно, никогда не скандалил, разве что со Стоффером из-за постановки той или иной сцены. Его семья жила далеко на востоке, и он говорил о родных с любовью, но не часто. Да, их уже известили. Мать уже летит, чтобы забрать своего ангела.

Около пяти позвонил Чейз и сказал, что, по мнению патологоанатома, Малоуна несколько раз ударили в спину тонким ножом с прямым лезвием, возможно, стилетом. Убийца был правшой, не выше Малоуна. Время смерти между 9.30 и 10.30 утра, а как у меня дела с допросами? Я сказала, что чудесно, чудесно. Хотя на самом деле я была глубоко обескуражена.

Я встала, чтобы размяться и просмотреть список, принесенный Салли. Галочками были отмечены три четверти страницы, лишь кое-где виднелись пробелы против фамилий тех, кто еще не пришел на работу. Большинство из тех, кого я допросила, подтвердили алиби друг друга, и я установила, что Малоун был жив и здоров, когда в понедельник уходил из отеля после вечернего спектакля. Кроме этого, мне ничего не удалось выяснить.

Дверь открылась, и Мондо просунул голову. «Привел вам, наконец, директора. И дублера. Кого хотите первым?»

— Дублера, — сказала я. Директор так долго заставлял меня ждать утром, теперь его очередь подождать. — Кстати, Мондо, нашли машину жертвы?

Он кивнул: «В подземном гараже. Ничего примечательного в ней не было. В квартире тоже».

— Ладно, спасибо. — Жизнь Малоуна была слишком ясна. Дело обещало быть непростым.

Мондо впустил стильно одетого прилизанного актера, каждое движение которого говорило «гей». Он сел напротив, ожидая, пока я найду его имя в списке.

— Добрый день, мистер…

— Хейнс, — сказал он. — Бенджамин Хейнс.

— Мистер Хейнс. Где вы были до девяти часов утра?

— С моим учителем вокала. Как и каждую среду.

— Все утро?

— До одиннадцати. Затем у меня был ланч с другом, и тут Джо сбросил мне на пейджер сообщение, и я поехал сюда. Кажется, я пришел в театр около часа.

— До этого вас здесь не было?

— Нет, слава богу! Бедный Алан!

— Каковы были ваши отношения с Аланом Малоуном?

Хенс рассмеялся.

— Чисто профессиональные. Алан был скучным натуралом. Мы все бывало…

— Вы были его дублером? — заметила я.

— Да.

— Значит, его смерть выгодна вам.

Маска жизнерадостности немного сползла с него.

— С негодованием отвергаю ваше предположение, — сказал со смехом, звучавшим скорее мрачно, чем легкомысленно. — Я никогда не смог бы причинить боль Алану.

— Понимаю. А кто смог бы?

— Не могу себе представить. Его все обожали. Даже мисс Т., а она не очень-то жалует нашу братию.

— Почему?

— Ей не нравится наше новое шоу, в основном из-за качина. Голограммы ей тоже не нравятся.