Сергей Палий - Чужой огонь

Про себя каждый из членов экипажа уже давно перестал надеяться на успешный исход путешествия, но первой озвучить эту мысль, как ни странно, умудрилась Маринка. От уравновешенной девушки подобного срыва ожидали меньше всего.

Во время одной из штатных проверок системы регенерации воды она ни с того ни с сего вплыла в рубку, молча вытащила из зажима специальный ключ для откупорки муфт на перемычных шлангах и выплыла прочь. Никто не обратил на это внимания – мало ли что могло сломаться. Но через минуту из отсека, где располагалось оборудование систем жизнеобеспечения, стали доноситься какие-то странные, повторяющиеся через равные промежутки звуки.

Фрунзик оторвал взгляд от монитора и тупо поморгал красными глазами.

– Кто в «жизняке»? – спросил он у Максима.

– Маринка. Взяла инструмент и… Герасимов с дикими матюгами вылетел из рубки.

– Макс! Со мной! – крикнул он. – Только молчи и ничего не делай, пока я не прикажу!

В отсеке жизнеобеспечения ситуация оказалась пугающей. Не просто пугающей, а страшной – той, от которой пробирает каждый нерв.

Маринка, крепко ухватившись за открытую крышку панели, чтобы не отнесло силой противодействия, изо всех сил била здоровенным ключом по стальному кожуху водного компрессора. Это было бессмысленно и оттого еще более жутко. Вокруг нее летали капельки слез.

На появление в помещении Герасимова и Долгова Маринка никак не отреагировала. Она так же мерно и упорно продолжала колотить ключом по кожуху.

Максим хотел было подлететь и успокоить бедную девушку, но Фрунзик так зыркнул на него, что Долгову пришлось замереть на месте.

– Марина, – очень спокойно и в то же время твердо позвал Герасимов. – Марина, ты еще не закончила?

Девушка по инерции еще несколько раз ударила по кожуху и остановила руку. Повернулась и, срывая голос, прокричала:

– Не могу больше! Я не могу больше видеть ваши мерзкие рожи! Я не хочу больше никуда лететь! Пусть катятся все боги и черти к чертовой матери на чертовы кулички…

Долгов снова попытался приблизиться к Маринке, но Герасимов крепко схватил его за ворот спецкостюма и проговорил, обращаясь к девушке:

– Марина, когда закончишь штатную проверку системы гидрорегенерации, найди меня, пожалуйста. Скорее всего, я буду в рубке. Нам нужно поговорить о некоторых нюансах поведения на поверхности Марса.

После этого он вышвырнул Долгова из «жизняка» и захлопнул за собой люк.

– Ты ч-чего т-творишь? – От накатившего бешенства Максим даже стал заикаться.

Фрунзик прижал его к потолку коридора и прошипел в лицо:

– Секи сюда, дружище. Если ты еще раз в экстремальной ситуации ослушаешься моего приказа, я выкину тебя в вакуум.

Максим яростно засопел, но ничего не ответил.

– Я тебе сказал: идти со мной, но ничего без команды не делать. Куда рыпнулся? В няньку поиграть захотел?

– Какого хера ты на девчонку накричал, кретин? Она женщина, женщина, понимаешь?! – В Максиме продолжала кипеть обида и злость на неоправданный, по его мнению, цинизм Герасимова.

– Слушай внимательно. Второй раз повторять не буду… Вокруг пустота на добрую сотню миллионов километров. Только мы пятеро. Здесь космос, сечешь? В космосе другие законы. В космосе нет места слюнявой опеке и заботе. Если бы ты сейчас полез к ней с утешениями и жалостью, то получил бы железным ключом по жбану с гарантией в девяносто процентов! Она находилась в состоянии аффекта. В такие моменты человек способен воспринимать только спокойные и очень четкие приказы. Приказы, которые не дают эмоциям вырваться наружу, душат их. И если еще раз проявишь самодеятельность в подобных ситуациях, клянусь – выкину через грузовой шлюз.

Долгов усмирил вихрь чувств и взял себя в руки. И, как только эмоции отступили перед рассудком, он тут же с кристальной ясностью понял, что Герасимов прав. Прав, как никогда.

– Все нормально, Фрунзик… Отпусти.

– Мы все устали, Макс, – сказал Фрунзик, разжимая бледный кулак. – Но осталось немного. Осталось совсем чуть-чуть… Черт возьми! Мечтал ли ты, что когда-нибудь запросто пробежишься по другой планете, увидишь марсианские туманы? Знаешь, какие там бывают туманы! Если бы ты видел!

– А ты будто видел?

– Нет. Но обязательно увижу… Ладно, мотай в рубку. Мне сейчас нужно будет поговорить с Маринкой.

– Ты смотри мне, психолог доморощенный!

– Иди отсюда. Это приказ.

– Давай выкини меня в космос, – улыбнувшись, сказал Максим. Показал Фрунзику средний палец и поплыл по коридору прочь.

Он в который раз поразился различию между двумя Герасимовыми – земным и… «внепланетным». Здесь, в космосе, этот человек чувствовал себя словно рыба в воде. Он мог вспылить, но никогда не терял контроля над ситуацией.

На следующий день Маринка снова стала той жизнелюбивой, слегка капризной и в меру сварливой «хозяйкой» корабля – которую остальные члены экипажа в той или иной мере обожали. Они продолжили в свободное время встречаться с Максимом и предаваться буйным сексуальным утехам в невесомости. Но ни разу после этого случая ни он, ни Маринка не заикнулись о проклятом кожухе водного компрессора.

Полет продолжался. Согласно показаниям бортовых радиолокаторов, «Конкистадор II», как и раньше, отставал от шаттла примерно на неделю, иногда слегка сокращая разрыв, иногда увеличивая.

Тянулись дни, часы, минуты. Подчас отяжеленные ускорением. Подчас совсем невесомые.

И вот, уже на подходе к Марсу, когда частые шестикратные перегрузки от интенсивного торможения вымотали весь экипаж «Подснежника», на борту произошла серьезная авария…

Егоров изучал схему энергетической системы шаттла, вися в одном из кормовых отсеков, когда метеорит размером с грецкий орех насквозь прошил «Подснежник». Почему системы дальнего обнаружения и корректировки курса не среагировали на него, так и осталось загадкой – возможно, просто у какой-то мелкой шестеренки в огромном механизме электронного мозга корабля поломался один зубчик.

Относительная скорость метеорита была невелика, поэтому он не просто оставил маленькую дырочку по обе стороны обшивки, а разворотил пробоины диаметром с чайное блюдце.

Аварийная кормовая переборка тотчас захлопнулась, отделив Егорова от остальной части шаттла.

Юрка, осознав, что произошло, немедленно запаниковал и бросился затыкать дырки чем попало. Ему чуть не оторвало руку стремительно выходящим потоком воздуха.

Герасимов тут же оказался возле запертой переборки и включил связь через интерком.

– Юра! Не дергайся! На каждом сегменте обшивки существует автоматическая система ликвидации пробоин. Возьмись за ручку – возле тебя, слева. Слышишь меня? Кивни, если слышишь…