Яна Завацкая - Холодная зона

— По заявлению, конечно! Куда — без разницы, но в медслужбу. Все будущие врачи и салверы стараются в медслужбу, это же понятно.

— Ну не все, некоторые еще не точно уверены. Или хотят попробовать себя в разных ситуациях, — возразил Леша.

— Гулька у нас уверена точно, — с любовью произнес Сергей и погладил девушку по голове, по смоляным завитым кольцам сложной прически.

— А ты что, Сережа? — спросила Таня.

— Ну так я же, конечно, инженером-электронщиком.

— Да, Серега у нас передовик труда, — заметила Гуля. И в самом деле, в школьном цеху «Электрона» Сергей уже фактически и выполнял инженерные функции. Здорово разбирался в технике. Ребята зашумели, делясь планами. Не все еще так точно знали, куда пойдут и что хотят делать дальше.

— А ты? — вдруг спросил Валера. Ли вздрогнула — она, оказывается, совсем отключилась от факта, что этот дивный красавец сидит рядом.

— Ты куда пойдешь? Астрофизиком, конечно — ты же, помнится, блистала в астросекции.

— Нет, — Ли покачала головой, — я когда-то и вправду этим увлекалась. Но в последнее время интерес угас. Я в астросекцию уже так хожу… изредка. С младшими больше там занимаюсь.

— А что тогда, если не секрет?

Ли растерянно покачала головой.

— Даже не знаю, Валер. Я сама как-то… Даже не знаю, что люблю. На производстве нравится, но не уверена, что именно так я хочу провести жизнь. С младшими вот люблю возиться… Но воспитателем или учителем же так не возьмут, надо сначала жизненный опыт, а в салверы я не хочу. Не знаю, может, в армию.

— В армию? — Валера покачал головой, — разве это твое — иерархия, агрессивность? Ты не производишь такого впечатления, честно скажу.

— Ну почему сразу агрессивность! — удивилась Ли, — дело же не в этом. Дело в том, что сейчас нужнее всего. А самое сейчас страшное в мире — это ФТА, разве не так? Вот мы тут рассуждаем о салверологии, о лунных и марсианских программах, об экологии. А у нас на планете — открытая язва, да что там — рак. Они же нас уничтожить могут. Да, они сейчас не так сильны — но все еще кусаются. И какой вред они наносят той же экологии! Мало того, они и в СТК проникают, ведут борьбу. Классовую борьбу. А мы тут такие все спокойные, не думаем об этом, живем такой красивой, интересной жизнью — наука, искусство. А они… — Ли умолкла. Валера выбросил пустую тарелку в пластиковое широкое ведро. Придвинулся чуть ближе к Ли. И вдруг положил ладонь ей на запястье.

У него были очень теплые пальцы. Теплые, сильные, и Ли казалось, что она ощущает мощное биение пульса. Девушка застыла, боясь малейшим движением спугнуть эту руку — словно бабочку, севшую на ладонь.

— А ты чем будешь заниматься? — спросила она.

— Атомарной биофизикой, — не колеблясь, ответил Валера, — я уже пять лет ею занимаюсь, собственно. Только разбрасывался сильно, многое интересовало, поэтому результатов больших не достиг. Сейчас занимаюсь никотиновыми рецепторами ацетилхолина. Многие вещи можно понять только если идти глубоко на атомный или лучше даже на квантовый уровень. Сказать никотиновый рецептор — значит, ничего не сказать, на другом уровне их типы совершенно различны, между теми же альфовыми и бета — целая пропасть. А вообще со временем я надеюсь заняться проблемой старения, продления жизни. Когда-то ведь, лет семьдесят назад уже оптимисты вещали, что дескать, все, смерти не будет… Ага. Война все отбросила назад, по крайней мере, в этой области. Лийя, тебе принести лимонада, может?

— Пойдем вместе, — она легко вскочила. Сердце колотилось. Ей почему-то было все равно, что говорит Валера. Наука? Ну и прекрасно. Так же она обрадовалась бы, если бы он хотел пойти в армию, на производство, да куда угодно.

— Наукой сейчас многие хотят заниматься. И профшкол научных много, — сказала она. Валера оглянулся на нее.

— Но ведь это правильно, Лийя! Смысл существования человечества — он и есть в науке. В развитии. Все остальное — так, вспомогательное. А у тебя имя красивое такое. Лийя!

-Ты какой лимонад будешь? Тут есть клубничный, вишневый…

— Давай киви.

Валера нажал на кнопку, золотисто-салатовая жидкость хлынула в стаканчик. Парень протянул стакан Лийе. Вроде бы и мелочь, работы никакой — а приятно.

— Разве смысл в науке? — спросила Лийя. Лимонад оказался вкусный — свежий, с приятной кислинкой. Валера взял себе клубничный.

— Наука не предотвратила войну. Только социальные изменения могут покончить с войной навсегда. Правда, марксизм — это тоже наука, но гуманитарная.

— Тем не менее, смысл все равно в науке. Для чего иначе жить, как не для исследования мира, космоса, вселенной? И потом, если уж ты такой практик, — улыбнулся Валера, — наука дает революционные решения. Ты хочешь идти в армию, чтобы защищать граница от ФТА. А наука позволила создать лазерную завесу, а со временем даст такие решения, что ФТА будет вынуждена попросту сдаться. Если мы, биологи, сможем сделать людей в СТК идеально здоровыми, сильными, бессмертными… да желательно вообще сверхлюдьми, со сверхспособностями. Тогда не нужна будет салверология. И ФТА перестанет быть для нас проблемой. Подумай — если нам удастся хоть немного биологически увеличить быстродействие мозговых клеток! Я одно время очень этим интересовался…

— Ты, наверное, прав, — произнесла Ли, осторожно потягивая лимонад. Ей не очень-то хотелось спорить. Было слишком шумно, музыка доносилась с разных сторон. Над поляной развевались красные знамена, ветер трепал гроздья воздушных шаров.

— Пойдем, кажется, там митинг начинается.

Свет Васек и его товарищи выставили неплохо — эстрада плавала в бархатной тьме словно облако серебряного тумана. Над полем, заполненным сидящими на траве коммунарами, разносился глубокий, чистый голос Валеры Кузьмина. Звенела и плакала гитара.

Я ухожу,И оставляю за собойРассвет и берег голубой,Часы, глаза, ступени лестниц, звуки, тени.

Стихли звоны. Валера переждал овацию. Ли тихо сидела на траве, нисколько не беспокоясь о платье, не хлопала, молча смотрела на сцену. Что-то случилось в этот вечер.

Или она ошибается?

— Эту песню, — глубокий сильный голос, усиленный акустической клипсой, проникал прямо в сердце, — эту песню еще никто из вас не слышал. Я посвящаю ее, я дарю ее… самой милой девушке нашей коммуны. Девушке с самыми голубыми глазами! Слушай, милая, это тебе!

Только многолетние тренировки с Ресковым позволили Ли сохранить абсолютно каменное выражение лица. Да с чего это она взяла, что Валера — о ней?

У него уже было несколько романов. О которых сплетничало полшколы…

Имя твое звенит, как хрусталь,В глазах — голубое небо.Ты моя тайна, моя печаль,Таинственный мир, где я не был.

Музыка плыла волнами, накрывая сидящих, как ветер, пробегая ознобом по открытым плечам. Волны оркестровки пронзала гитарная медовая мелодия.