Дмитрий Медведев - Евротур. Бешенство

Такому вхождению в поворот, наверное, мог позавидовать даже профессиональный гонщик. Виктор сделал все просто идеально, и спустя мгновение его скрыла спасительная стена высокого офисного здания, за угол которого он и повернул.

Уже знакомый желтый хлыст, похожий на декорацию к дешевому триллеру, прянул, но промахнулся. Первый его удар рассек воздух и обрушился на то место, где мгновение назад была машина Виктора. Второй выпад пришелся на офисный центр. С грохотом и звоном осыпались стеклянные стены, погнулись опоры, здание с тяжелым хрипом накренилось, как пизанская башня, и замерло.

На прямой зомби достанут его, что им стоить забежать за угол и еще раз занести свой бич? Поэтому Виктор начал исступленно и хаотично петлять по переулкам, стараясь строго придерживаться направления главной дороги. Зараженные частично обрушили еще два жилых дома и с десяток автобусных остановок, прежде чем Виктор окончательно вырвался из их цепких лап.

Он пришел в себя лишь когда машина начала пожирать километры широкого шоссе, ведущего в Бельгию. Виктор даже и предполагать не мог, каким таким чудесным образом он самостоятельно разыскал нужную дорогу — наверное, в режиме автопилота ориентировался по знакам, пока взбудораженное сознание после всего увиденного и пережитого срочно подыскивало себе новую точку опоры, чтобы вернуться с небес на землю.

Виктор действовал чисто механически, даже не пытаясь достучаться до своей «думалки». За окном проносились хорошо знакомые пейзажи — грязный пригород с кучами мусора и растрескавшимся асфальтом сменился широким шоссе, по которому и раньше можно было ехать сто тридцать километров в час, что уж говорить про теперь.

Сочные поля, идеально ровные квадраты которых Виктор прежде видел только в иллюминатор самолета, теперь раскинулись по обе стороны. Вдалеке белели ветряки, задорно молотя лопастями воздух. В небе на огромной высоте пронеслись три боевых самолета. Да, их ряды сегодня поредели, впредь будут начеку. Кто ж знал, что эти чудовища на такое способны. Военные теперь наверняка вообще растеряются и перейдут в глухую оборону, не желая больше подвергать и без того немногочисленный оставшийся личный состав смертельному риску.

В висках еще колотилась кровь, но мысли потихоньку остывали, принимая привычную форму. Ясность возвращалась, отдельные переживания последних дней помалу собирались в общую картину, отображающую кардинально изменившуюся реальность.

— Кипит твое молоко! — прокричал Виктор. — Это что ж получается, я опять один остался. Ладно, это мы еще переживем. Бедный Хамза. Анжелика, бедная… Суки, выродки, что ж вы творите-то, а?! Откуда вы вообще взялись?!

Злоба разлилась тяжелой кипучей волной, заполняя собой каждую клеточку тела и каждый уголок разума. Виктор резко нажал на педаль тормоза. Шины возмущенно взвизгнули, оставляя темный след на ровном, как стекло, асфальте.

С пинка открылась водительская дверь. Виктор выбежал наружу, охваченный яростью и отчаянием. Так хотелось чем-нибудь по чему-нибудь врезать, но вокруг были лишь асфальт, земля и железо отбойника, разделяющего разные направления движения. На секунду задумавшись, Виктор подбежал и подошвой что было сил пнул ни в чем неповинное ограждение. Металл упруго колебнулся, и нога отскочила обратно. Виктор ударил еще несколько раз, а потом силы резко закончились. Из него будто вытащили позвоночник, тело все обмякло. Сразу захотелось сесть, и он тут же сделал это, привалившись спиной к покрывшемуся следами подошвы отбойнику. Еще бы закурить, да за сигаретами надо идти в машину.

Когда он плакал в последний раз? Должно быть, в школе. Да, наверное, это было в девятом классе, когда, возвращаясь домой, Виктор в подъезде ненароком попал под раздачу вечно пьяного соседа, отмотавшего в общей сложности лет двадцать. Тогда он заливался слезами от неожиданной и совершенно беспричинной обиды, вихрем вылетев из подъезда. Рассказывать родителям о случившемся не хотелось, ибо отец непременно пошел бы выяснять отношения, а соседу ничего не стоило пырнуть его ножом и вернуться в хорошо знакомое место с понятными и близкими сердцу законами. Только отца тогда уже не вернешь. Так что оставалось только реветь от несправедливой обиды.

Вот и сейчас слезы лились ручьем, а лицо скорчилось такой гримасой, что Виктор бы сгорел от стыда, посмотрись он сейчас в зеркало. Рыдания сотрясали его все сильнее, превращаясь в судороги, соленая влага застилала глаза. Жалость к недавно приобретенным и только что утраченным товарищам как-то незаметно перетекла в жалость к самому себе. Сколько Виктор не одергивал себя — это же не он, в конце концов, остался погребенный под грудой острого металла — но сердцу не прикажешь.

Он снова остался один, совершенно один. Все навалилось скопом. Единственная женщина, кого он по-настоящему любил, использовала его как трамплин, дожидаясь подходящего случая, чтобы перескочить повыше, ухватившись за более приемлемый вариант. Наверное, поэтому Лена всегда на корню отметала все разговоры о детях. И чем он думал? Почему раньше не расшифровал столь понятные знаки? Даже родители, поначалу деликатно молчавшие, в последние пару лет нет-нет да и намекали на то, что жена явно темнит. А Виктор ее защищал, оправдывая Ленино поведение нормальным для современной женщины желанием сделать карьеру и реализовать себя и свои амбиции.

Хороший был мужик Хамза, смелый и справедливый. И так нелепо погиб. Его жизнь, и без того полную жестокости и смерти, оставивших неизгладимый след, но не изуродовавших душу, безжалостно отняли не ведающие никакой жалости существа. Существа, почти неделю назад увлеченно копошившиеся в своих уютных мирках, переживая из-за безответной любви, решая проблемы на работе и время от времени задумываясь, чего же все это ради. Сегодня с людьми они уже не имели ничего общего, даже внешне зараженные начали меняться.

Эти пять дней изменили все вокруг до неузнаваемости. Даже воздух, получивший долгожданный отдых от бесконечного шума и дыма, теперь был другим, чужим и незнакомым. Где-то внутри зародилось и помалу крепло предчувствие того, что все это лишь цветочки, и ждать ягодок долго не придется. Мир больше не принадлежал людям, и те бесы, что вселились в тела мирных и не очень обывателей, преследовали теперь какие-то свои цели, явно идущие вразрез с целями чудом спасшихся в этой катастрофе людей.

Доживающие последние дни сотовая связь и Интернет с обваливающимися по принципу домино страницами и ресурсами казались насмешливым отголоском вчерашнего дня, полного забот и тревог, заставляющих забывать о самом главном. Но вчера резко перешло в сегодня, обойдясь без какой-либо прелюдии.