Виктор Гламаздин - Гиперборейская Скрижаль

Перестала работать техника, с помощью которой можно было тушить горящие строения и спасать из огня людей. И небо над всеми земными городами окрасилось заревом пожаров. А тем из горожан, кто не мог самостоятельно выбраться из охваченных пламенем помещений, теперь оставалось уповать лишь на скорую смерть, которая избавила бы попавших в огненную ловушку людей от мучений.

2

Горел и Приваловск. В некоторых его районах разрозненные очаги пожаров объединились в единый гигантский костер. Очень скоро такие костры превратились в огненные смерчи. В них, словно свечи, оплывали здания.

Война разделила горожан на мертвых и живых. Тем, кто был мертв, повезло больше. Их уже ничто не могло заставить страдать. А вот живым не подфартило - большинство из них впереди ждали физические и нравственные муки, голод и нищета.

Хуже всего пришлось раненым. Те из них, у кого вытекли глаза и лопнули барабанные перепонки, ничего не видя и не слыша, с воем и стонами ползали среди дымящихся руин, ощупывая пространство перед собой. Совсем недавно здоровые и полные сил люди ныне - ослепленные, обожженные, оглушенные, беспомощные и растерянные - походили на выползших из-под залитой водой земли дождевых червей.

Ни у одной из городских служб не имелось средств, чтобы помочь жертвам огня.

Они сбивались в обезумевшие от страданий толпы, ревущие от боли и слепо тычущиеся во все стороны в поисках спасательных команд, но нигде не могли их найти, ибо перестали работать медицинские учреждения, аварийные службы и пожарные команды. Сотни тысяч искалеченных горожан были обречены на длительное и мучительное умирание.

Но и тех, кто остался целым и невредимым, впереди ждало немало испытаний. Теперь они были обречены на постоянную борьбу за воду и еду, за лекарства, за сохранение взятого с собой из покинутой квартиры или офиса имущества, за все то, наличие чего раньше казалось людям чем-то самим собой разумеющимся.

3

Все жители превратившегося в ад Приваловска стремились покинуть его, навьючив на себя баулы и тюки с домашним скарбом и продуктами.

Умирающий город делал все, чтобы не выпустить из своих кварталов охваченных ужасом людей. Он бросал им в лицо каменную крошку и пыль. Обрушивал на несчастных стены домов. Преграждал горожанам путь завалами и огнем. Травил ядовитым дымом. Жег горячим паром из прорванных водопроводных труб. Забрасывал осколками оконных стекол и частицами облицовки зданий.

Но, несмотря на все это, колонны горожан упорно двигались в направлении окраин. Люди стремились во что бы то ни стало покинуть агонизирующий Приваловск.

Стены домов на пути следования этих колонн были покрыты множеством надписей, представляющих собой ярчайшую хронику происходящего. Вот некоторые из них:

ВСЕ, КТО ВСТРЕТИТ МОЕГО СЫНА, ШОТА ЮЛИЕВИЧА АЛЕКСАНДРОВСКОГО, ПУСТЬ СКАЖЕТ ЕМУ, ЧТО ЕГО МАТЬ И СЕСТРЫ ЖИВЫ!

МНЕ СТЫДНО, ЧТО Я ГОЛОСОВАЛ ЗА ЭТИХ ГНИД!

ГОСПОДИ, В ЧЕМ ЖЕ МЫ ПРОВИНИЛИСЬ ПЕРЕД ТОБОЙ?

ВСЯ ВЛАСТЬ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ!

СОТРУДНИКИ КОРПОРАЦИИ "УРАЛПИЩЕТОРГ" ВСТРЕЧАЮТСЯ 1 ИЮЛЯ СЕГО ГОДА В ПАЛАТОЧНОМ ЛАГЕРЕ ВОЗЛЕ ДЕРЕВНИ РАЗГОНЫ. МЕНЕДЖЕР ПО ПЕРСОНАЛУ М.Л. УСИЕВИЧ"

ЗОРШХ - ГРЯЗНАЯ ЖОПА С УШАМИ!

НЕ ПОКУПАЙТЕ ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫХ КАРТОЧЕК С РУК! ЭТО ФАЛЬШАК!

ПОКАЙТЕСЯ В ГРЕХАХ, ЗАБЛУДШИЕ!

ВСЕМ БРАТАНАМ ИЗ КАБАНИХИ: СОПЛЯ ЖИВОЙ!

ДАЕШЬ РЕВОЛЮЦИЮ!!!

В ЦЕРКОВЬ БОГОРОДИЦЫ НА ГАНЕЕВКЕ НУЖНЫ ЛЮДИ НА ПОГРЕБЕНИЕ УСОПШИХ. СПРОСИТЬ ОТЦА ЕФИМИЯ.

"НАКАЗАТЬ УБИЙЦ!"

ЖДУ СОКУРСНИКОВ ПО БИОФАКУ УНИВЕРА У ГОНЧАРНОГО МОСТА. СТАРОСТА ТРЕТЬЕГО КУРСА РИНАТ ХАЙКОННЕН.

МЫ ЭТО ЗАСЛУЖИЛИ!

КОРЯ И ИРА, ВАШИ БАБУШКА С ДЕДУШКОЙ ЖДУТ ВАС В СИНЮКИНО.

3

- Что же мы наделали? - произнесла Хина, дрожащим от волнения голосом.

Она стояла на крыше самого высокого из корпусов "Первой линии АКЗ-73" и широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на то, как в сгущающихся вечерних сумерках все отчетливее становилось видным кроваво-красное сияние, исходящее от руин Приваловска.

Огненный смерч пожрал там все, что могло гореть. И открытого пламени уже не было видно. Однако обломки зданий еще не остыли и светились в наползающих на город сумерках, словно гигантские рубины.

Когда Хина представила себе, что произошло с телами тех горожан, которые не смогли спастись от огня, то почувствовала, как ее по ее телу пробежала волна нервной дрожи, а из глаз нашей героини потекли слезы.

Рядом с плачущей диссертанткой в полном молчании стояли Даниил, Фриц, Джордж и Шпон. Им тоже было не по себе при виде умирающего города.

- Чо зря сопли лить-то? - наконец заявил главнокомандующий партизанской армией. - Тех, кто помер, уже не вернешь. О живых, блин, надо думать. К тому же, Хина, мы тут ни при делах. По городу чем только не били всякие падлы. И не вы с Сычем спалили его. А не шарахни вы своей Скрижалью по орбите, тут бы вообще, блин, дыра в земле образовалась. Так что мы все сделали, как надо, клянусь "Манифестом...". Ты как думаешь, Шпон?

- Как пить дать, мы ни при делах, - уверенно кивнул Шпон. - Мы только, наоборот, спасли тут до фига народу. Иначе б всем кранты настали.

- Только вот что хавать будут спасенные нами человеки, не врубаюсь, - почесал ухо Фриц. - Белковые синтезаторы-то, блин, накрылись. Всякой запасенной жрачки вроде супов, что сейчас вояки раздают с полевых кухонь, надолго не хватит. Большинство городских складов и магазинов либо вчистую сгорели, либо их сейчас всякая гопота разносит. Говорят, будто завтра в Печкино рынок откроют, чтобы барахло на хавчик менять. Ща фермерам лафа, блин, будет. А ведь сколько лет над ними народ ржал, не сосчитать. Сколько себя помню, фермеров всегда обсирали.

- Землянам каюк, - уныло произнес Шпон.

- Да, блин, - согласился с ним Ширинкин. - Только я про них начал хорошо думать, а они взяли и угробили, суки, все, что могли.

- Кроме Приваловска, есть еще немало городов, - возразил Даниил.

- По радио базарят, что повсюду так, как у нас, а то и поганее, - сообщил Фриц. - Могадишо, блин, вообще выгорел дотла, Буэнос-Айрес, Стамбул тоже. Там вообще никого в живых не осталось. Передают, дескать, было землян больше полста миллиардов, а теперь осталось меньше восемнадцати. Нехилая получилась разборка.

- Человечество ждет новая жизнь, - хрипло произнесла Хина, вытерла слезы и убежденно добавила: - Главное, чтобы при агонии старой жизни погибло как можно меньше людей.

- Погибель, блин, не самое страшное, - проворчал Ширинкин. - Убогим стать намного хуже. У меня ща куча калек на шее вырисовывается. Мы-то в бункере отсиделись, а многих наших пацанов наверху либо огнем ошпарило, либо взрывом приложило, либо ошпарило да еще и приложило. Прям не знаю, чо, блин, делать: то ли брать покалеченных с собой, то ли здесь часть братвы оставить, чтоб за ними присмотрели. Неплохо бы, конечно, и руины, блин, обшмонать, там тоже раненые могут быть. Но время на это тратить не могу, ибо чую я, пацаны, чутьем своим партизанским чую - надо быстрей мотать из города. Стремно тут будет. Хуже всего то, что теперь, блин, и не знаешь уже, кто враг, кто друг. С "чинушами" и войсками замирились... вроде бы. И с кем ща воевать - непонятно.