Алексей Калугин - Так держать, сталкер! (сборник)

Никушкин где-то слышал, а может быть, читал, что кошмар оборачивается реальностью в тот момент, когда ты начинаешь верить в него. Если так, то его кошмар давно уже был прочнее и надежнее бетонного бункера. Вот только спрятаться в нем было невозможно. В него можно было уйти навсегда. Но пока что Никушкин активно сопротивлялся даже мыслям о подобном исходе.

Никушкин миновал аляпистое, приземистое, в темноте здорово смахивающее на придавленный чьим-то задом торт, здание банка. У входа в банк горел лишь один фонарь, освещающий круглосуточно работающий банкомат. Интересно, что за нужда должна прижать человека, чтобы он рискнул снять деньги на ярко освещенном пятачке, окруженном непроглядной тьмой, повисшей на ветках густого кустарника, под которым прятались кошмарные, черные тени? И хорошо, если это были только лишь порожденные мраком ночные призраки.

Трамвайную остановку с человекообразными существами весьма неприглядного вида, сгрудившимися под тусклым фонарем, Никушкин благоразумно обошел стороной. Кто знает, на что способны эти морлоки. За ночи странствий по темной Москве Олег Рудольфович убедился в том, что после часа ночи встреч со случайными прохожими лучше избегать. Потому что любая из них может оказаться отнюдь не случайной.

Невидимая листва, колеблемая короткими, редкими дуновениями ветра, тихо шуршала над головой. Звуки, на которые в дневное время ты бы и внимания не обратил, в темноте казались странными, почти потусторонними, вселяющими в душу не страх даже, а безнадежную обреченность.

Впереди ни намека на просвет или хотя бы свет далекого фонаря. Бьет их кто-то специально? Или лампочки выворачивает?

Почувствовав, как мерзко защемило в груди, Никушкин собрался было повернуть назад. Но тут же забыл об этом, увидев стеклянную витрину с засушенными рыбьими головами. Подворотня должна была находиться рядом. Та самая подворотня.

Сердце в груди вдруг заколотилось с такой силой, словно вознамерилось сломать ребра. А шею будто тугой резиновый жгут сдавил. Никушкин был почти уверен в том, что наконец нашел то, что так долго искал. Но почему-то именно в этот момент ему захотелось бросить все. Выйти на проезжую часть, поймать проезжающую мимо машину, за любые деньги доехать до дома и завалиться в кровать. Забыть обо всем.

Кому вообще все это было надо?

Кто все это затеял?

Кто втянул его в эту тупую, бессмысленную игру?

Зачем?

Неужели только ради того, чтобы выставить его дураком?

Зачем?

Кому это было надо?..

Никушкин вдруг поймал себя на том, что мысли замкнулись в кольцо и принялись вертеться колесом. Одни и те же вопросы, которые прежде он себе не задавал, повторялись снова и снова. Как вырваться из этого круга? Разве что только разбежаться и головой в витрину. К рыбьим головам.

Выход был один – в подворотню. Туда, где все вопросы и ответы находят друг друга. Как образы и отражения в зеркалах.

Бегство от безумия или выход в безумие?..

А впрочем, сейчас уже все равно!

Никушкин сделал несколько быстрых шагов вперед… И тут же сорвался на бег.

Он чуть было не пробежал мимо подворотни. Но дуновение холодного ветра из темного проема заставило его замереть на месте.

Холод, сковавший движение, пробрал его едва не до костей.

Или это только казалось ему?

В подворотне было темно. Гораздо темнее, чем на улице, где стоял сейчас Никушкин. По другую ее сторону ничего не было видно.

Олег Рудольфович сунул руку в карман, где у него лежал припасенный именно для такого случая фонарик. Он вытянул руку с фонарем в сторону подворотни и нажал кнопку на корпусе. Как в дурном фильме, фонарь не включился. Никушкин чертыхнулся и постучал фонариком о ладонь и вновь попытался включить его. Фонарь не желал освещать ему путь. И, если подумать, это было вполне закономерно. В полном соответствии с канонами жанра. Однако нельзя сказать, что мысль об этом помогла Никушкину приободриться. Напротив, он мог бы и вовсе пасть духом, да вот только падать уже было некуда. Вот такая, понимаете ли, незадача.

Никушкин сунул фонарь в карман, вздохнул обреченно и вошел в подворотню.

Ничего необычного не произошло. Да и обычного тоже. Вообще ничего.

Никушкин прислушался, до его ушей не доносилось ни единого звука. Он потянул носом воздух. Не чувствовалось даже запаха ночной сырости, хотя всего пару часов назад прошел дождь. К тому же он ничего не видел. Ни прямо перед собой, ни по сторонам. А оглянуться он побоялся. Что, если и там ничего?

Водя руками перед собой, как слепец, потерявший трость, Никушкин медленно двинулся вперед.

Он сделал шаг. Другой. Третий…

Как ни странно, с каждым шагом он чувствовал себя спокойнее и увереннее. Необъяснимый, холодный ужас, едва не убивший его у входа в подворотню, улетучился бесследно, как замороженная двуокись углерода. Он знал, зачем пришел сюда. И, что бы ни произошло, ему уже было все равно.

В какой-то момент Никушкину показалось, что он заметил тень, мелькнувшую на другом конце подворотни. Хотя как это могло быть, если вокруг царила тьма кромешная? Однако Никушкин был почти уверен, что ему не почудилось, он на самом деле кого-то или что-то увидел. Сначала он хотел окликнуть призрака, но растерялся, задумавшись над тем, что он ему скажет? И момент оказался упущен. Если кто-то и был на другом конце прохода, то с чего бы ему, спрашивается, стоять там и дожидаться Никушкина? А кричать в темноту не только глупо, но еще и опасно. Вдруг услышит тот, встреча с кем не сулит ночному путнику ничего хорошего?

Никушкин сделал еще два шага вперед. И вдруг – ну, надо же! вдруг! – ему показалось, что он теряет опору под ногами. Скорее всего, у него просто закружилась голова. Да и темнота сыграла свою роль на все сто. Однако Олег Рудольфович даже легкую тошноту почувствовал, когда ему показалось, что тело его заваливается влево из-за того, что верх и низ меняются местами. Затем его начало сворачивать в штопор, то правая и левая стороны превращались в свое зеркальное отображение.

Никушкин уже было решил, что ему никак не удастся устоять на ногах. Он даже попытался сгруппироваться, чтобы не особенно сильно ушибиться. Но тут кто-то схватил его за локоть, что и помогло Олегу Рудольфовичу сохранить равновесие.

– С вами все в порядке? – услышал он обращенный к нему голос из темноты.

Никушкин только собрался ответить что-нибудь невинно-шутливое, насчет темноты и собственной глупости, что привела его среди ночи в эту подворотню, как вдруг – ну, конечно! вдруг! как же иначе! – в лицо ему хлынул свет.

Неяркий, скорее даже тусклый, чуть желтоватый, в первый момент свет все же ослепил Никушкина и заставил зажмуриться.