Юрий Брайдер - Миры под лезвием секиры

Впереди ватагу ждала полная неизвестность, и сразу встал вопрос, как быть с Лилечкой. (Верка считалась человеком проверенным – и кору вместе со всеми жрала, и чащобами лазила, и во многих переделках была крещена своей и чужой кровью.)

– А что, если вы нас здесь подождете? – деликатно обратился к ней Смыков. – Жилье какое-нибудь вам снимем. А то дорога у нас хоть и не дальняя, да колдобистая. Лиха хлебнем.

– За кого вы меня принимаете? – обиделась девушка. – Думаете, я квашня неподъемная? Когда нам есть нечего было, мы с бабушкой всю Отчину пешком обошли. Играли и пели за сухую корку. Так и знайте, я здесь одна не останусь.

– Не забывайте, что Лиля в некотором роде наш талисман, – заступился за нее Цыпф. – Совсем недавно мы в этом убедились. Ей покровительствуют кое-какие… сверхъестественные силы.

Так впервые после чудесного спасения в Гиблой Дыре зашел разговор о варнаках – раньше просто не до этого было.

– Не верю я им, – сказал Смыков, пакуя дорожные мешки. – То, что они один раз нас спасли, еще ничего не значит. Тактика такая есть: разделяй и властвуй. Жидомасоны придумали. Не удивлюсь, если эти к твари и аггелам помогают. Будут людей до тех пор стравливать, пока они друг друга не изживут.

– В корне не согласен с вашими измышлениями, – взволновался Цыпф. – Нам, конечно, мало что известно о варнаках, но лично я вижу в них потенциальных союзников. Постарайтесь меня правильно поднять… Одно дело, если бы наш мир пострадал только в смысле искажения пространственных координат. Но и координаты времени расползлись по швам. Катастрофа затронула самые фундаментальные структуры вселенной. Это не могло не сказаться и на мирах, сопредельных с нашим. Причем сказаться самым отрицательным образом. Я имею в виду мир варнаков, где мы все недавно побывали. Не исключено, что они такие же жертвы грандиозного вселенского бедствия, что и мы. Вот они и мечутся из мира в мир, словно птицы, потерявшие гнездо.

– Хороши птички, – буркнул Смыков. – Вот они и совьют здесь свое новое гнездышко. А нас переклюют, как мошек.

– Вряд ли наш мир может привлекать варнаков. Они привыкли к мраку, жаре, огромной силе тяжести. Вспомните свои ощущения. Ведь недаром они такие здоровенные, толстокожие, да еще и слепые вдобавок. Варнакам здесь так же плохо, как людям – там. Если бы только мы могли договориться… Уверен, это пошло бы на пользу обеим расам.

– Избавь меня, господи, от друзей, а с врагами я сам справлюсь. Наш прокурор так любил говорить, – продолжал гнуть свое Смыков. – Не верю я в добрых дядюшек. Каждый на себя одеяло тянет.

– Ну, во-первых, так говорил не только ваш прокурор, но и Наполеон тоже. А во-вторых, тут совсем иная ситуация. Нет у нас с варнаками общего одеяла. И делить нам нечего.

– Как это нечего? – Смыков понизил голос и взглядом указал на Лилечку, помогавшую Верке бинтовать Зяблика. – А тот случай… Помните?

– Помню, – Цыпф потупился, будто это его изнасиловали неземные существа. – На этот счет есть у меня одна теория, но я бы не хотел ее сейчас оглашать.

– Вы, братец мой, сами одна сплошная теория… Шансонетку мы, так и быть, возьмем с собой. Может, и в самом деле пригодится. Но только заботиться о ней вы будете. Нам и с Зябликом хлопот хватит.

Спустя полчаса все уже сидели в плоскодонке, каркас которой был сработан из костей бегемота, а обшивка из его же шкуры, и с интересом наблюдали, как туземец сноровисто запрягает страшного стопудового зверя – накладывает на его шею кожаную лямку и пропускает под брюхом одну-единственную широкую постромку, посредством валька соединенную с носом лодки.

– Запоминайте, товарищ Толгай, – наставительно сказал Смыков. – Не исключено, что этот опыт вам пригодится.

– Не-е-е, – покачал головой Чмыхало, забившийся на самую корму лодки. – Лучше я черта запрягать буду… Лучше тебя, Смыков, запрягу… А это проклятое коточкыч запрягать не буду…

Как бы в подтверждение его слов бегемот разинул пасть, размером и формой схожую с ковшом экскаватора, и угрожающе заревел. От этого рева очнулся Зяблик, обвел всех безумными глазами и спросил слабым голосом:

– А почему так воняет? Я уже гнию, что ли? Впрочем, все и так обратили внимание на зловоние, исходившее от туземца. Издавать такой смрад мог только человек, регулярно окунающийся в нечистоты. Увидев, что пассажиры морщатся и зажимают носы, туземец широко улыбнулся щербатым ртом.

– Терпите, однако, – сказал он писклявым бабьим голосом. – Скоро бегемошка и вас обкакает.

– Вы где так научились говорить? – удивился Смыков.

– Колька научил, – с уважением объяснил туземец. – Мутные Глаза.

– А больше он вас ничему не научил? Например, водку пить?

Улыбка на лице туземца сменилась выражением детской обиды.

– Зачем плохо говоришь? Зачем Кольку обижаешь? – накинулся он на Смыкова. – Вылезай. Не повезу.

Смыков принялся с жаром доказывать, что ничего плохого о Кольке Мутные Глаза сказать не хотел, а, наоборот, всегда был о нем самого высокого мнения. В конце концов выяснилось, что произошло недоразумение. Туземец совершенно ничего не знал о водке и других спиртных напитках, а фраза Смыкова обидела его не смыслом, а интонацией. Когда ему дали понюхать спирта, он с отвращением скривился. – Не будет Колька такую отраву пить! В дальнейшей беседе выяснилось, что Колька человек хороший и уважаемый, а главное – умеет обращаться с духами как верхнего, так и нижнего мира. Выражается это в том, что он регулярно впадает в экстаз, недоступный самому могущественному шаману, при этом пляшет, поет песни и произносит загадочные пророчества. Когда Колька находится в таком состоянии, попадаться ему на глаза не следует. Недавно он чуть не перебил всех своих жен, огульно обвинив их в измене. Пришлось спешно собирать по соседним стойбищам жен новых, мужчин еще не знавших.

– Типичная белая горячка, – сказала Верка.

– Ага, – кивнул туземец. – Он тогда совсем горячий становится. И белый-белый.

– Хватит лясы точить, – сказал Смыков. – Поехали.

Туземец влез в плоскодонку, заорал что-то, понятное одному только бегемоту, и ткнул копьем в огромный лоснящийся зад. Чудовище громко фыркнуло и, потянув за собой лодку, плюхнулось в воду.

Передвигался бегемот довольно резво, примерно как лошадь рысью. На мелких, заросших водяными травами участках он пробовал кормиться, за что всякий раз получал копьем по крупу, а на глубоких местах плыл, выставив наружу только ноздри, глаза и уши. В эти минуты туземец брался левой рукой за валек, к которому крепилась сбруя, чтобы выдернуть его в том случае, если бегемоту вздумается нырнуть.

– А зачем нам, спрашивается, в миссию заезжать? – Цыпф обвел спутников вопросительным взглядом. – Не лучше ли будет проследовать через всю Хохму без остановок?