Джеймс Гарднер - Король в изгнании

– Какой он сильный!

– Какой он статный!

– Справится ли он с ними?

Кайшо ничего не сказала – просто оставалась на месте, и ее ноги светились ярко, словно лазеры.

Что касается меня, то я наблюдал за остальными, готовясь взять инициативу на себя и сосредоточившись на том, чтобы пахнуть по-королевски. Половина солдат была в противогазах, половина без них. Мне еще не вполне удавалось управлять своими феромонами, но я решил, что в худшем случае смогу воздействовать на тех, что без масок, и натравить их на их же товарищей.

Но тут вперед шагнул Флебон, размахивая руками и крича:

– Найри ул Гашван! – «Гашван – мой друг!» Акцент Флебона был ужасен даже для трех коротких слов; у меня возникло впечатление, что он заучил эту фразу наизусть, даже не понимая ее смысла. Тем не менее солдаты слегка расслабились – арбалеты они не опустили, но некоторые убрали пальцы со спусковых крючков.

На какое-то мгновение я подумал о том, чтобы все же подойти к ним и с помощью феромонов переманить часть из них на нашу сторону. Но на тех, кто был в масках, это бы не подействовало и им могло не понравиться, что их товарищей одурманивают химическим оружием. Недовольно ворча себе под нос, я прекратил вырабатывать запах и позволил ему развеяться по ветру.

Солдаты вытолкали нас вниз на улицу, не давая никакой возможности поговорить друг с другом. Они постоянно твердили: «Джуш, джуш!», что означает: «Заткнитесь и шагайте».

Флебона, похоже, не слишком беспокоило подобное отношение – видимо, он полагал, что нам ничто не угрожает. Его друг Гашван, вероятно, была весьма влиятельной персоной.

«Кто бы это мог быть?» – размышлял я.

Имя Гашван было женским, но единственной Гашван, кого я когда-либо знал, была врач, которая ухаживала за мной, когда я болел желтухой… вернее, когда меня отравили ядом наниты. Неужели это та самая Гашван, остававшаяся во дворце все двадцать лет? Возможно. Сколько бы королев ни сменилось в Уншуммине за последние два десятилетия, все они могли пользоваться услугами опытного врача. О самой Гашван я почти ничего не знал – она была из тех докторов, кто предпочитает чтение историй болезни личным беседам с пациентами, – но, если она оказалась в свите Истины, то, вероятно, считалась мастером своего дела.

На улице к нам подбежал еще один воин и прошептал что-то капралу во главе нашей группы. Капрал обернулся ко мне, вытянув антенны вверх, словно громоотводы. Похоже, меня узнали. Либо кто-то вспомнил меня по прежним временам, либо они видели мое лицо, когда «Палисандр» передавал мое короткое сообщение. («Просьба не беспокоиться, нейтральная миссия, сохраняйте спокойствие».) Теперь они поняли, что я – маленький безгрешный отец. Я не знал, как к этому отнесутся солдаты, и солдаты, похоже, тоже этого не знали. Наши сопровождающие все как один уставились на меня, услышав новость, но не произнесли ни слова.

Хотя нет. Одно слово они произнесли. «Джуш!» И еще быстрее погнали нас в сторону дворца.

Мы быстрым маршем прошли вдоль дипломатического квартала к армейскому КПП в том месте, где раньше находились Ворота инопланетян – большая арка во внешней изгороди дворца, возведенная почти столетие назад и украшенная скульптурными изображениями различных инопланетных рас, сделанными мандазар-скими художниками. Ни одна из рас не была выставлена в выгодном свете – люди, например, были изображены тонкими и хрупкими, без различий между мужчинами и женщинами, с огромными глазами, крошечными ртами и чудовищными копнами волос на головах, – но тем не менее эти фигурки чем-то мне нравились. Именно такими видели нас мандазары много лет назад, когда нас воспринимали скорее как экзотические диковинки, чем как обыденных братьев по разуму. Сэм говорила мне, будто мужчина на воротах сделан по образу и подобию нашего отца, когда он еще был начинающим дипломатом на Трояне. Я не замечал сходства, но моей сестре нравилось считать, будто все на свете имеет к ней хоть какое-то отношение.

Ворот теперь не было – возможно, их снесли те, кто занимал дворец, поскольку большую открытую арку очень тяжело оборонять. На месте ворот находился проход, за которым тянулась дорожка, постоянно извивавшаяся и покрытая странными буграми, вероятно для того, чтобы помешать мандазарским воинам атаковать на полной скорости. Дорожка уходила вверх, поднимаясь до уровня второго этажа; оказавшись внутри стен, приходилось снова спускаться по нескольким неудобным пандусам, полностью открытым для пушечного и арбалетного обстрела со стороны дворца.

Мне стало интересно, как давно были предприняты подобные оборонительные меры. Затрудняя атакующим проникновение во дворец, обороняющиеся тем самым затрудняли и себе возможность вылазок и контратак. Вероятно, те, кто находился во дворце, оставили все надежды на возможность сражения на открытой территории; дворец стал их последним оплотом. Если даже у них и не было шансов остаться в живых, им тем не менее хотелось забрать с собой как можно больше врагов.

Капрал взял у охранника фонарь и повел нас через темную территорию дворца. Когда-то здесь росли стеклянные лилии и небоцветы. Теперь вокруг была лишь голая земля, опутанная мономолекулярной проволокой, настолько острой, что она могла бы рассечь даже панцирь воина. За проволокой тянулись бесконечные траншеи, а за ними – дворец, откуда арбалетчики и артиллеристы готовы были стрелять по любому, подошедшему слишком близко.

Или, возможно, одни арбалетчики – пушки из дворца больше не стреляли. Я сомневался, что Черная армия отказалась от атаки; скорее всего, у них просто закончились снаряды.

Мы вскарабкались по пандусу к задней двери дворца. Поскольку здание имело форму королевы, а вход находился прямо посередине хвостовой секции, Сэм всегда шутила, что эта дверь ведет прямо в королевскую задницу.

Не так уж и смешно, если подумать.

Здесь на камнях не было мха балрога, большая часть стен выглядела обожженной, словно кто-то провел по ним огнеметом. Видимо, дворцовая охрана не знала, что споры разумны – или их это просто не волновало. Запах горелой растительности был настолько силен, что ощущался даже человеческим носом.

Та же вонь заполняла и коридор за дверью. Эту часть здания когда-то украшали изображения пейзажей планеты – большого водопада в Филоне, океанского грота в Пеллихаве, священного алтаря в горах Джоаланг, – но теперь все картины обуглились и пол был покрыт толстыми хлопьями пепла. Балрог, видимо, пытался проползти здесь, подобно плющу, и его остановили.

Мы прошли через залы, в которых воняло гарью и боевым мускусом. Пока что это был лишь уксусный запах мускуса А, означавший общую напряженность, но не панику. Но даже этого было достаточно, чтобы подействовать на Советницу – ее антенны судорожно дергались вперед и назад, вибриссы непрерывно дрожали. Я поравнялся с ней и испустил стандартный феромон рабочего, говоривший: «Иди спокойно. Все будет в порядке».