Василий Сахаров - Вице-адмирал

Далеко уйти не получилось. От аэродрома донеслись звуки перестрелки – это вступила в бой группа прикрытия. А затем начался массированный артиллерийский обстрел. Централы хоть и прозевали нападение на бронеколонну, отпускать нас не собирались и обрушили на районы, где мы могли находиться, шквал огня. Били вслепую – беспилотники нас так и не обнаружили, – но боеприпасов не жалели. Снаряды гаубиц и полевых орудий, ракеты РСЗО и мины. Все это накрыло город, который и без того был разрушен. Кругом взрывы, и здания, словно картонные коробки, складывались одно за другим.

Проклятье! Влипли! И лежа в укрытии, узком проходе между двумя железными трубами, я вспоминал замок на острове Рохо, чистый пляж, штаб на космодроме «Раста» и уютную адмиральскую каюту на борту линейного крейсера. Какого, спрашивается, черта, я здесь делаю? Внук императора, принц и вице-адмирал, словно рядовой стрелок, вжимается лицом в грунт и надеется, что удача вновь будет на его стороне. Это не дело. Сколько раз говорил себе, что не должен рисковать. Но нет, все напрасно. Раз за разом я сам влезал в очередную передрягу с риском для жизни и получил то, к чему стремился. Адреналина в крови столько, что еще немного – и он начнет через уши выплескиваться.

Примерно такие мысли были у меня в голове во время обстрела, и в тысячный раз я поклялся себе, что остепенюсь. Однако про клятву забыл сразу, как только противник прекратил швыряться минами, снарядами и ракетами. Я был жив и здоров. Вновь не пострадал, а значит, все в порядке, можно воевать дальше.

На город опустилась тишина. В воздухе пыль и дым. Видимость не больше десяти метров. Все вокруг засыпано пеплом и цементом. Картина жутковатая, и сначала я подумал, что остался один. Но это, конечно, было не так. Из укрытий стали подниматься полицейские, десантники и освобожденные бойцы «Дельты». Недавним пленникам пришлось хуже всего: у них не было брони и касок. Поэтому почти все получили контузии. А так-то потерь оказалось относительно немного. Несколько раненых у Адамса и один у десантников.

– Надо торопиться, – ко мне приблизился Адамс. – Сейчас под землю уйдем, и будет легче. Там нас не достанут.

– Это понятно. – Я кивнул. – Давай, веди.

Отряд продолжил движение и уперся в завал. Груды бетонных блоков и битого кирпича завалили проход в подземелье. Что делать? До следующего спуска пара километров, и двигаться по поверхности опасно. И тогда Адамс принял решение расчистить проход.

Воины принялись за дело, и работа спорилась. Но противник тоже не зевал, и отряд настигла погоня. Сколько было врагов, неизвестно. В любом случае не меньше усиленного взвода, и они обнаружили нас раньше.

– Берегись! – услышал я голос Ломова и сразу присел.

Над головой прошла длинная очередь. Пули скользнули по бетонной стене. Противник находился рядом, и я развернулся в сторону опасности.

Опять вражеские пули, выбивая из бетона мелкое крошево, пролетели надо мной. Несколько осколков царапнуло шлем, и я засек стрелка. Пулеметчик засел метрах в пятидесяти, в развалинах высотки. И он находился там не один. Противник занял господствующую высоту и, не сближаясь, накрывал нас огнем. Нужно было что-то предпринять, и я действовал по наитию.

– Десант! За мной! Контратакуем! Адамс! Продолжай расчищать проход!

Нас было немного, всего пятнадцать человек, так как меня услышали не все: у кого-то радиостанция барахлила, а кто-то уже получил ранение и выбыл из строя. Однако действовали мы четко, а главное – быстро.

Группа бросилась к зданию, где закрепился противник, который ничего подобного не ожидал. И через минуту мы оказались в мертвой зоне, а дальше, через проломы, проникли в высотку, и завязался ближний бой. Большая часть абордажиров во главе с Ломовым двинулась наверх выбивать пулеметчиков и снайперов. Ну а я остался внизу, вместе с несколькими воинами, сдерживать стрелков.

Просвет между помещениями, выбитая дверь. Увидел тень. Наших там быть не должно. И без долгих размышлений, от бедра, я выстрелил из подствольного гранатомета. Сорокамиллиметровая граната влетела в комнату, где закрепились централы, ударилась о стену и взорвалась. Осколки разлетелись по помещению, и я уловил вскрики людей. Есть! Попал! Продолжаем!

Кто-то из десантников, встав сбоку от пролома, отправил к «соседям» парочку ручных гранат. И опять взрывы, и вновь кричали люди. А затем мы ворвались внутрь, и передо мной возник вражеский боец. Он подволакивал ногу – видимо, его достали осколки, – но сдаваться централ не собирался. Противник вскинул автомат, однако это все, что он успел. Я его опередил и разрядил ему в грудь половину рожка.

Пули отбросили централа, и ему на смену появился новый боец. Почему второй противник не выстрелил, неизвестно. Возможно, у него заклинило оружие. Поэтому он попытался ударить меня прикладом.

Блок. Я принял его автомат своим, а потом оттолкнул централа в сторону и стволом ударил его в голову. Бил, разумеется, не сдерживаясь, и бронепластик его лицевой защиты не выдержал. Он раскололся, и мой «марлин» уперся ему в лицо.

Палец потянул спусковой крючок. Выстрел! И этот централ погиб. Его голова разлетелась, словно перезревший арбуз. Правда, я с трудом удержал свой автомат. Ствол зацепился за шлем, у меня его едва не вырвало.

Стоп! Секундная пауза. Взгляды влево и вправо. Дальше еще одно помещение, и там тоже противник.

Десантники действовали без приказа, за плечами каждого бойца огромный опыт, и моей команды никто не ждал. Вновь полетели гранаты. Опять взрывы, и мы продолжили наступление. Впрочем, вскоре убивать стало некого. Централы, кто уцелел, покинули здание. Позиция осталась за нами, и поступил вызов от капитана Адамса:

– Строгов! Проход расчистили! Отход!

Десантники, которые потеряли двоих убитыми и троих ранеными, не бросая тел товарищей, собрались внизу, и мы опять пустились наутек. Торопились. Бежали со всех ног и успели. Только нырнули в темноту подземелья, как вновь начался артиллерийский обстрел. На этот раз вражеские артиллеристы знали, куда бить. Ведь не все солдаты централов были уничтожены, и они работали за наводчиков. Да только нас на поверхности уже не было. Мы ушли…

Централы не могли успокоиться долго. До самого вечера, обстреливая развалины и прочесывая город, они вели поиск. Но ничего, кроме мин и растяжек, не обнаружили. Наше убежище по-прежнему было тайным местом, и вечером, поужинав и помывшись, я приказал привести пленника, майора гвардии. По армейским меркам он полковник, а по флотским – капитан первого ранга, так что птица важная, и вражескому офицеру было что мне рассказать.