Откровение (СИ) - Майер Виктор

Битва началась практически одновременно по всей площади Лагеря. Мои ближайшие друзья обступили меня со всех сторон и пока не ввязывались в схватку. Я вернул Ремару его меч, а вскоре к нам пробился один из гвардейцев, посланный Моглурном за личными вещами Великого Номада, и принёс мне мой собственный клинок. Это оружие было единственным предметом, который он сумел доставить из моего шатра, но ничего другого мне и не требовалось, ведь самыми драгоценными для меня вещами были идентификаторы Линды и Конрада (они редко покидали карман моей куртки), а также кольцо-контроллер — его я по привычке всегда носил на пальце в качестве памятного аксессуара. Вручив мне меч, молодой воин тут же ринулся в гущу врагов, пробивая себе дорогу к женщинам, оказавшимся на окраине Лагеря. Темгон направил на их защиту большую группу странников сразу же после нападения, и, вероятнее всего, у этого парня были близкие отношения с одной из них. Только этим можно было объяснить его неудержимое рвение и нетерпение, так как он даже не стал дожидаться приказа, что, в общем-то, в нормальных условиях считалось недопустимым поступком для рядового бойца Гвардии. Впрочем, спустя уже довольно короткое время мне пришлось с горечью для себя признать неутешительный факт полной бесполезности приказов... Сражение превратилось в хаотичное и фактически неуправляемое побоище. Все боевые порядки гвардейцев смешались или были в лучшем случае разделены противником на отдельные части, но главным образом наши люди бились в одиночку, окружённые со всех сторон без устали наседающими мертвяками. Воцарилась сумбурная, кровавая и не прекращающаяся ни на секунду вакханалия. Воздух был наполнен звоном и лязгом оружия, яростными проклятиями и отчаянными криками боли раненых и умирающих мужчин. Несмотря на то, что почти каждый из оборотней значительно уступал нашим воинам в боевых качествах, и на полу число трупов зомби намного превышало количество павших освободителей ковчега, лавина гибридов не уменьшалась — на смену убитым приходили новые противники, а в отверстиях выходов ждали своей очереди уже следующие особи. Единственными участками, на которых сохранилось более-менее организованное сопротивление, была та местность, куда враг оттеснил женщин и их защитников, а также центр поселения, где, охраняемое плотной стеной из странников, собралось высшее руководство Гвардии, включая меня.

Вторжение молчунов произошло настолько быстро, что биологи не сумели сразу прорваться к загону с хамелеодилами и в результате потеряли много своих солдат, однако когда им всё же удалось это сделать, ситуация мгновенно изменилась, хотя о настоящем переломе в ходе боевого столкновения говорить пока ещё было рано. Грозные звери, ведомые бесстрашными наездниками, разметали вставших у них на пути захватчиков своими могучими туловищами. Кости поваленных на пол мертвяков трещали и ломались под тяжёлыми лапами хищников, а тела тех, кому посчастливилось остаться на ногах, разлетались в разные стороны под ударами длинных гибких хвостов. Тонкие языки красными молниями выстреливали из раскрытых челюстей животных, прикреплялись своими липучками к оборотням и отправляли их в широкие пасти, где они гибли между крупных острых зубов. Эффектное появление хамелеодилов заметно воодушевило гвардейцев, но не произвело ровно никакого впечатления на безэмоциональных зомби. Подгоняемые бесчеловечной волей координаторов, они жертвовали собой, не считаясь с потерями, и любое опустевшее место, расчищенное от неприятеля свирепой ящерицей, тут же заполнялось свежими претендентами на скорую смерть. Гибриды толпой обступали больших мутантов, цеплялись за их конечности и морды, пытаясь таким способом обездвижить их, и зачастую сами лезли им в глотку, не обращая никакого внимания на наших бойцов и пеших биологов, нападавших на них сзади, рубивших и резавших молчунов своими мечами, топорами, а также хитиновыми роговыми наростами и когтями. Тактика особей была нерациональной, но иногда она всё-таки приносила свои плоды, и даже твёрдая чешуйчатая броня не могла уберечь гигантских пресмыкающихся от гибели, если кто-нибудь из мертвяков случайным образом пронзал клинком, копьём или кинжалом одно из редких уязвимых мест на теле животного.

Через некоторое время применение боевых зверей всё же стало сказываться положительно, и перевес в битве, хотя и несколько медленно, зато ощутимо, начал склоняться в нашу сторону. Численность живых слуг ИскИнов значительно сократилась, и шансы на успех, казавшиеся до сей поры призрачными, приобрели более устойчивые черты. Полегло большое количество гвардейцев, но женщин, не относившихся к числу воительниц, к счастью, удалось спасти. Оборотни не смогли пройти сквозь прочный заслон их защитников, правда, могло быть и так, что они вовсе не стремились прикладывать значимых усилий для этого, чего нельзя было сказать о центральной части Лагеря, где живое кольцо вокруг нас, высших офицеров, основательно поредело, и сейчас нас окружал лишь один ряд странников, а сразу за ним начиналась кровавая мешанина из трупов и отрубленных частей тел, густо устилающая пол полости. При взгляде на это страшное зрелище в моей голове возникла мысль о том, как бы я воспринял данную картину двадцать пять лет назад, когда только прибыл на корабль. Вероятно, это вид привёл бы меня в неописуемый ужас, способный нанести неизлечимую психологическую травму, но в данный момент я чувствовал лишь скорбь и усталость. Скорбь из-за того, что земным суперкомпьютерам, невзирая на все наши предохранительные меры, всё же удалось перехитрить нас, и столько воинов погибло сегодня напрасно, и усталость, потому что у меня уже больше не было сил смотреть на то, как гвардейцы день за днём борются с врагом, победить которого, скорее всего, невозможно. Даже если мы защитим Лагерь и перебьём сегодня всех зомби, в конечном итоге это не спасёт Гвардию Ковчега от неминуемой катастрофы. Наблюдая мёртвые и обезображенные тела боевых товарищей, зловонные трупы гибридов и неподвижные туши сражённых хамелеодилов, я вдруг отчётливо осознал всю тщетность наших стремлений и стараний. Люди по своей природе слишком хрупкие и недолговечные, чтобы противостоять машинам, а слабому человеческому разуму не дано превзойти совершенный искусственный интеллект...

Словно в подтверждение моих размышлений, остатки армии молчунов, скопившиеся у проёмов выходов, внезапно бросились врассыпную, впрочем, как и следовало ожидать, отнюдь не из страха перед наступающими бойцами Гвардии. Их поспешное бегство было обусловлено совсем другой причиной, и уже через пару мгновений мы увидели то, что не могли измыслить и представить себе в самых кошмарных предположениях и гипотезах: в Лагерь, мерно ступая, с бесстрастными выражениями на красивых лицах входили стройные обнажённые киборги, а за их спинами плыли по воздуху боевые аппараты, и короткие стволы их многочисленных орудий были направлены в нашу сторону. Люди в панике побежали, перепрыгивая через разбросанные по полу человеческие трупы и останки, но отступать было некуда, и в итоге все собрались в центре поселения, столпившись вокруг меня и моих друзей, а биологи быстро выстроили последних хамелеодилов снаружи этого своеобразного круга, хотя всем нам было хорошо известно, что животные больше не смогут послужить нам надёжной защитой. Между тем киборги, сохраняя ледяное спокойствие и не отдаляясь от стен полости, быстро окружили Лагерь по всему периметру, составив длинную цепь из своих голых тел и разместив боевые машины через равные промежутки между собой. После того как они закончили своё построение, все мертвяки, которым удалось уцелеть во время боя, стали на удивление упорядоченно покидать территорию и вскоре полностью исчезли из нашего поля зрения, при этом я заметил, что их уход поразительным образом подействовал на стоявших рядом со мной гвардейцев. С лиц моих друзей, товарищей, соратников и подчинённых исчез естественный страх перед безжалостным и несокрушимым врагом, и на смену ему пришла мрачная и одновременно твёрдая решимость. Разительная перемена в состоянии духа могла быть вызвана только одним обстоятельством: все они, без исключения, приготовились в скором времени умереть, и неизбежная, возможно даже мучительная, смерть уже не страшила их, уступив место лютой ненависти...