Владимир Михайлов - Заблудившийся во сне

Второй — рядом с высокой, резной дверью, одна створка которой еще двигалась, закрываясь, — был в темных брюках и короткой, до пояса, кожаной куртке. Обе руки были вытянуты вперед на уровне глаз, и ладони сжимали большой пистолет — я не успел определить, какой именно, но смахивал он на старый «люгер».

Прошло мгновение прежде, чем я узнал его: это был Степ. Значит, он выпутался все-таки из Туннеля и добрался до самого Узла?

Но размышлять на эту тему было некогда.

В то мгновение, когда руки и оружие словно окаменели в воздухе, я кинулся — точнее, нырнул — вперед. Я не успел дотянуться, но мой крик, раздавшийся одновременно с выстрелом, заставил стрелка дрогнуть, и пуля прошла мимо.

Человек за столом остался в той же позе, словно окаменел. Зато нашедшийся круто повернулся ко мне, согнулся в поясе, не сгибая рук, давая мне возможность заглянуть — снизу вверх — в черную бездну пистолетного ствола: все, что я успел, пока он поворачивался, было — откатиться на два шага в сторону, но для него это оказалось, пожалуй, даже выгодно: не все любят стрелять в упор, многим нужна пусть маленькая, но дистанция. Для оправдания в собственных глазах.

Я уже видел, как его длинный, тонкий палец, лежавший на спусковом крючке, напрягся и начал едва уловимо сгибаться.

Моя вытянутая нога все же сработала на долю секунды быстрее. Все еще лежа, я отбил руки Степа вверх. Пуля ушла в потолок, сам же он утратил на миг равновесие и вынужден был сделать шаг назад. Этого времени мне хватило: стрелок не успел еще сообразить, куда я девался, еще только поворачивал голову, когда я уже оказался у него за спиной, левой рукой — сгибом — захватил его шею, правой же схватился за пистолетный ствол. С «люгером» так можно поступать без особого риска, точнее — именно с этой моделью.

Я знал, что последует сейчас с его стороны: попытка ударить ногой назад, по моей голени, а если удастся — по колену. Выше он не мог бы достать, потому что ростом уступал мне. Не размышляя, я захватил его правую ногу своей, в то же время не сводя глаз с объекта покушения.

Он, похоже, сумел уже прийти в себя: начал снова опускаться на стул, а рука его, прежде судорожно шарившая по столу, теперь уже совершенно осмысленным движением скользнула вниз, к среднему ящику. Я был уверен, что там он найдет еще кое-что, кроме скрепок, карандашей и плитки шоколада. Через секунду-другую роль мишени могла сыграть уже наша скульптурная группа.

Опередить его могло только слово. И я крикнул ему:

— Стоять смирно!

Я угадал. Сработал безусловный рефлекс, и хозяин кабинета на миг застыл изваянием.

Только на миг. Но мне хватило и этого времени, чтобы прошептать на ухо Степу, которого я крепко обнимал — правда, совсем не так, как обнял бы любимую женщину:

— Ты, идиот! Я — Остров, где твои глаза!

Отпущенный мне миг истек, и рука человека за столом снова двинулась в путь. Пристрелить его сейчас было бы легким делом даже для младенца. Но этого-то я как раз и не хотел.

Вместо того, чтобы вырвать из рук нашего парня оружие, я рванулся, увлекая его с собой, в том направлении, откуда пятью секундами ранее возник сам.

— Быстро! Прыгаем!

Мой партнер перестал, кажется, хоть что-то соображать и покорно подчинился моей команде.

СТЕП

За пролетевшие секунды площадка, с которой я стартовал, успела уже опуститься, но всего метра на два с половиной, так что прыжок оказался совершенно безопасным. Наверху тот мужик, похоже, справился со своим столом. Его выстрел прозвучал запоздало, пуля ворвалась в наше пространство и тут же исчезла: видимо, направления «сюда» и «отсюда» не были равноправными; пуля, выпущенная отсюда, наверняка долетела бы до цели, как это недавно сделал мой гарпун, или что это еще там было.

Я выпустил парня из объятий, и он какие-то секунды стоял, очумело глядя на меня, словно я был по меньшей мере уссурийским тигром. Потом пробормотал:

— Остров… Это правда ты?

Вопрос только подтверждал его неопытность. Конечно, выглядел я сейчас совершенно не так, как в Институте, где он только и мог меня видеть. Но мы, кадровые дримеры, распознаем друг друга в любом облике, тут срабатывает скорее подсознание, чем что-либо другое. Ему до этого было, похоже, еще далеконько.

— Да вроде бы, — ответил я. — А ты — Степ. Тот самый, что ухнул в Туннель Узла. Ты хоть слышал, как я орал тебе из Института, когда ты проваливался все глубже?

Он кивнул. То, что я назвал его, кажется, помогло ему прийти в себя. И тут же он страшно рассердился.

— Слушай, — сказал он острым голосом, — ты какого черта мне помешал? Я же дело делал!

— Где это: в Туннеле?

Он очень серьезно покачал головой:

— Да нет. Из Туннеля я тогда выбрался. Вернулся в ПМ. Попросил новое задание. Получил. А ты мне все испортил. Вот сейчас.

Я качнул головой:

— Плохо делал. По правилам, любую форму насилия мы в ПС применяем только для самообороны. А ты хотел пристрелить его.

— Вот еще, — ответил он таким тоном, словно втолковывал ребенку, что совать пальцы в электрическую розетку некрасиво. — Мне надо было только припугнуть его — чтобы он там, в ПМ, проснувшись, вспомнил — и сделал для себя выводы. Такое и было у меня задание. Я отлично стреляю, не то что многие. Вот и прогнал бы пулю около самого его уха, чтобы он прочувствовал. А потом сделал бы ему словесное предупреждение насчет его дел там, в яви. Ты мне сорвал операцию, понял?

Может быть, так оно и было. Но с этими молодыми бывает всяко: порой оружие начинает владеть ими, а не наоборот.

— Ну ладно, — сказал я ему, делая вид, что сожалею. — Прости, коли так.

— Да чего уж, — буркнул он. Потом вдруг оживился, поднял на меня глаза:

— Постой, постой. Ты сказал — ты кто?

— Остров.

— Ну да, я только сейчас сообразил. Теперь вроде узнаю… Так у меня к тебе дело.

— Ин-те-ресно… — протянул я, не очень веря.

— Мне сказали: когда выполню поручение — попробовать найти тебя и передать…

В это я поверил еще меньше.

— Вот уж точно, — поддакнул я. — Никого получше не нашли. Что у нас там — эпидемия гриппа в Институте, или еще что похуже?

Странно — он не обиделся.

— Да нет… — Казалось, он даже слегка смутился. — Может, я немного не так сказал. Такое говорили всем, кто уходил на задание: если кто-нибудь тебя встретит, то передать.

Это было более убедительным.

— Давай, — поощрил я его. — Сыпь орехи.

— Значит, так. — Степ помолчал, сосредоточиваясь. — Велели сказать две вещи. Первая: твою просьбу выполнили…

Просьбу! Ничего себе! Не просьба это была, а оперативное задание. Вот тоже нашли словечко…

— …Данные по Груздю действительно оказались там, где ты и предполагал. Их суть: около трех лет тому назад контролеры начали отмечать заметный регресс устойчивости его психики. Анализ показал, что явление связано не с нервно-психическими, а с чисто физиологическими процессами в больших полушариях головного мозга, что, в свою очередь, относится к отдаленным последствиям кровоизлияния в мозг, перенесенного объектом в возрасте тридцати лет. Предполагалось, что он совершенно восстановился, и в последующие десятилетия перенесенное заболевание на его здоровье и деятельности не сказывалось — вплоть до указанного момента…