Р. Артемьев - Вторжение

— Мы заметили приближение отряда европейцев, остановились подождать. Наш ментат послал сигнал, чтобы заметили. В ответ последовала атака, ментат пострадал, требуется часа два на восстановление. У них ослаб щит с правой стороны, там дисбаланс в энергетике, я пробил его Копьем Вихрей, зацепил одного. Все. — Я развернулся к Мийо.

— Твои уроды напали на моих людей.

Мне показалось, он сейчас взорвется. Аура Мийо налилась красным всесокрушающим гневом, все его тело затряслось, от ярости он даже, кажется, попытался создать какой-то знак, но потерял над ним контроль. Из его горла раздалось сипение, Мийо не сразу смог заговорить. Я заметил, что его бойцы медленно отползают в стороны.

— Да будь я проклят! — наконец он смог выдавить из себя что-то членораздельное — Мой боец ранен, а ты смеешь меня в чем-то обвинять?

— А разве я не прав? Мои люди повели себе корректно, сообщили о своем присутствии, и в ответ получили атаку.

— Да мне плевать! У нас не достаточно ментатов, чтобы отслеживать ваши дурацкие сигналы! Вы вообще не должны находиться в этой части Гнезда!

— Ты ошибаешься, это наша зона. Зная это, они могли бы быть осторожнее.

— Осторожнее! — Кажется, он окончательно потерял над собой контроль — С девчонкой своей малолеткой будешь осторожнее кувыркаться!

Раньше мне не доводилось ненавидеть. О, конечно, я злился на подчиненных, в ярости дрался с чужаками, презирал многочисленную армию чинуш, иногда, крайне редко, выходил из себя. Но то, что я испытал после слов Мийо…

Сердце рухнуло вниз, и там медленно, тягуче забилось, превращая все тело в невесомый темный комок. Мысли стали четкими, кристально прозрачными, мир сузился до одной цели. В голове словно прошла темная волна, напрочь смывая воспоминания о добре, зле, долге перед подчиненными, и оставляя место только для одного чувства. Жгучего, разъедающего желания убить. Медленно, с наслаждением, превратить тело стоящего передо мной человека в изломанную массу, так, чтобы он долго чувствовал муку и не мог ее прервать. Губы сами собой растянулись в улыбке, я почувствовал, как от моей антрацитово-черной ауры отшатнулись все, даже попятился мой враг. Новое, незнакомое чувство захватило, в эту минуту я был благодарен Мийо за то, что он позволил мне его изведать, почти любил. Да, любил. Осознание простой истины пронзило тело, я понял простую истину. Ненависть — это счастье.

В глубине моего сознания зародилась маленькая точка. Незаметная сначала, она стремительно выросла, захватила все мое сознание, увеличивая свое влияние, постигая меня. Остаток чужака наконец-то дал себя знать и, пользуясь моей слабостью, пытался захватить меня, сделать собой. Впрочем, это не совсем верный термин. Чужак почувствовал источник энергии, которым послужили мои эмоции, и инстинктивно подключился к нему. То упоение, с которым я окунулся в океан ненависти, дало ему пищу и возможность вырваться на свободу. Крошечная часть моего «я» осознавала происходящее, но ничего не могла поделать, столь сильно было желание увидеть смерть врага. На мгновение мне показалось, что я падаю в бездну, и не хочу взлететь.

Думаю, от окончательной потери личности и превращения в чужака меня спасли друзья. Ярость Злобного, услышавшего слова Мийо, Васино беспокойство при виде замершей фигуры командира, уважение, с которым относился ко мне Мальцев, решимость Холодного, благодарность и искренне преклонение стоявших рядом бойцов Фимы. Ментальная сеть доносила отзвуки чувств сражающихся псионов, их беспокойство за состояние командира, готовность придти на помощь. Опираясь на них, на это подставленное вовремя плечо, я остановил чужака. А потом выдавил, как мерзкую гадину, из своей сущности. Напрочь.

На какое-то время, пока я отчаянно боролся, отвоевывая свой разум, я увидел мир его глазами. Он не имел пола, личности, эмоций, и одновременно испытывал гордость за себя, свою расу, радость служения и счастье от осознания принадлежности к великому древнему роду. Страстное желание понять нас, иную расу, сочеталось в нем с полнейшим, ледяным равнодушием к нам. Если бы можно было прочесть мысли разумного компьютера, они могли бы выглядеть так же — холодные, логичные, пустые. Да, если бы искусственный интеллект стал живым, он мыслил бы также.

Для меня прошла вечность. Для остальных — мгновение, за которое, как им показалось, командир русского отряда сумел подавить вспышку гнева. Никто, кажется, не понял, что от убийства Мийо меня отделяла тонкая стена, не шире волоса. Просто Злобный стоял рядом, положив мне руку на плечо, а остальные окружили французов полукольцом. В горле вдруг возник теплый комок.

— Ты знаешь, Раульчик, — мы говорили на английском, но я сумел аурой выразить пренебрежение. Сам удивился, насколько светски звучит мой голос — я ради интереса ознакомился с твоим досье. Ты получил инициацию на год раньше меня. Число Гнезд, в зачистке которых ты участвовал, в три раза меньше, чем у меня. Причем в основном это низкоуровневые Гнезда. Думаю, об осторожности ты знаешь намного больше меня.

Я был бы рад, если бы он накинулся на меня, и Мийо это почувствовал. Что-то буркнув себе под нос, он развернулся и ушел, следом за ним потянулся его отряд.

Присутствие чужака не ощущалось, кажется, я окончательно избавился от него. Впрочем, какие-то следы остались, они виднелись в ощущении странности от вида идущих рядом товарищей, понимании, как создавался туннель, его функций. Я чувствовал присутствие Господина, ощущал идущие от него токи, тоненький голос на краю сознания побуждал откликнуться на его зов. Подавить его было легко, но сам факт того, что часть меня теперь была чужой, пугал.

Очень удачно на пути попалась стая, позволившая выпустить пар. На поверхность я выбрался совершенно успокоившийся и с четким пониманием, что делать дальше. Первым делом надо было навестить Коробка и нескольких его подчиненных, поговорить с ними насчет совместимости человеческой и чужацкой энергетики. Ментаты из Исследовательского Корпуса не раз сталкивались с поврежденными аурами у псионов и хотя бы теоретически могли сказать, что со мной происходит.

Но сначала следовало отдать несколько распоряжений.

— Злобный — мой друг подозрительно на меня посмотрел. — Я не хотел бы, чтобы ты связывался с Мийо. Это теперь мое дело.

— Аскет, — рядом смущенно переминался Вася, остальные тоже чувствовали себя неуютно — он все-таки не из наших, случись что, конфликт будет на дипломатическом уровне. К тому же штурм все-таки…

— Я помню.

Теперь можно и к Коробку.

Большая часть исследователей кучковалась на втором ярусе, в старом укрепленном лагере. Его построили лет десять назад и с тех пор только расширяли. Кто-то изучал чужаков, других интересовали африканцы и их духи, но работы хватало все. Моисей Львович оказался на поверхности, изучающим какие-то бумаги.