Ларри Нивен - «Если», 1997 № 04

Рецензии

----------------

Лев ВЕРШИНИН

ВЕЛИКИЙ САТАНГ

Москва: ЭКСМО, 1996. — 416 с.

(Серии «Абсолютное оружие»). 20 000 экз. (п)

=============================================================================================

А были ли они, собственно, Сатанги?

Разве вы сами их не видели? Маленькие, шустрые с рожками и крылышками, с копытцем на одной ноге. Белые-белые, как лебединый пух. Черные-черные, как сгоревшая плоть. И очень умные. Любящие давать хорошие советы. Писатель Лев Вершинин советов не дает.

Есть странный закон, по которому любой русский писатель, работай он в русле «большой литературы», в жанре фантастики или детектива, рано или поздно пишет книгу о Больших Буквах. Книгу о Добре и Зле, Черном и Белом, Войне и Мире. Когда эта цель перед ним не стоит — проще. И льется из стен типографий бурный поток книг, в которых отважные повстанцы побеждают коварных имперцев, таинственные сверхцивилизации строят свои непостижимые планы, межзвездные церкви заняты древними интригами… Стоп! Ведь и в «Великом Сатанге» все это есть! Вот неуязвимые супертанки штурмуют вражеские города, вот загадочные Сатанги приводят мир к абсолютному и гибельному разоружению…

В чем же, собственно, дело? Что превращает один и тот же сюжет в легкую книгу для чтения в метро или в Книгу? Наверное, только Сатанги могли бы ответить. Но мы не станем их спрашивать. Если прочитаем роман до конца — не станем. И это уже немало. Порой право не задавать вопросов важнее умения их ставить.

Самое удивительное в «Великом Сатанге» то, что он прочно стоит на фундаменте древнего правила — «Сделайте нам красиво!» И Лев Вершинин делает. Повстанцы тысячами прыгают в пропасть, своими телами выстраивая мост для многотонного танка — последнего, оставшегося на планете, способного решить исход войны. Пережившая развал цивилизации Земля становится карикатурным миром «лохов» и «паханов», миром, где блатная феня стала аналогом «высокого слога» средневековья.

«— Старшая! Гнилые понты гонишь…

И тотчас затараторил шестерка-толмач…

— Госпожа! Мой повелитель удивлен тем, что договор нарушен без видимых причин!»

А где-то с той стороны бумажного листа грустно улыбается автор: «Сделать вам красиво?»

Грань неуловима. Разница между китчем и иронией, банальностью и простотой, выспренностью и глубиной ощущается лишь интуитивно. Из одних и тех же досок и камней можно построить храм, дом или теплый сортир. Но самое странное, что лишь сам читатель вправе решить, чем станет для него книга.

А писатель, наверное, и не задумывается над тем, что строит. И станут ли слова Добро и Зло всего лишь словами с большой буквы или превратятся в Добро и Зло — ему неведомо. Он просто понял — в очередной раз — то, что хоть раз в жизни обязан почувствовать каждый. Понял, что не бывает справедливых войн и абсолютного добра. Что друзья будут стрелять друг в друга с одной и той же истиной в сердце и верой в душе. Что памятники ставят не тем, кто их заслужил, а быть героем еще не значит быть правым. Что мир, лишенный искусства, погибает так же верно, как от взрыва «паранормальных ракет».

А советов он не дает. Он же не Сатанг.

Да и были ли они на Земле, Сатанги?

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

----------------

Теодор СТАРДЖОН

ИЗБРАННОЕ в 2-х томах

Москва: Полифакт-МИГ, 1996. — 416 + 416 с. Пер. с англ.

(Серия «Итоги века. Взгляд из России»). 4000 экз. (п)

=============================================================================================

До сей поры Т. Старджон был известен в основном читателям журнала «Если», опубликовавшего его лучший роман «Больше, чем люди» и несколько рассказов. Парадоксально, но факт — один из интереснейших писателей так называемого Золотого Века американской фантастики в советские и постсоветские времена удостоился лишь нескольких публикаций рассказов в альманахах типа «На суше и на море».

В чем дело-то? Почему издатели, активно выскребывающие ныне самое донышко сусеков западной фантастики, доселе угрюмо игнорировали Старджона? Трудно дать однозначный ответ, но дело, видимо, в том, что его произведения при всем соответствии канонам остросюжетной литературы не одноразовая жвачка, а тексты, требующие серьезного умственного труда. Вектор писательского интереса Старджона направлен не столько на научно-фантастические идеи или красочные образы фэнтези, сколько на этические проблемы. Он экспериментирует с моральными догмами задолго до появления шокирующих произведений Ф. Фармера, У. Ле Гуин, С. Дилэни и других авторов, в своих работах посягнувших на религиозные и сексуальные табу. Впрочем, надо заранее предупредить, что любители «клубнички» будут разочарованы, ценителям же настоящей фантастики предстоит серьезная работа. В двухтомник (кстати, полиграфически великолепно исполненный), помимо романа «Больше, чем люди», вошли роман «Венера плюс икс» и рассказы писателя.

Удручает лишь тот факт, что столь изысканное и великолепно оформленное издание вышло мизерным тиражом. Безусловно, спрос на книжную продукцию в последнее время существенно упал, но не до такой же степени…

Олег ДОБРОВ

----------------

Николай РОМАНЕЦКИЙ

УБЬЕМ В СЕБЕ ДОДОЛУ

Санкт-Петербург: Лань, 1996. — 432 с.

(Серии «Числа и руны»). 10 000 (п)

=============================================================================================

Николай Романецкий, петербургский фантаст, публикуется довольно давно. Однако это первая книга автора. Сейчас, когда интерес к фэнтези стал угасать, появляется весьма необычный для этого жанра роман Романецкого «Убьем в себе Додолу». Безусловно, он не вызовет ажиотажа у огромной армии любителей фэнтези, особенно у почитателей батальных сцен, магических дуэлей и «мечемашества», коих в этой армии подавляющее большинство. В тоже время роман способен вызвать интерес у читателя, ранее не принимавшего фэнтези.

Предлагаемый роман можно отнести к жанру фэнтези весьма условно. А. Балабуха в предисловии определяет жанр книги, как весьма распространенный на Западе, но довольно редкий у нас жанр science fantasy. Позволю себе не полностью согласиться с уважаемым критиком. «Убьем в себе Додолу» — это коктейль. Коктейль жанров, весьма приятный на вкус. Здесь и модный ныне жанр альтернативной истории, и детектив, и сентиментальная мелодрама. Нам показаны как психология отдельных героев, так и социальные проблемы общества в целом. Общества весьма оригинального, кстати.