Евгений Войскунский - Черный столб. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов

Такой поворот темы вкладывает в фантастическую ситуацию ту необходимую дозу психологического реализма, без которой нельзя относиться серьезно к рассматриваемым проблемам.

Именно потому, что Погодин никак не может примириться со случившимся — со своим скачком через время — мы вместе с ним задумываемся над парадоксом сна. Действительно, что произошло с Погодиным? Он закрыл глаза, время перестало течь для него, он провалился во вневременное состояние, потом открыл глаза — а прошло триста лет, все изменилось, кроме него самого. То же самое, в принципе, происходит с каждым из нас ежесуточно, когда мы закрываем глаза, засыпая, и открываем их, проснувшись. То же самое — или не то же самое? Задумываешься…

А что же сохраняет для нас цельность восприятия мира, сохраняет нас, как личность, хотя мы 365 раз в году на несколько часов проваливаемся во вневременное состояние? Память, по-видимому, «прошлое, резервированное в тех участках мозга, которые умеют остановить миг, спрятать его впрок, чтобы повторить, когда в этом возникает надобность», как пишет Г.Гор. Участки мозга, которые умеют прятать впрок миг? Задумываешься…

Людмила Сергеевна невзлюбила Погодина. Она возмущена противоестественным «вторым рождением» Погодина: «Если все будут шляться во времени…» И в самом деле: не противоречат ли выводы науки о разном течении времени (вспомним о космонавтах, летящих со скоростью, близкой к скорости света) нашим сегодняшним представлениям о родстве, преемственности поколений, возрастных отношениях, поступательном движении познания? Этичны ли исследования времени? Задумываешься…

Повесть Г.Гора заставляет задумываться. Полностью использовав свое право фантаста ставить обычных людей в необычные обстоятельства, писатель тем самым в неожиданном, особенно впечатляющем ракурсе поворачивает наши самые обычные, самые вроде бы правильные представления «о времени и о себе». Попытка художественного осмысления и переосмысления основ человеческой психологии, морали, познания ставит повесть Г.Гора в ряд интереснейших художественно-философских произведений.

2

В отличие от Г.Гора братья Стругацкие не пытаются найти научного сюжетного объяснения тому факту, что герой повести «Попытка к бегству» Саул перенесся из XX века вперед чуть ли не на тысячелетие. Он перенесся — и все. Как? Об этом не говорят авторы, об этом не знают ни Антон, ни Вадим, спутники Саула в их совместном путешествии на страшную планету Саулу. Больше того, Вадим и Антон почти до самого конца и не подозревают, что имеют дело отнюдь не с кабинетным ученым, «книжным червем», историком, изучающим далекий XX век. Саул кажется им немного странным — и только. И, пораженные, читают они в самом конце записку исчезнувшего Саула: «…Я просто дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь…» Они переворачивают записку и видят донесение обершарфюреру СС господину Вирту от блокфризера шестого блока…

Савел Петрович Репнин, командир Красной Армии, военнопленный, взятый немцами в плен под Ржевом, заключенный № 819360, использовал свою последнюю обойму. Попытка к бегству в будущее не удалась. Саул слишком честен для того, чтобы спасти только себя. Он возвращается из будущего на свое место доделывать свое горькое, но необходимое дело. И гибнет. И труп его сапогом переворачивает на спину эсэсовец. И жирный дым валит из труб лагерных печей… Надо, чтоб Саул погиб. Надо, чтоб он стрелял даже тогда, когда это заведомо безнадежно. Попав в будущее, Саул убедился, что если такие, как он, не сделают все, что они могут сделать сегодня, то завтра не наступит. «Никто не придет и никто не снимет…» Никто за нас ничего не сделает, в наших руках не только сегодняшний день, но и будущее. Будущее — это мы, наша воля, наша вера, наша жизнь — и наша смерть. И когда читаешь последнюю фразу повести, вспоминаешь слова поэта:

Глаза их полны заката,

Сердца их полны рассвета.

«Попытка к бегству» — сложное произведение. В нем Стругацкие впервые уходят от дорогого их сердцу мира добрых камерных коллизий и своеобразных, но частных проблем науки в мир острых социальных конфликтов, дерзких контрастных всечеловеческих обобщений — в большой мир большой литературы. И туда им удалось принести все скопленное на подходе: индивидуальность стиля, добротный естественный юмор, сюжетную остроту, энергичный «сценарный» диалог. И если повесть Г.Гора «Странник и время» продолжает и развивает уэллсовские традиции фантастики («Когда спящий проснется», «Машина времени»), хотя и внутренне полемизирует с идейной позицией Уэллса, то «Попытка к бегству» Стругацких ассоциируется с яростной повестью Бруно Ясенского «Я жгу Париж».

«Попытка к бегству» не только самое интересное произведение сборника, но и лучшее из всего, что до сих пор написано Стругацкими.

3

Со времен «Машины времени» Г.Уэллса и «Железной пяты» Д.Лондона «зигзаг одичания цивилизаций» стал постоянным сюжетом в фантастике. Очень своеобразно, со множеством новых оттенков, акцентов и небольших открытий этот сюжет продолжает разрабатывать А.Громова в рассказе «Глеги». Громовой удалось неназойливо и умно противопоставить очередной «зигзагообразной» ситуации представителей человечества, сумевшего избежать «зигзага». Хорошо продумана композиция этого довольно большого рассказа: описательство и объяснительство, которых не сумел преодолеть в подобном положении даже Д.Лондон, сведены к минимуму. Интересен и свеж образ Виктора. Радует разработанность фантастической темы, довольно сложной и громоздкой самой по себе. И еще — авторский такт, который явно нелегко было соблюдать, описывая эту жутковатую драму.

Рассказ А.Глебова «Большой день на планете Чунгр» читается с удовольствием. Чувствуешь, что автор сам искренне увлечен идеей рассказа и, посмеиваясь, вписывает деталь за деталью в свое полнокровное фантастическое полотно. Цивилизация марсианских муравьев у Глебова выглядит весьма занимательной, в должной мере — странной, где надо — неприятной, где требуется — беззащитной. Да и написан рассказ не ради еще одного «варианта», нет; главная мысль рассказа и очень современна и очень тревожна. В тему о космических контактах цивилизаций Глебов вносит свое уточнение: если не произойдет разоружения, то половина землян — Запад — будет не слишком желательными гостями в мирах иных.

Майор Велл Эндью — еще один вариант Примо Падрели и Вандерхунда в галерее сатирических образов «героев», создаваемых мастером советского фантастического памфлета Л.Лагиным. «Космический Квислинг» выписан Лагиным с обычной его тщательностью и беспощадностью. Сюда же примыкает написанный в лагиновских традициях рассказ Ю.Цветкова «995-й святой».