Колин Уилсон - Маг. Живие мертвые.

– Ну что, избранник богини, на все твои вопросы дан ответ?

– На все, кроме одного, господин.

– Какого именно?

– Чего хотел добиться тот неизвестный враг с севера? Квизиб долго размышлял. Было видно, что над этим вопросом он никогда особо не задумывался.

– Выразить свою злобу, поглумиться над моими сородичами. Чего же еще?

Найл покачал головой; ответ казался слишком однозначным.

Квизиб заметил беспокойство Найла.

– Чем ты сам это объясняешь?

– Толком не могу сказать. Между тем рассудок подсказывает, тут должно быть что-то еще.

Последовала долгая пауза. Наконец Квизиб сказал;

– Ты должен научить моих сородичей использовать силу рассудка. Мы не придаем ей должного значения. – И помолчав, добавил: – А теперь уже поздно.

– Почему же, отнюдь не поздно.

– Во всяком случае, поздно для меня. Ибо мне пера возвращаться в царство мертвых. Ты хочешь еще что-либо спросить, прежде чем я уйду?

Найл подумал,

– Пожалуй, нет, мой господин.

– Тогда я скажу тебе кое о чем. В царстве неживых не существует понятие времени, прошлое и будущее там слиты воедино. Увидев тебя, я понял, что тебе предстоит опасное странствие, во время которого ты окажешься близок к отчаянию. Когда такое случится, помни, что несломленный дух неодолим.

– Но…

Недоговорив, Найл понял, что Квизиба уже нет. Он исчез резко, как лопнувший пузырь, оставив зависшими все вопросы Найла. Лишь тут он обратил внимание, что трое «бойцов» скрючились в полном изнеможении. Можно было предположить, сколько живой энергии высосано из их тел, и почему Квизиб, как и Хеб, исчез так внезапно. Не укрылось и то, что пещера стала на удивление холодной, и влажные ее стены покрыты тонким слоем изморози.

Выдержав паузу, Асмак спросил:

– Пойдем назад, мой повелитель?

– Не будем дожидаться, пока эти трое придут в себя?

– Это будет не скоро, быть может, дня через два.

– Тогда веди.

Асмак, повернувшись, протиснулся в лаз. Найл направился следом, и тут с удивлением понял, что больше не боится тесноты окружающих стен; наоборот, покидает это странное место с огорчением.

Едва ступив обратно на твердый пол, Найл уловил, что происходит нечто не совсем обычное. Асмак стоял неподвижно, словно не хотел двигаться, а воздух, казалось, колко искрится, словно покрылся крохотными пузырьками, лопающимися от прикосновения к коже. Напоминало взвесь некоего водопада чистой жизненной энергии, или позванивание неисчислимого множества крохотных колокольчиков. Нечто подобное Найлу раз доводилось чувствовать в городе жуков-бомбардиров. Он догадывался, что это как-то связано с живительной энергией растения-властителя, известного паукам как Нуада, богиня Великой Дельты. Каждый день на рассвете это растение излучало волны чистой жизненности – той самой, что вызывала аномальное развитие пауков и многих других насекомых.

Теперь же происходило буквально следующее. Молодая паучья поросль впитывала живительные волны, а затем, скопив сообща полученное, наводняла энергией священную пещеру. Сам по себе каждый паук словно представлял сосуд для жизненного элексира, который сливал затем в общий резервуар. Резервуаром же была сама пещера. Таким образом им удавалось нагнетать жизненную ауру, необходимую для поддержания клеток памяти давно иссохших предков вроде Хеба Могучего или Квизиба Мудрого, не давая их духам безвозвратно кануть в царство неживых.

Асмак, угодивший в этот живительный поток, застыл в безмолвном экстазе, с наслаждением впитывая вибрации, сотрясающие пещеру подобно громовым звукам огромного органа. Найл тоже ощущал эту энергию, но на порядок слабее; для воздействия, на людей уровень вибрации был слишком низок, воспринять ее можно было лишь в состоянии глубокой расслабленности. Поэтому сила, хотя и ощущалась, неспособна была вызвать ответную реакцию.

Одновременно чувствовалось, что и сам Асмак из-за возраста уже не может реагировать на нее так самозабвенно, как молодые; выработанное жизнью самообладание несколько отчуждает его от голоса богини. Теперь понятно, почему именно молодым вменялось хранить прах вождей; они одни воспринимают вибрацию с безраздельной чуткостью. Впору позавидовать.

Поток пошел на убыль и постепенно иссяк, словно исчезающий вдали звук. Наступила тишина, угрюмая, как после грозы, перемежаемая лишь звонким стуком капель. Найл прислонился к шероховатой стене, расслабившись настолько блаженно, что не хотелось двигаться. Приятно было бы лечь на каменный пол и заснуть. Но чувствовалось, что часть сущности остается отстраненной, требовательно чуткой, недовольной дремливым ощущением эмоциональной сытости.

Первым зашевелился Асмак. Он восстановил контакт, и Найл неожиданно почувствовал, что стоит в темноте; интенсивность осязания делала зрение ненужным. Он опять мог «видеть» священную пещеру и ощущать присутствие молодых пауков, скрытых в хитросплетении тенет. С усилием выпрямившись, он возвратился в мир обыденного сознания.

Освободился от чар богини и Асмак; грандиозная сила воли дала ему возможность сделать это без усилия.

– Мы возвращаемся, мой повелитель? – как и Дравиг, поначалу он почему-то считал, что Найл предпочитает формальное общение. Найл вяло кивнул; Асмак повернулся и пошел через пещеру.

Найл думал, что обратно они выйдут через ту же низкую дверь, в которую входили; но почему-то Асмак двинулся совсем в другую сторону, вдоль стены к противоположному концу пещеры. Приходилось лавировать, огибая завесы паутины, скрывающей вход в усыпальницы Смертоносцев-Повелителей и советников со времени Хеба Могучего.

Пещера вопреки ожиданиям, не заканчивалась стеной; снизу в каменной тверди находилась невысокая арка, за которой открывалось нагромождение осадочных пород, крутыми и острыми уступами восходящее вверх, в сторону невидимого купола. В этой части пещеры пол был покатый, к тому же залит ледяной водой глубиной по щиколотку. Вода, по-видимому, сочилась из дыры в основании стены. Влажность, определенно, играла свою роль в сохранности ветхих оболочек, не давая им рассыпаться окончательно.

Они приблизились к вертикальной стене; куда ни глянь, нигде ни намека на проход или лаз. Подойдя едва не вплотную, Найл различил неприметный карниз, идущий вверх примерно наискось.

Асмак остановился.

– Ты предпочел бы идти первым?

– Нет, давай лучше ты.

Едва начали подниматься, как Найл уже пожалел о своем решении. Ширины в карнизе было от силы сантиметров тридцать, и поверхность его была щербатой и неровной. Стоит оступиться, и рухнешь вниз, Асмак и оглянуться не успеет. Но передумывать уже поздно. У пауков честь превыше всего; если сейчас переменить решение, Асмак смутится еще больше, чем сам Найл. А потому Найл притиснулся к стене и стал осторожно восходить в темноте следом за Асмаком.