Сергей Анисимов - Первый удар (сборник)
Конечно, не знаю. С аппаратными средствами я вообще не в ладах. Даже приемник для меня загадка. Впрочем, из всех радионовостей интересует меня обычно только прогноз погоды.
Зато программная часть – это да. Это я люблю и умею. Особенно сложное и большое, как та зараза, которая сейчас на Bundespost работает. И хорошо ведь работает!
Приятно.
А погода – наоборот, дрянь. То ли жарко, то ли наоборот, холодно. С утра был туман, потом мелкий такой дождь. Потом опять не-поймешь-что. А приемник несет откровенную чушь…
«А теперь о хорошем, – жизнерадостно заявляет ведущий. – То есть о погоде. Как подсказывает мне моя очаровательная коллега…»
Черт возьми, поневоле с ностальгией вспоминаются советские времена, когда если речь шла о погоде, то говорили-таки о погоде. А не перебрасывались плоскими шуточками с такими же плоскими коллегами.
«Погода нас сегодня радует…» – обмен шуточками, кажется, завершился. Или еще нет?
Кажется, нет. Потому что:
«…Над всей планетой сегодня чистое, ослепительно-светлое, абсолютно безоблачное небо! Вы слышите меня, дорогие радиослушатели, – над всей планетой безоблачное небо! Над всей планетой…»
Ну вот.
Что-то мне это напоминает.
Вместе с воспоминаниями появляется непреодолимое желание выйти. Некоторое время я сопротивляюсь – чисто из вредности. Но очень недолго – потому что знаю пределы, после которых вредность начинает называться саботажем.
Во дворе посольства толпа, но толпа организованная. Я становлюсь в очередь и называю фамилию человеку с ноутбуком. Тот недовольно кривится и ворчит что-то насчет опоздания.
А я тут, спрашивается, при чем? Как разбудили, так и пришел.
Получаю автомат.
Старичок с аккордеоном, обычно играющий сентиментальные бюргерские мелодии, уже сориентировался и над внезапно опустевшей strasse несется родное:
По дорогам знакомым,За любимым наркомом,Мы коней боевых поведем!
Bundespost уже остановлена, но все же согласно старой традиции следует занять все почты, мосты, телеграфы… в общем, все как в двадцать третьем году.
Но с одной разницей.
На этот раз —
Все у нас получится.
И. Д. Бугайенко
APOCALYPSE RETURN… или О пробуждении национального самосознания
Посвящается К.А.Р., без которого эта вещь никогда не появилась бы на свет.
«Мы были, есть и будем булгарами!»
(надпись на заборе)Пролог
Граждане!
В связи с полным обесточиванием города и невозможностью быстрой подачи электроэнергии, для сохранения законности и правопорядка и обеспечения безопасности населения в городе вводится чрезвычайное положение и объявляется комендантский час с 20:00 до 6:00. Всякий, находящийся в это время на улице без письменного разрешения комендатуры, будет задержан до выяснения. Лица, застигнутые при попытке мародерства, будут расстреливаться на месте. Просьба сохранять спокойствие и выключить воду, газовые и электроприборы.
Комендант города полковник Гараев Э. Ю.[8]– Ну вот, здрасьте… – пробурчал Генрих Марксович, ощупью выбираясь на балкон. – Опять на подстанции что-нибудь!..
Темно было во всем квартале. Хуже того, темно было и за дорогой. Город был темен весь. Только над химзаводом играли сполохи «лисьих хвостов». В темноте под балконом возбужденно хихикали, что-то позвякивало, булькало. Генрих Марксович полез было уже обратно в квартиру, когда в прихожей кто-то шумно завозился.
– Кто там? – испуганно спросил Генрих Марксович.
– Да я, я, – раздраженно ответила жена, с грохотом выдирая из темнушки сумку-тележку. – Ты куда мешки из-под картошки задевал?
– Вон там, на полке… Да ты, Клав, куда?
– В магазин, – жестко ответила жена.
– Ночь же…
– Утром поздно будет. Знаешь, сколько народу набежит! Надо очередь занять, а то крупы всего килограмм тридцать осталось… Воду набери! – крикнула она уже с лестницы.
Генрих Марксович открыл кран в ванной. Вода текла тонюсенькой струйкой. «Одна ты такая умная!..» – подумал он и снова пролез на балкон.
Внизу в темноте хлопали двери, дребезжали колеса тележек. От угловой бакалеи доносилось непрерывное: «Вы крайний? Я за вами…» Над химзаводом разрасталось зарево, что-то отдаленно грохотало, взлетали фонтаны огня.
– Ты что ль, Марксыч? – сосед, перегнувшись через перила, тщился развести съехавшиеся к носу глаза. – Видал, че творится– то? Моя-то баба авоськи похватала – и в магазин… Авария, брат!.. А, может, война, а? – выдохнул он с облаком перегара.
– Ну-у, это ты загнул, Кимыч! – Генрих Марксович завистливо принюхался. Снизу кстати грянули пьяными голосами:
С неба звездочка упалаДа прямо милому в штаны.Пусть горит там, что попало,Лишь бы не было войны!..
Сосед шумно почесал майку на животе.
– Вот и я думаю – вряд ли. Не осмелятся. Мы ить не чего– нибудь – держа-а-ва!.. А прочее все – фигня. Перебьемся! Где наша не пропадала?!
– Да-а, Русь-матушка и не такое видывала! – гордо сказал Генрих Марксович, с удивлением ощущая, что в нем просыпается какое-то странное новое чувство…
1
…Земли у русских, однако, очень много, но все очень плохая—ягель совсем не растет, и от моря далеко. Олешков тут, однако, совсем нет. Зато много свиней, коров и всякой другой живности. Русские, однако, их не пасут, а держат в деревянных ярангах и кормят сухой травой и объедками. Китового жиру и моржатины здесь никто не ест. Огненной воды, однако, много пьют. Поэтому люди все тупые и странные, совсем как в наших анекдотах. Раньше, однако, огненной воды еще больше пили. Теперь меньше. Финны совсем пить запрещают. А напрасно, однако…
Авдей Нунивак. Записки чукотского разведчика[9]…Матушка Матрена осторожно выглянула из дверей погреба. Вроде никого. Она сунула четверть за пазуху телогрейки и, переваливаясь на ревматичных ногах, заковыляла через двор к задней калитке. До избы тракториста[10] Семушкина лучше было добираться задами. Не ровен час, на полицая Авдюшку наткнешься – прощай тогда четверть. А то и оштрафует, ежели не с той ноги встал…
«Ну вот, накаркала! Легок, ирод, на помине! – подумала Матрена, заслышав с улицы визгливый тенорок Авдюшки. – И не один, никак? Кого еще черт несет?»
Авдюшка орал, как глухому:
– А вот сюда п'жалте, ваш'ство! Сюда вот! Тута у нас поп живет!
– Ке?[11] Пооп? – спросил кто-то.
– Ну, эта, хейта,[12] стал быть, хейта!
– А-а-а, руссика хейта!..[13] – понимающе откликнулся кто– то, и Матрена заметалась по двору. «Господи, чухонцы!.. За оброком, что ли?.. А я-то, господи, с четвертью… Заарестуют!..» – так и не сообразив, куда спрятать бутыль, матушка Матрена столбом застыла посреди двора, глядя как в услужливо распахнутую Авдюшкой калитку («П'жалте-с, ваш'ство!») боком протискивается здоровенный белобрысый и синеглазый финн с черным страшным автоматом на шее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
