СБОРНИК - «ДОЖИВЕМ ДО ЯНВАРЯ»

– Ты спятил… – Художник непроизвольно попятился назад.

– Отвечай на мой вопрос!

– Нет! Ты сошел с ума…

– Я подозревал, что ты поймешь не сразу. Но у нас нет времени. Пожалуйста, Олег, послушай меня. Все, что я сказал об окружающей тебя действительности – правда!

– Нет!

– Да! Да, черт бы тебя побрал, – Филин сделал шаг навстречу брату, и тому показалось, что он сейчас ударит его, чтобы хотя бы силой попытаться доказать свою правоту.

– Даже Марина? И Иван? – дрожащими губами произнес Художник.

– Даже они, – ни секунды не колеблясь, произнес Филин, – Я не могу это объяснить, ты должен это почувствовать. Взгляни себе под ноги, на этот белоснежный искрящийся снег. А теперь на секунду представь, как он выцветает у тебя на глазах, как сквозь него становятся видны камни, обгоревшие палки и кости некогда живущих здесь людей. Взгляни на этих детей, в их улыбающиеся лица. Они ведь прекрасны, правда? А теперь посмотри в их ослепительно яркие блестящие глаза и попробуй увидеть за этим светом ту серость и черноту, что так умело скрывается в них. Они совсем другие. Заметив это, ты почувствуешь, как все вокруг выцветает. Будто громадное серое пятно наползает на царящий вокруг свет, и все меняется. Мираж отступает, грезы остаются в прошлом, и ты остаешься один на один с возможно самым опасным порождением Зоны – с воплощенными в жизнь беспочвенными мечтами…

Филин все говорил, не умолкая ни на секунду, а Художник не мог понять, чего он от него требует. Он смотрел и на снег, и на веселящихся беззаботных детей, но ничего не менялось. Он не знал, возможно ли вообще нечто подобное. И вот в какой-то момент сталкер вдруг понял, что уже совсем не слышит своего брата – тот продолжал стоять рядом, его губы шевелились, но звуки будто вязли в невидимой стене, что разделяла их. Художник посмотрел на снег. Он был все таким же белым, рыхлым и пушистым. А еще девственно чистым, будто свежевыпавшим. Сталкер глянул на свои сапоги, в которых он прошел пол Зоны. Возможно, его одежду почистили, но вот до обуви заботливые руки явно не дошли. Проведя подошвой сапога по снегу, он не заметил отличия – тот был девственно чистым. Художник усмехнулся. Нагнувшись, он зачерпнул горсть белоснежной массы. Что он чувствовал? Холод? Возможно… Мужчина не отводил взгляда от снега, мирно лежащего на его руке, будто желал увидеть в нем нечто очень важное, что-то, что дало бы ответы на большинство терзающих его вопросов. Сталкер не закрывал глаза, но ему удалось отчетливо представить, что произошло бы, покинь на секунду этот мир краски. Он огляделся – вокруг было тускло и серо, будто непроглядный густой туман опустился на землю, и сквозь него совсем ничего не было видно.

«Чтобы человек во что-то поверил, надо придать этому соответствующую обстановку, создать нужную атмосферу и декорации. И вот уже убогая стекляшка в свете тысячи слепящих ламп кажется нам драгоценным камнем, и мы уверены, что вправду видим, как свет отражается на его гранях, как он рисует завораживающую для глаз картину. Но что будет, если на ту же стекляшку взглянуть, держа ее на ладони в простой серой и убогой комнате?»

Художник перевел взгляд на ладонь, где еще секунду назад лежал белоснежный искрящийся снег – сейчас там был лишь слой грязи. Будто прах, оставшийся от прежней сказки, что еще секунду царила вокруг.

– Я вижу! – прокричал сталкер, надеясь, что брат его услышит. В следующую секунду он почувствовал на себе чей-то взгляд. Туман вдруг рассеялся, а мир снова обрел краски. Искрящийся снег вновь ударил по глазам, только сейчас исходящий от него свет был нестерпимо мучительным, будто кто-то намеренно решил сделать так, чтобы сталкер ослеп от огненного калейдоскопа цветов царящих вокруг.

Художник почувствовал, как его подхватывают под руки и как силой заставляют отвести ладони от глаз. Вместе с этим сталкер ощущал, как его затягивает небытие, как разум совсем не сопротивляется и отключается. Там, где-то глубоко-глубоко внутри, было темно и… спокойно.

3. Время собирать камни…

Художник вскрикнул и резко сел. Он еще не до конца пришел в себя, поэтому, почувствовав на себе сильные руки, пытающиеся повалить его, сталкер попытался высвободиться. Однако, увидев обеспокоенное лицо брата, мужчина сразу же успокоился и упал на подушку.

– Тише, тише. Ты еще слишком слаб, чтобы расходовать силы понапрасну, – Филин вытер испарину со лба брата и приложил к его губам кружку с водой, давая вдоволь напиться.

– Что это было?

– Тебе удалось увидеть это место в его истинном обличии, и кое-кому это не понравилось.

– Кому? О ком ты говоришь?

– Возможно, мы ошибаемся, но у подобного места должен быть создатель или как минимум смотритель, обеспечивающий порядок. Иногда, когда кто-то из нас слишком сильно сомневается в правдивости происходящего, мы слышим Его голос. Он звучит у нас в голове.

«Зачем возвращаться? Чего здесь может не хватать? В конце концов, всегда можно будет вернуться… потом… когда тишина и покой надоест…» – вспыхнули воспоминания в памяти Художника. Ведь именно тогда он и принял решение остаться. Тогда ему казалось, что эти мысли и умозаключения принадлежат ему.

– Почему вы до сих пор здесь? Что мешает вам уйти? – Художник посмотрел в усталые серые глаза брата. Ему показалось, или в них промелькнул страх?

– Мы не можем. Большинство обитателей поселка это те, кто жили здесь еще до второй катастрофы. Скажу даже больше, они о ней совсем ничего не слышали. Единичные старожилы могут припомнить день, когда в стороне ЧАЭС что-то громыхнуло, а небо вдруг стало кроваво-красным. Но на этом их познания о Зоне заканчиваются. Жители деревни будто слились с этим местом, и любая попытка… хм… скажем так, открыть им глаза заканчивается плачевно. Они призраки этих мест и, к сожалению, мы ничем не сможем им помочь.

– Ну а вы? Те, кто пришли сюда после?

– Зрячих, как мы себя называем, всего двое – это я и тот самый парень, который в данный момент чинит твою амуницию. Остальные пришедшие сталкеры… это трудно объяснить. Человек, которому сообщают дату его приближающейся смерти… он может покончить жизнь самоубийством, прервать мучения, но у него всегда остается возможность продолжать жить. Проживать каждый день как последний и радоваться любой лишней секунде выпавшей на его долю.

– И большинство пришедших выбирают второй вариант?

– Да, и не нам их за это судить. Прожить последние дни своей жизни в тишине и спокойствии, не боясь опасностей Зоны – возможно именно этого им и не хватало. Большинство просто сдались. И они боятся говорить на эту тему с кем-то еще.