Октавия Батлер - Рассвет

– Хорошо, – прошептала она.

Никани осторожно прикоснулось к ней чувственной рукой. Вскинув к нему голову, она ожгла его гневным взглядом, страстно желая, чтобы оно оставило ее в покое.

– Нет! – ответило оно. – Больше этого не случится. Один раз я уже совершило ошибку, предоставив вас самим себе, понадеявшись, что вы сможете позаботиться друг о друге. Больше я тебя не оставлю.

Глубоко вздохнув, она позволила его чувственной руке знакомо обвить шею.

– Только не нужно транквилизаторов, – проговорила она. – Пускай то… что я чувствую сейчас, останется во мне в чистом виде. Пусть у меня останется хотя бы это.

– Я не собираюсь вмешиваться в твои чувства или искажать их, просто хочу разделить их с тобой.

– Разделить? Ты хочешь разделить со мной то, что я испытываю сейчас?

– Да.

– Зачем тебе это нужно?

– Лилит…

Никани двинулось вперед, и она помимо воли зашагала рядом с ним. Остальные оолой уже молча шли впереди них.

– Лилит, дело в том, что Джозеф принадлежал и мне тоже. Ведь ты сама привела его ко мне.

– Это ты дало его мне.

– Я бы ни за что не прикоснулось к нему, если бы ты отвергла его.

– Теперь я жалею о том, что этого не случилось. Тогда Джозеф остался бы жив.

Никани ничего не ответило.

– Я тоже хочу разделить с тобой твои чувства, – сказала тогда она ему.

В ответ Никани удивительно по-человечески прикоснулось к ее лицу.

– Для этого тебе достаточно пошевелить шестнадцатым пальцем на своей левой обычной руке, – мягко ответило оно.

Еще один пример того, как умело могут оанкали поставить человека на место: мы способны понять ваши чувства, мы разделяем с вами вашу пищу, мы изменяем ваши гены. Но по сию пору мы слишком сложны для того, чтобы вы могли надеяться понять нас.

– Я согласна на самое грубое приближение! – не отступалась она. – На самую далекую аппроксимацию. Ведь мы заключили сделку! Ты всегда говорило о том, что мы заключили сделку. Теперь я хочу получить свою долю!

Ее крик заставил щупальца идущих впереди оолой метнуться в ее сторону и свил в узлы отрицательных эмоций щупальца Никани. Ей удалось смутить его? Или разозлить? Ей было наплевать. Какое оно имело право так долго паразитировать на ее чувствах к Джозефу – вообще на каких-либо ее чувствах? Оанкали позволили себе ставить эксперименты на живых людях, в результате которых один человек погиб. Что теперь они думают по этому поводу? Испытывают сожаление о том, что не проявили больше внимания к такому ценному материалу? Или же человеческий материал являлся для них просто расходным?

Никани прижало конец чувственной руки к основанию ее черепа – очень осторожное прикосновение. Что-то должно произойти, оно что-то передаст ей. Остановившись одновременно, они повернулись друг к другу лицом.

Оно дало ей… новое восприятие цвета. Совершенно чужеродное, невообразимое, неописуемое и лишенное именования, полувидение, полуощущение… полувосприятие вкуса. Мгновенная и пугающая вспышка, совершенно подавляющая и меняющая ее мир, в котором она не знала, как прежде без этого существовала.

Ее прежней больше не было.

Прикосновение к неведомой еще тайне невероятной красоты и полноты. Обещание чудесной глубины и чувственной протяженности.

Разрушение.

Исчезновение.

Смерть.

Вокруг нее снова медленно проступили прежние джунгли, она вспомнила, что стоит под деревьями рядом с Никани, лицом к лицу к нему, а за спиной ее терпеливо ожидают другие оолой.

– Это все, что я пока что могу показать тебе, – проговорило Никани. – Таково твое понимание моего чувства. Я сомневаюсь, найдутся ли в одном из ваших языков понятия, чтобы выразить эти чувства словами.

– Это невыразимо, – прошептала она.

Через мгновение она обхватила оолой руками и крепко прижалась к нему. Простое прикосновение и близость прохладной серой кожи уже несло собой для нее покой. Горе для всех одинаково, подумала она. В нем была горечь потери и боль отчаяния – мука внезапной потери там, где обещалось долгое продолжение.

Они двинулись дальше, и она снова шла рядом с Никани, но на этот раз более уверенно и устремлено, и другие оолой, сбоку и впереди, больше не старались держаться от них в осторожном отдалении.

В лагере Курта было целых три хижины, но построены они были гораздо хуже хижины Лилит. Крыша была сложена из охапок пальмовых листьев – крыша текла, хотя пальмовые листья были уложены по большей части с толком и перекрывали друг друга. Работа новичков. У хижин были стены, но пол не настелен. Внутри для тепла были сложены из камней очаги, дым от которых выходил в двери. Прожив несколько дней в своем дымном убежище, их обитатели выглядели теперь соответственным образом. Их лица были закопчены и злы, сами они были грязны.

Увидев выходящих из джунглей оолой, они собрались перед хижинами тесной группой, сжимая в руках мачете, топоры и импровизированные дубинки. Лилит содрогнулась, представив, как в результате всех ее стараний распределились силы: она вместе с инопланетной нелюдью против людей, решивших противостоять чужеродной силе до последнего.

Остановившись на краю поляны, она не решилась идти дальше.

– Я не стану драться с ними, – сказала она Никани. – С Куртом, один на один, другое дело, но с остальными я драться не буду.

– До применения силы может дойти только в том случае, если они решат напасть первыми, – ответило Никани. – В любом случае, ты не должна вмешиваться. Мы собираемся впрыснуть всем сильную дозу транквилизаторов – так, чтобы, даже если они решатся применить оружие, обойтись без потерь. Как ты сама понимаешь, это очень опасно.

– Ближе не подходите! – крикнул им Курт. – Оставайтесь там, где стоите!

Оанкали послушно остановились.

– Это поселение людей! – продолжал кричать Курт. – Вы и ваши животные не имеют права приближаться к этому месту.

Говоря это, он смотрел на Лилит, держа топор наготове.

От вида топора по ее спине побежал холод, но желание добраться до Курта по-прежнему было сильно. Она откровенно признавалась себе, что готова убить Курта. Готова лишить другого человека жизни. Она отнимет у него топор и забьет его насмерть голыми руками. Потом оставит его там, где он упадет, как сам он бросил Джозефа, и пусть гниет тут, в этом чужеродном тропическом саду.

– Стой спокойно, – шепнуло Лилит Никани. – Питер знает, что Земли ему не видать. Он понимает, что потерял все, в том числе и Селену. Она отправится на Землю без него. У него нет ничего, что бы сдерживало его морально или физически. Мы сами им займемся.

Она не сразу осознала услышанное – слова не могли найти аналогов в ее сознании. В ее мире не осталось больше ничего, кроме мертвого Джозефа и оскорбительно живого Курта.