Цысинь Лю - Темный лес

— Когда я услышал о создании ментальной печати, меня, как и каждого из вас, охватили страх и отвращение, словно я увидел ядовитую змею. Но самым разумным сейчас будет серьезно и без криков обдумать это предложение. Когда появляется дьявол, следует оставаться спокойным и трезвомыслящим. На этих слушаниях мы просто предлагаем законопроект.

В душе Хайнса загорелся лучик надежды.

— Господин председатель, господа представители, поскольку мое предложение не предлагается к голосованию, может быть, нам всем стоит отступить на шаг назад?

— Сколько бы шагов назад вы ни делали, управление разумом неприемлемо! — заявил, но уже не так сердито, делегат от Франции.

— А что, если это не управление разумом? Если это нечто между управлением и свободой?

— Ментальная печать и контроль над разумом — одно и то же, — сказал представитель Японии.

— Необязательно. В управлении мышлением есть управляющая сторона и управляемая. Но если кто-то добровольно запечатывает свой собственный разум, то скажите, пожалуйста, кто и кем тогда управляет?

Зал опять притих. Хайнс почувствовал, что успех близок. Он продолжил:

— Я предлагаю открыть доступную всем желающим лабораторию по запечатыванию разума. Она будет запечатывать одно-единственное утверждение — веру в победу. Любой, кто пожелает уверовать в победу при помощи электроники, сможет совершенно добровольно прийти в эту лабораторию. Конечно, все это будет под жестким контролем.

В разгоревшейся дискуссии к предложению Хайнса добавили еще несколько ограничений. Самым важным из них было то, что запечатывание разума можно будет разрешить только военнослужащим космических сил — смириться с единомыслием в армии проще. Заседание продолжалось еще восемь часов, тем самым побив рекорд. Но делегаты выработали законопроект; на следующем заседании его поставят на голосование. К тому времени представители постоянных членов СОП успеют обсудить его со своими правительствами.

— Не следует ли нам придумать название для этой лаборатории? — спросил делегат от США.

— Что если назвать его «Центр веры, надежды и…» — Делегат от Великобритании вовремя остановился. В зале засмеялись.

— Назовите его просто «Центр веры», — совершенно серьезно предложил Хайнс.

Возле входа в Центр веры поставили небольшую копию статуи Свободы. Зачем — неизвестно; возможно, напоминанием о свободе пытались отвлечь от мыслей об управлении разумом. Но самым примечательным в ней было слегка измененное стихотворение у подножия:

А мне отдайте из глубин бездонныхСвоих изгоев, люд забитый свой,Пошлите мне отверженных, бездомных,Утешит их экрана свет златой![34]

Рядом со статуей установили черную гранитную стелу, названную Монументом веры, и на ней выгравировали символ веры на разных языках:

Человечество победит, защищая свой дом от вторжения с Трисоляриса. Враг будет разбит. Земля останется нашей навечно.

Центр веры был открыт уже три дня. Все это время Хайнс и Кейко дожидались посетителей в торжественно оформленном вестибюле. Небольшое здание Центра, построенное недалеко от площади Объединенных Наций, привлекало туристов. Они фотографировали статую Свободы и Монумент веры, но внутрь никто не заходил. Казалось, люди опасались приближаться к дверям Центра.

— У меня такое ощущение, будто мы владельцы едва живой семейной лавки, — пошутила Кейко.

— Дорогая, это здание однажды станет памятником истории, — торжественно заверил Хайнс.

На третий день, в полдень, кто-то наконец вошел в двери Центра. Лысый, угрюмый мужик среднего возраста с трудом держался на ногах, и от него пахло спиртным. Он подошел к Хайнсу с Кейко и заплетающимся языком объявил:

— Я здесь, чтобы поверить.

— Центр веры обслуживает только военнослужащих космических сил. Покажите ваше удостоверение, — поклонившись, попросила Кейко. Хайнс отметил, что она ведет себя как хорошо вышколенная официантка отеля «Токио Плаза».

Мужик покопался в карманах и вытащил удостоверение.

— Я работаю в космических войсках. Гражданский служащий. Сойдет?

Изучив удостоверение, Хайнс кивнул:

— Мистер Вилсон, вы хотите пройти процедуру прямо сейчас?

— Ага, прямо сейчас, — ответил он. — Эта… штуковина, которую вы называете символ веры… я ее записал вот здесь. — Он вынул из нагрудного кармана аккуратно сложенную записку. — Хочу в это поверить.

Кейко уже собиралась пояснить, что по решению СОП ментальную печать можно накладывать только по той формулировке, которая приведена на монументе у дверей. Не дозволялось вносить никаких изменений, ни в единое слово. Хайнс мягко остановил Кейко. Интересно узнать, что же написано на этом клочке бумаги. Он развернул записку и прочел:

«Катерина меня любит. Она никогда мне не изменяла и не изменит!»

Кейко еле удержалась от смеха. Разгневанный Хайнс скомкал бумажку и бросил ее в лицо пьяному посетителю:

— Убирайтесь отсюда ко всем чертям!

После ухода Вилсона еще один человек прошел мимо Монумента веры, пересекая невидимую границу, от которой туристы держались подальше. Он стал расхаживать между Монументом и входом в Центр и вскоре привлек внимание Хайнса. Хайнс позвал Кейко и указал на посетителя:

— Посмотри на него. Он наверняка солдат.

— Вид у него усталый, как физически, так и психически, — заметила она.

— Но он солдат. Поверь мне, — повторил Хайнс. Он уже собрался было выйти наружу и поговорить с ним, но в этот момент мужчина направился к дверям Центра. Он был того же возраста, что и Вилсон, с красивым восточным лицом, на котором — Кейко не ошиблась — проступали несомненные признаки меланхолии. Его неприятности, однако, были иного рода, чем у бедняги Вилсона. Судя по всему, он уже много лет пребывал в депрессии, но успел смириться со своим душевным состоянием.

— Меня зовут У Юэ. Я хотел бы поверить, — представился вошедший. Хайнс отметил, что он сказал «уверовать», а не «поверить».

Кейко Ямасуки поклонилась и повторила свою приветственную фразу:

— Центр веры обслуживает только военнослужащих космических сил. Пожалуйста, предъявите удостоверение.

У Юэ не полез за удостоверением. Вместо этого он сказал:

— Шестнадцать лет назад я прослужил в космических войсках один месяц, а затем вышел в отставку.

— Вы прослужили один месяц? — заинтересовался Хайнс. — Если вы не против ответить… Почему вы подали в отставку?