Джон Варли - Титан (другой перевод)

Гея долго-долго молчала. Сирокко уже готова была пойти на попятный. В конце концов, Гея по-прежнему оставалась богиней; стоило ли ее гневить?

— Да, — наконец произнесла Гея. — Это моя работа.

— Вы думали, нам понравится?

— Нет, уверена была, что не понравится. Теперь я сожалею, но это было сделано.

— И уничтожено.

— Я знаю. — Гея вздохнула. — Искушение было слишком велико. Ведь у меня появился шанс вывести новый гибрид — тот, что включил бы в себя все лучшее из обоих видов. Я надеялась возродить… а, впрочем, неважно. Я это сделала — и не пытаюсь искать оправданий. И гордиться тоже тут нечем.

— Что ж, приятно хоть это услышать. А вообще-то, Гея, так поступать не следует. Мы, как и вы, мыслящие создания и заслуживаем более достойного обращения.

— Теперь-то я понимаю, — сокрушенно произнесла Гея. — Хотя к таким представлениям трудно привыкнуть.

Сирокко пришлось признать, что 3 000 000 лет пребывания богиней не могут не наложить своего отпечатка.

— Я тоже хочу спросить, — вдруг сказала Габи. До этого она долго молчала, явно предоставляя Сирокко вести все переговоры. — Что, этот поход был так уж необходим?

Сирокко, у которой на этот счет также имелись сомнения, настороженно ожидала.

— Ты права, — признала Гея. — Я могла бы доставить вас прямо сюда. Это очевидно, раз уж я сказала, что доставила Апрель в спицу. Был бы, конечно, определенный риск в связи с еще одним периодом изоляции, но я вполне могла бы снова погрузить вас в сон.

— Почему же вы этого не сделали? — осведомилась Сирокко.

Гея развела руками.

— Что ж, теперь давайте начистоту, ладно? Во-первых, я не знаю, чего я вам такого задолжала. А во-вторых, я — и это, между прочим, по-прежнему в силе — несколько вас побаивалась. Не вас лично, а вообще людей. Вы склонны к поспешности.

— С этим трудно спорить.

— Ведь вы все равно сюда добрались, не так ли? Именно это я и хотела проверить — хватит ли у вас сил и терпения. И вы, кстати говоря, должны быть мне за это благодарны. Вы провели незабываемое время.

— Представить себе не могу, чтобы вы…

— Послушайте, ведь мы договорились начистоту. Что, вас и вправду так радует перспектива возвращения домой? А? Только честно.

— Ну конечно же, мы…

— Буквально все в вас говорит о том, что вы вовсе не рады. У вас была большая цель — добраться сюда. Теперь все закончилось. Ведь это было лучшее время вашей жизни. Если хватит духу, попробуйте это отрицать.

От возмущения Сирокко чуть не лишилась дара речи.

— Да вы что? Как вы можете так говорить? Прямо у меня на глазах чуть не убили любимого мужчину. Меня и самое чуть не убили. Нас с Габи изнасиловали. Трое из нас прошли через аборт. Апрель превратилась в монстра. Август…

— Изнасиловать вас запросто могли и на Земле. Что же до остального… разве вы рассчитывали, что все будет легко и просто? Насчет аборта я действительно сожалею; больше такого не повторится. А в остальном — скажи, Сирокко, разве ты меня винишь?

— Ну, вообще-то я думаю, что вы…

— Тебе просто хочется меня обвинить. Тогда будет проще отсюда улететь. Тебе очень тяжело признать, что, несмотря на все несчастья твоих друзей — вины за которые ты, кстати говоря, не несешь, — что, несмотря на все это, ты пережила великолепное приключение.

— Более наглой лжи…

— Вот что, капитан Джонс. Я смею утверждать, что в капитаны ты никогда не годилась. Да, справлялась ты прекрасно. В чувстве долга тебе не откажешь. Ты справляешься чуть ли не со всем, за что берешься. Но ты не капитан. Не нравится тебе раздавать народу всякие приказы. Тебе по душе независимость. Тебе нравится отправляться в неведомые земли и выделывать там что-нибудь такое героическое. В прежние времена ты непременно сделалась бы путешественником или пиратом.

— Если бы родилась мужчиной, — уточнила Сирокко.

— Это оттого, что у женщин только в последнее время прорезался вкус к приключениям. Космос стал для тебя единственным достойным рубежом. Но его освоение проходит так упорядоченно, цивилизованно. Скучно, короче говоря. Это не для тебя.

Сирокко сдалась и оставила попытки возразить. Все это казалось ей так надуманно, что она позволила Гее и дальше нести околесицу.

— Да-да. В капитаны ты не годишься. А годишься ты именно для того, что последнее время проделывала. Ты взбиралась на неприступную гору. Общалась с удивительными существами. Потрясала кулаками перед неведомым и плевала в глаза божеству. Все это ты проделала. Тебе бывало больно; если ты пойдешь по этой дорожке и дальше, будет еще больнее. Ты будешь голодать, околевать от холода, истекать кровью и падать от усталости. Так чего тебе хочется? Провести остаток жизни за письменным столом? Тогда отправляйся домой. Тебя там ждут.

Глубоко-глубоко в бездонном изгибе ступицы послышался негромкий вой ветра. Где-то там громадные массы воздуха втягивались в вертикальную трубу 300 километров вышиной — трубу, населенную ангелами. Сирокко вздрогнула и глянула на Габи. Та улыбалась. "Интересно, что она поняла такого, чего не поняла я", — удивилась Сирокко.

— Так что вы мне предлагаете?

— Очень и очень долгую жизнь — с большими шансами на то, что она окажется совсем краткой. Я предлагаю добрых друзей и жестоких врагов, вечный день и бесконечную ночь, вдохновенную песнь и крепкое вино, победы и тяготы, славу и отчаянье. Я предоставляю тебе возможность прожить такую жизнь, какую ты никогда не проживешь на Земле. Какую не проживешь и в космосе. Но прожить которую ты все-таки надеешься.

Мне нужен мой представитель на ободе. У меня там давно такого не было, ибо требования мои высоки. Я могу наделить тебя определенными возможностями. Задания ты будешь определять сама, сама будешь выбирать рабочее время и нужных сотрудников, сама во всем разбираться. С моей стороны будет лишь некоторая помощь — но никакого вмешательства.

Как тебе понравится стать здесь Феей?

ГЛАВА XXVI

Сверху базовый лагерь экспедиции казался уродливым бурым цветком. Словно рваная рана открылась в почве к востоку от Титанополя — и уже начала выпускать наружу людей Земли.

Казалось, это никогда не кончится. Прямо на глазах у Сирокко, наблюдавшей за высадкой из свистолетовской гондолы, почва выпустила наружу громадную пилюлю синего студня. Пилюля тут же завалилась набок. Затем обволакивающее вещество быстро растаяло — и явило на свет Божий серебристый вездеход. Вспенив целое море грязи, машина неторопливо подобралась к ровному ряду из шести своих близнецов, что выстроились у комплекса несгораемых куполов. Наконец, из вездехода выбрались пятеро пассажиров.