Жюль Верн - «Если», 1997 № 11

«А теперь, уважаемые сограждане и все жители Земли, послушайте, какой будет наша версия.

В официальных документах появится запись, что в этот день Джозеф Тридден, президент Совета глав государств, окончательно и бесповоротно сошел с ума».

Тронула ли в этот момент его губы улыбка? Хотя бы тень ее? Тысячи раз я задавал себе этот вопрос, просматривая свою собственную, тайную запись его выступления. Ни мне, ни другим не дано узнать, какие действительные идеи скрывались в его неожиданном предложении, таились в его обращении, которое звучало столь искренне. Не сомневаюсь, что в этот момент Земля покачнулась из-за гравитационного толчка, порожденного десятью миллиардами человеческих челюстей, отвисших одновременно.

«Да, граждане Земли. Другого пути нет. Сегодня миллионы из вас сделают то, о чем я попрошу. Вы переворошите записи, устроите беспорядок в архивах. И неважно, что далеко не всегда вам будет сопутствовать удача, потому что возникшая неразбериха явится прекрасным объяснением, когда лентили поинтересуются, почему мы так мало говорим о некоторых вещах.

И через месяц, и через год, и через сто лет в этой истории будут винить меня.

Не существует никакого Дара. У человека нет никакого особого таланта, который вызвал бы у лентили непреодолимую зависть, заставил бы испытывать комплекс неполноценности.

Вот наша версия: Дара не существует! Все это миф, рожденный воображением одного человека, свихнувшегося лидера, психика которого не смогла смириться с тем, что его власть приближается к концу, и он, в последней отчаянной попытке заявить о себе, вышел в эфир и заставил миллионы людей заняться уничтожением каталогов и пленок и совершить другие идиотские, но абсолютно безвредные и легко исправимые акции саботажа.

Вам надлежит сделать следующее, жители Земли: вы должны положить конец всем официальным упоминаниям об этом Даре; тем самым, вы проявите доброту по отношению к нашим новым наставникам. А потом вы скажете, что все это результат деятельности человека, чей разум не выдержал перегрузок.

То есть президента Триддена».

И в этот момент — я уверен — он улыбнулся. Теперь уже половина всего мира была убеждена, что он действительно безумен.

А вторая половина была готова умереть за него.

«Я постараюсь остаться на своем посту как можно дольше, чтобы довести дело до конца. Однако уже сейчас начались политические сражения, врачи собрались на консультации, введена в действие конституционная процедура. У меня осталось совсем немного времени, поэтому я буду краток.

Мне пришло в голову, что по одному из вопросов я не внес ясности. Я говорил о Даре, обладателем которого является человек и который крайне редко встречается среди народов Галактического Содружества Всеобщего Блага. На данный момент он еще по-настоящему не успел развиться. На самом деле он играл в нашей жизни такую незначительную роль, что большинство из нас не замечало его и не думало о нем.

Но если бы мы обратили на него внимание…»

Он неожиданно замолчал, и по его глазам мы смогли прочесть, что появились те, кто должен был положить конец его выступлению. Президент Тридден успел лишь поднести палец к губам — древний знак, призывающий к молчанию. В следующее мгновение передача закончилась, и весь мир, как завороженный, несколько бесконечных минут смотрел на бегущие полосы помех, пока на экранах не возникли взволнованные лица государственных служащих и журналистов — моргая и заикаясь, они сообщили о том, что президенту стало плохо.

Мы не стали ждать диагноза знаменитых докторов. Мы начали уничтожать оглавления энциклопедий, с топорами в руках бросились к дверям ближайших библиотек, намереваясь покончить — нет, не с книгами — с каталогами.

Тогда — как нам казалось — не имело значения, что он не успел сказать о том, каким же все-таки Даром мы обладаем. Что же нам следует скрывать. Устроить неразбериху, думали мы. Спрятать упоминания о нашем таланте, которые могут нанести урон другим.

Сделать нечто благородное, пока еще имеется такая возможность. Пока мы еще хозяева своей судьбы.

В ту ночь истерия стала настоящей страстью, дионисийская вакханалия, которая в глобальном масштабе принесла совсем немного вреда — довольно быстро почти все удалось восстановить. И закончилась она так же быстро, как и началась — смущенные люди постепенно приходили в себя.

«Да, — провозгласили психиатры, — президент безумен».

Когда на Землю вернулся «Грегори Бейтсон», начали расспрашивать коллег доктора Ришке, и все они клялись, что она не могла послать президенту такое сообщение. Это просто невозможно! Начали расползаться самые невероятные слухи. Поговаривали, — однако никаких серьезных доказательств тому не было, — что приказ об уничтожении «Маргарет Мид» был отдан Тридденом: преступление столь чудовищное, что его не смогли приписать даже безумцу. Так или иначе было решено не тревожить прах погибших. Теперь этот человек находится там, где никому не сможет причинить вред.

Вскоре наступили славные дни встречи с лентили. Наши новые друзья давали интервью на всех каналах. И мы сразу поняли, как нам не хватало их благожелательности и доброты. Мудрые старшие братья и сестры помогут человечеству избавиться от юношеских заблуждений. Начинается новый этап в истории человечества — период взросления.

В наши дни редко вспоминают странную речь президента Тридцена. Да, эксцентричных людей на Земле немало, и художники, писатели, новаторы разных мастей постоянно заявляют, что они «нашли Дар». За этими выступлениями, конечно же, ничего нет, мы их терпим точно так же, как терпят и любят нас лентили.

Но иногда случаются и настоящие открытия. Как часто публика, наблюдая за выдающимся молодым исполнителем, или изучая поразительное произведение, или слушая новую симфонию, или воспринимая дерзкую концепцию, вдруг задумывается: неужели именно об этом и говорил Тридден? Может быть, он все-таки был прав?

Конечно же, сомнения всегда разрушают сами лентили.

Лентили говорят, что их удивляет наше поведение. Выяснилось, что большинство новичков проходят через длительные периоды смирения и сомнений, стараясь подражать своим старшим, мудрым собратьям. Лентили утверждают, что на них производят большое впечатление независимость нашего духа и стремление к новому. Но, как и прежде, они не выказывают ни малейшего беспокойства по поводу какого-то мифического Дара землян.

Когда мы вспоминаем о Триддене, если вообще вспоминаем, то говорим о нем с некоторым смущением. Он умер в клинике, и теперь его имя употребляется как нарицательное, когда речь идет о человеке, желающем поставить мир с ног на голову.