Владимир Крышталев - Игры богов

Тогда выходит, что со стороны Компании нам опасаться все-таки нечего.

При условии, конечно, что бывший телохранитель не передумает и не забудет о своем долге.

После кофе мне вдруг остро захотелось побыть, наедине с самим собой. Я извинился перед Наташей и ушел в свою каюту, сославшись на сонливость.

Однако уснуть я едва ли смог бы, даже изрядно постаравшись. Перед моими глазами вновь и вновь мелькали образы-воспоминания с участием Марго - то первая наша встреча у нее дома на Менигуэне, то разговор в парке, то вечер в ресторане... Моя память теперь работала против меня, услужливо воспроизводя мельчайшие подробности и оттенки минувших событий и оттого словно возвращая их в реальность. Тем горше было осознавать, что все ушло безвозвратно, осталось только безжизненное тело на моих руках.

Я поверил в сказку. Но сказка кончилась. Когда Блонди сообщила о выходе из гиперпространства, я решил сходить на смотровую палубу.

Звезды, звезды... Как вас много! Как влечете вы к себе одинокого странника - бесконечно далекие пылающие огоньки среди вечной тьмы космоса! Как маните неразгаданными тайнами и сокрытыми возможностями!

Черная бездна пространства... Я стою здесь, у самого твоего края. Заставь меня сделать еще один шаг, прими в свои объятья! Подари истомленному скитальцу утешение и покой... и забытье...

Опершись на поручень, я смотрел в невообразимую даль, а в это время откуда-то из глубин, моего сознания рождались строки:

Смолкает суета,

Стелится звездный свет,

И стынет темнота

В объятьях долгих лет.

Свобода и печаль

Два слова и судьба.

Ломается и сталь,

Но светит нам звезда.

И этот звездный свет

Коснется наших глаз,

Рисуя нам ответ

И призывая нас.

Где море, там волна,

Где вечность, там покой,

А жизнь тревог полна,

Не бойся, я с тобой.

И камень в синеву,

И слезы в тишине.

Не бойся, я приду,

И ты поможешь мне.

На этом островке

Среди прозрачных вод

Мы словно вдалеке

От всех мирских забот.

Загадочны пути,

Но их не тронет лед.

Ты только не грусти:

Кто верит, тот поймет.

И вновь звенит хрусталь,

И вновь поет вода.

Сломается и сталь,

Но чертит путь звезда.

И этот звездный свет

Коснется наших глаз,

Прошепчет нам совет

И успокоит нас...

Прошествуют года

Под шепот гордой тьмы

И догорит звезда,

Но вечно будем мы.

Я смотрел на Галактику.

Догорит звезда. Догорят все звезды. Вечность - слишком много даже для них. Но ты ошибался, неизвестный и давно забытый поэт, чьи стихи случайно запечатлелись в моей памяти.

Ибо для "нас" отведен в сей жизни лишь самый краткий миг, соразмерный с одним ударом сердца, и обречен он оборваться в пустоту ничтожества. Ибо "мы" это мотылек, летящий на пламя свечи и не ведающий своей судьбы.

А звезды - эти большие свечи, в чьем пламени сгорела не одна сотня мотыльков-однодневок,- они, наверное, втихомолку посмеиваются над твоими наивными словами. Ты говорил о вечности, не познав даже мгновения; и сколь же самонадеянным виделось это со стороны...

- Извини... Я тебе не помешаю?

Рядом стояла Наташа.

Ее фраза вывела меня из странного полугипнотического оцепенения. Я вдруг понял, что совершенно потерял счет времени. Когда же я поднялся сюда? Минуту назад? Десять минут? Час?

Я не имел ни малейшего понятия.

- Скоро появится "Туман",- продолжила хозяйка, неловко улыбаясь.- Ты здесь так долго стоишь... Я уже начала волноваться.

- Сколько? - мой голос почему-то зазвучал хрипло.

- Больше шести часов. Блонди говорит, что ты даже не двигался.

Шесть часов? Без движения?! Не может быть! Если это правда, мои ноги уже должны были бы одеревенеть.

Но я чувствовал себя превосходно - словно после здорового сна. Мышцы слушались отменно, из сознания исчезла всякая муть, вернулась бодрость. Я вновь был полон сил и энергии.

Невероятно... впрочем, в последнее время это слово надежно вошло в мой повседневный лексикон. Свершилось всего лишь еще одно маленькое чудо. Спасибо, звезды...

Наташа внимательно следила за выражением моего лица.

- С тобой все в порядке? - наконец поинтересовалась она. Я улыбнулся:

- Спасибо, все хорошо. Я просто хотел немного побыть в одиночестве. Люблю размышлять, глядя на звезды.

Если Наташа и поняла, что дело не в размышлениях, то не подала виду. Облокотившись о поручень, она тихо, с оттенком грусти в голосе, сказала:

- Мне тоже здесь очень нравится.

А потом мы долго стояли рядом, молча взирая на тысячи маленьких светящихся точек, подобно песку рассыпанных перед нами, И думали, наверное, об одном и том же.

О вечности.

Которой не существует.

Позже, спустившись к себе, я активизировал сквилтур и попробовал связаться с "Туманом" Что-то во мне твердило, пора.

Майк ответил сразу.

- Привет! - я невольно усмехнулся, глядя на его недоумевающую физиономию.

- Привет,- ответил он.- Ты снова убиваешь время?

- Ну почему же... Просто решил вот узнать, как у вас дела.

- Мы только что вышли из гипера. Минуту назад. Через полчаса будем возле планеты. Помощь нужна?

- Уже нет,- вздохнул Я. - Собственно, мы здесь только из-за вас.

- Гм...- Майк смешно наморщил лоб и потер подбородок.- Мне казалось, все наоборот.

- Было.

- Что стряслось?

- Долго рассказывать. Майк хмыкнул:

- Вечно ты интригуешь.

- Дай лучше "Туману" задание переправить нашей яхте свои координаты и рассчитать точку встречи. На Горвальдио нам больше делать нечего.

Корабли подошли вплотную друг к другу. Огромная махина, закрывающая весь обзор, проплывала совсем близко - на расстоянии каких-нибудь ста метров.

- Колодец открыт,- объявила Блонди.- Можно идти Я шагнул в космос.

Невидимая сила подхватила меня и мягко потащила к борту "Тумана"

В этом есть что-то воодушевляющее - оказаться вне корабля без скафандра и прочих специальных приспособлений. Знаю, многие так никогда и не решаются пользоваться "колодцем". Зря. Сперва страшновато, верно. Очень трудно сделать шаг в никуда, покинуть такую надежную палубу.

Но зато потом...

Впрочем, на словах этого не передать.

Медленно я плыл в пространстве, где минуту назад не было никакого воздуха Где не могло выжить ничто живое. Где даже самые стойкие твари - насекомые превратились бы в ледышки. Где сине-зеленые водоросли погибли бы от жесткого излучения. Где с человеком произошло бы то, что могло потрясти многих средневековых мастеров казни.

Но обойти можно любые законы, и законы природы - не исключение.

В такие мгновения отчетливее всего понимаешь могущество человеческого разума, способного невозможное сделать действительностью. Стинглер бредил межзвездными путешествиями изобрел нечто, противоречившее всей физике. Его гиперпривод подчинялся другим законам - тем, которые подходили самому Стинглеру; а природе не оставалось ничего, кроме как приспосабливаться. Федорову надоело месяцами путешествовать от точки выхода до нужной планеты, и он придумал принципиальную замену реактивным двигателям. Новые двигатели (опять-таки вопреки известным физическим законам) почти мгновенно разгоняли корабль до сверхсветовых скоростей, удерживая его в реальном космосе.