Гэри Гибсон - Станции Ангелов

– Я знал, что это случится, – выдавил Сэм. – А ты не знал? Он замычал, сжимая губы, когда снова опустилась боль.

Его пальцы царапали камень, и снег, и землю, сухожилия под ободранной кожей выпирали как стальные струны, почти лишенные плоти.

Тяжело дыша, Вон на минуту остановил наказание.

– Не думай, что мне не известны твои замыслы! – прорычал он. – Ты хочешь все погубить. Но цель, стоящая перед нами, – это цель самого Бога. – Вдруг интонация у него сменилась, стала почти умоляющей. – Сэм, зачем ты восстал против меня?

Сэм Рой что-то пробормотал, что само по себе было странно, ибо вот уже много десятилетий он ничего не отвечал Вону, чтобы не доставлять ему удовольствия. Сэм слышал, как Вон ходит где-то у него за спиной по краю утеса.

Вон снова приблизился.

– Еще не поздно. Скоро мир будет наш: свежий и чистый от грехов старого. Мир Бога. Я могу простить тебя, Сэм. Когда-то ты был моей правой рукой. Ты был моим братом.

Сэм как-то нашел в себе силы повернуться и затуманенным взором посмотреть на Вона, чья плеть в опущенной руке касалась разбитой земли.

– Все кончено, Эрнст. Ты не способен видеть то, что вижу я. Ты прав: нам следует работать вместе. Но… но не ради уничтожения целого мира. Это не план Бога, Вон. И это никогда не было моим планом. Речь идет о гораздо более важных вещах, Эрнст, поверь мне.

И Сэм едва не рассказал ему. Было так трудно не поделиться тем, что он знал и о чем лишь немногие могли бы догадаться. Все эти годы Сэм спрашивал себя, существует ли способ увеличить ту силу, что уже находилась в нем, и все это время этот способ был прямо здесь.

Боль.

Теперь Сэм Рой стал экспертом по боли, больше двух столетий не зная ничего другого. Если не считать погружения в ядро звезды, то мало что могло бы его убить. Вон, разумеется, это знал и использовал, чтобы бесконечно продлевать страдания Сэма. Боль сама по себе была источником силы, и когда Вон пришел наказать Сэма за то, что ему суждено было сделать, сама эта боль подняла Сэма на новые уровни способности предвидения. Когда его рассеченная плоть истекала кровью на морозе, ясность его видений возросла, и вместе с ней пришло понимание. Понимание, из которого Эрнст Вон, с его сравнительно ограниченным даром, всегда мог выхватывать лишь фрагменты.

Но того немногого, что знал Вон, по-прежнему хватало, чтобы он рвался убить целый мир.

– Я скажу тебе кое-что, чего ты не знаешь, – начал Сэм, осторожно поворачивая голову, чтобы посмотреть на Вона. – Ты хочешь это услышать?

Вон ничего не ответил. Он просто стоял, пристально глядя на Сэма.

– Говори, – проронил он наконец. Сэм заговорил с растущей уверенностью:

– Тебе не победить – и хочешь знать почему? Ты слышал такую расхожую фразу: каждый сам создает свое будущее? Только это мы всегда и делали, Эрнст. Будущее не становится реальным, пока мы не увидим его там, в будущем. Для нас – здесь, в настоящем – оно в тот момент превращается в прошлое, сразу становясь неизбежным, неизменяемым.

Вон нахмурился.

– Чушь. Это оскорбление божественного плана. Не мы создаем будущее, Бог создает. Ты много о себе мнишь, Сэм.

Но Сэм знал, что это правда, и готов был поклясться, что видит страх в глазах брата.

– Но суть в том, что это зависит от того, как хорошо ты можешь видеть, не так ли? А мы с Тренчером всегда могли видеть гораздо дальше, чем ты.

– Старая песня, Сэм. Ты ошибаешься, я все это уже слышал. Ты начинаешь повторяться. – Взгляд Вона был пустым, но убийственным.

– Когда я вижу будущее, я вижу гораздо больше – и в больших подробностях, чем ты когда-нибудь мог увидеть. Мы оба это знаем, как бы ты это ни отрицал. Я провел годы, изучая Цитадель, и она открыла мне свои секреты. Спасение всего этого мира находится там. Я предвижу каждую секунду того, что произойдет здесь в следующие несколько дней, все расписано, подобно шахматным ходам в учебнике. И чем яснее я вижу, тем реальнее становится то будущее, а твоя выдуманная победа так и останется плодом твоего поганого воображения.

Сжимая кулаки, Вон пошел к нему с рычанием, готовый дальше его истязать. Сэм быстро добавил:

– Все, что происходит здесь, происходит в основном потому, что я все это вижу. Но, думаю, мы оба знаем, кто видит больше нас обоих. – Вон зашел за огромный валун на краю утеса, к которому был прикован Сэм. Сэм продолжал говорить: – Тренчер всегда мог видеть гораздо яснее и дальше, чем ты, Вон. И я, конечно, тоже. Я знаю, что случится. Я знаю, где все для тебя пойдет прахом, но ты не узнаешь этого до самого конца.

Сэм и его камень находились возле тропинки. Сэм успел немного поесть до прихода брата. Он знал, что будет дальше, знал с тех самых пор, как Вон приковал его здесь. Сэм знал каждое слово, которое будет сказано, каждый шаг, который будет сделан, поэтому он исполнял свою роль как хороший актер – а может быть, у него просто не было выбора.

Но выход есть. Если бы только Сэм мог ухватить его, он мог бы бросить вызов вечности и несомненности своего предвидения. Этим выходом была тайна Ангелов – кто они и куда ушли.

– Теперь слишком поздно, Эрнст. Тебе следовало бросить меня в сердце звезды, пока у тебя был такой шанс. Возможно, это изменило бы ход событий, если бы ты сделал это достаточно рано – но не теперь. Не теперь.

Вон налег на камень Сэма, шевельнул валун. Сэм видел, каких усилий это требует от Вона, не имеющего его веков практики. Форма и поверхность этого камня были теперь для Сэма знакомы до мелочей, как кожа любовницы.

Сэма потащило вперед. Его истерзанное болью тело волочилось по земле, когда Вон покатил камень к краю утеса. Наручники вокруг исхудавших, костлявых запястий Сэма туго натянулись.

– Конечно, боишься ты вовсе не меня. Ты думал, что если привезешь его сюда, где он будет у тебя на виду, то сможешь сдерживать его, не дашь ему вмешаться. Грубая ошибка, Эрнст, честное слово. – Сэм царапал пальцами землю, когда огромный валун медленно катился все ближе и ближе к краю утеса. Падение будет долгим. Но Сэм не сопротивлялся этому, потому что это должно было случиться, случиться так же несомненно, как солнце заходит вечером и снова восходит утром.

Сэм предупредил Мэтью, сколько времени будет у него и у остальных, рассчитал его до последней секунды. «Тренчер – вот кто видит все, – подумал Сэм. – Вот для кого реальность смыкается вокруг любого пути, выбранного им в тумане квантовых вероятностей, где заключены все варианты нашего будущего. Вот чье око воистину подобно оку Бога. Невольный мессия. Кто всегда знал, что будет здесь, в это время, в этом месте, несмотря на всю свою изначальную божественность – несмотря на всю нашу изначальную божественность, – подумал Сэм, когда огромный каменный шар закачался на краю утеса, над заснеженными пустынями далеко внизу, – и кто так же пойман капканом своей судьбы, как любой из нас. Это знание всегда было нашим проклятием».