Роман Глушков - Клетка без выхода

— Заведующему клиникой профессору Элиоту Эберту, прекрасному специалисту по лечению тяжелых черепно-мозговых травм. Но это он должен говорить тебе спасибо: ты оказал и продолжаешь оказывать его клинике неоценимую помощь. Профессор Эберт был бы не прочь лично поблагодарить тебя, но, к сожалению, он боится связываться с нашим нейрокомплексом и появляться в симулайфе. Не доверяет он всем этим современным диковинкам. Пожилой человек, что тут поделать. Но при случае я обязательно передам ему твою благодарность.

— Значит, лондонская клиника… — подумал я вслух и поморщился. — Отвратительное место — этот ваш Лондон. Странно только, почему крутой крэкер Тантал не обнаружил там моих следов? Инвалида Шульца из Бонна он легко разыскал.

— Кто этих крэкеров разберет. Может быть, плохо искал, а может, получить доступ к файлам лондонской клиники оказалось достаточно сложно. Солидные лечебные заведения, как правило, хранят истории болезни своих пациентов за семью замками, и клиника Эберта — не исключение.

— Ну раз так, значит, здравствуй, Арсений Белкин, — еле слышно со вздохом пробормотал я. — Дерьмово небось выглядишь — как-никак, двадцать пять лет под капельницей. Наверное, сегодня тебя уже никто и не узнает… Но ты уж будь другом, держись, не откидывай копыта. Тебе-то, старый пень, один черт все равно — лежишь да посапываешь. А вот мне без тебя — кранты. Давай, старик, не падай духом — респетадо Проповедник на тебя рассчитывает…

— Прости, не пойму, о чем ты, — подал голос Гвидо, пытаясь расслышать мой разговор с самим собой.

— Патрик, раз ты теперь в курсе, кто я такой на самом деле, — отозвался я, — у меня будет к тебе одна просьба…

— Ты хочешь узнать о судьбе своих родных в России?

Какое взаимопонимание! Да, сказывались годы нашей дружбы — иногда мы и впрямь понимали друг друга с полуслова.

— Я не стал дожидаться, когда ты попросишь меня об этой услуге, — пояснил Мэддок. — И я не только навел справки, но даже связался с твоей сестрой.

— С Полиной?! — У меня перехватило дыхание.

— Да, с Полиной Лагутиной — такую она сегодня носит фамилию. Оказалось, твоя сестра — довольно известный в музыке человек, настоящая звезда мировой сцены.

— И в этом нет ничего удивительного! — Я разволновался, словно подросток перед первым объяснением в любви. — Сестра росла очень талантливой девочкой, больше всего на свете музыку любила. Полина еще в школе училась, а мы уже знали, что она далеко пойдет…

«Мы знали»! От запоздалого укола совести мне стало нестерпимо больно. Кто знал, так это родители и педагоги, а меня — родного брата Полины, — ее судьба тогда вовсе не интересовала. Я жил в свое удовольствие и думал только о себе. Пока не загремел в тюрьму, транжирил родительские деньги, а если умудрялся самостоятельно заработать какие гроши, пропивал их до последнего. Что хорошего видела от меня младшая сестренка? Я даже конфет ей ни разу не купил, не говоря уже о других подарках, а тем более помощи. «Мы знали…» И повернулся же язык ляпнуть такое!

— Ты рассказал Полине обо мне? — потупив взор, поинтересовался я. Стыд пожирал меня изнутри с такой яростью, что впервые за всю жизнь в Терра Нубладо захотелось приставить стволы «Экзекутора» ко лбу и спустить курки.

— Рассказал, — подтвердил Патрик. — Не все, конечно, но что с тобой случилось и где ты находишься, она теперь знает.

— Послушай, Патрик! — осененный догадкой, подскочил я. — Это же реально: дать Полине встретиться со мной здесь, в симулайфе! Никаких секретов я не выдам, клянусь! Мне необходимо просто увидеться с сестрой и поговорить, только и всего! Окажи услугу, будь другом! Ведь для «Терра» — это сущий пустяк. Больше ни о чем не прошу!

— Понимаешь, Арсений… Не все так просто, как кажется, — замялся Мэддок. — Именно это я твоей сестре и предложил, после того, как она отказалась поехать в Лондон навестить тебя в клинике Эберта.

— Она от… отказалась? Но почему?

— Да, отказалась… Мы даже предложили ей оплатить транспортные расходы, но Полина все равно не согласилась. И на встречу в симулайфе — тоже. Я пытался объяснить ей, что такое общение с коматозниками давно практикуется, что в этом нет ничего страшного, однако твоя сестра… В общем, она не собирается этого делать. Очень сожалею.

— Наверняка она сочла твое предложение шуткой! Конечно, так и есть! А ты бы на ее месте что подумал? Полина — всемирно известный человек, поэтому и решила, что кто-то случайно прознал о ее брате, который пропал без вести много лет назад, и решил устроить идиотский розыгрыш!..

— Сомневаюсь, Арсений, — сокрушенно покачал головой Патрик. — Мы говорили долго, и у твоей сестры было достаточно времени убедиться, что ее не разыгрывают. Нелегко тебе это говорить, особенно после того, что ты сделал для нас с Анабель, но… Полина сказала, что для нее старший брат давно умер. Причем задолго до две тысячи восьмого года.

И это была правда… Правда, которую я всегда знал, но не хотел о ней думать. Правда, которая все-таки всплыла на поверхность и причем в самый неожиданный момент, сломав едва зародившиеся надежды на лучшее.

Вот так, Арсений Белкин! Заслужил — получи! И можешь теперь сколько угодно заламывать руки и каяться в грехах молодости — все бесполезно. Что проку в покаяниях после свершившейся расплаты? Все правильно: ты и впрямь умер гораздо раньше, чем схлопотал в лоб ту злосчастную пулю. А раз так, значит, нечего злиться на Полину, отказавшуюся навестить «умершего» брата, который хоть и не истлел телом, но запустил до подобного состояния душу. И неудивительно, что от живого мертвеца теперь шарахаются даже близкие родственники.

— Очень сожалею, — повторил Патрик, положив руку мне на плечо. — Больше нам нечем помочь тебе в этом вопросе.

— Может быть, Полина передумает? — Я с надеждой посмотрел на маэстро. — Конечно, если вот так, с бухты-барахты, тебе заявляют о пропавшем бог весть когда брате, у тебя, естественно, случится шок. Но когда он пройдет, может Полина все-таки решится?

— Вполне возможно, — согласился Мэддок, но уверенность в его голосе была неискренней. — Если твоя сестра вдруг передумает, мы, разумеется, пойдем ей навстречу. Надеюсь, так оно и случится. Люди частенько сожалеют о своих решениях, принятых сгоряча.

— О чем еще говорила Полина? Она не упоминала о матери, об отце? — спросил я после недолгого молчания. Патрик тоже помалкивал все это время, давая мне примириться с невеселыми мыслями.

— Нет, на эту тему мы с ней не говорили и на словах она также ничего тебе не передавала.

— Ясное дело: какие послания могут передавать живые люди покойникам…