Андрей Быстров - Империя Дамеона (Дамеон - 2)

- Ну да? - вежливо удивился Рэнди. - И кто интереснее?

- Про войну там у Ницше так проникновенно...

- Да? По-моему, про любовь у него тоже неплохо. "Отправляясь к женщине, не забудь взять плетку..."

- Снова вы за свое, - укоризненно сказала Вероника. - А ведь я с ног сбилась, исполняя вашу просьбу...

- Получилось?!

- Нашла только одного - сенатора Флетчера. Он на двадцать четвертом этаже, в апартаментах под номером двести сорок. Это шикарная квартира, не то что ваша конура. Мерц лично с ним возится. Еще бы, сенатор!

Рэнди кашлянул.

- А кто такой Мерц? - спросил он невозмутимо.

- Великий человек, - исчерпывающе разъяснила Вероника.

- Великий так великий, - покорно согласился Рэнди. - Но вы виделись с сенатором?

- Нет, не получилось. Его стерегут злющие псы. Даже я не смогла с ними договориться.

- С кем, с собаками?!

- С какими собаками?! Псы из службы безопасности!

- Ах вот оно что, - усмехнулся Рэнди. - Жаль... Но теперь я хоть знаю, где искать Флетчера... Вот если бы тюкнуть по башке моего тюремщика да добраться до оружия...

- Сумасшедший! - испуганно воскликнула Вероника. - Вас же убьют!

"Вас убьют", отметил про себя Рэнди, а не "вы кого-нибудь убьете". Она начинает беспокоиться за него...

- Вероника, а что с телевидением?

- Порядок, включайте. Наша кабельная сеть - "Дер тихий ужас вохеншау".

- Не хочу я вашего вохеншау. Мне бы услышать хоть краем уха весточку из Америки...

- Вы так тоскуете по Америке?

- Тоскую ли я по Америке? О да! Я люблю Америку! И Америке принадлежит мое сердце.

- Но что же там хорошего? Огромные душные города, задыхающиеся от преступности, смога и коррупции. И еще там эти ужасные... Негры...

- Ужасные? А вы слышали что-нибудь о негре Чаке Берри?

- Нет, ничего. Это политик?

- Политик... Это изобретатель рок-н-ролла! Эх, нет со мной моей гитары, моего верного "Джибсона"! Но... Погодите-ка минутку.

Он вышел в крохотную ванную комнату, вернулся с расческой, обернул ее целлофаном, снятым с сигаретной пачки. На этом нехитром инструменте он довольно уверенно сыграл инструментальную версию "Rock'n'Roll Music". Вероника радостно захлопала в ладоши:

- Это вы сами сочинили?

- Если бы! Ужасный негр Чак Берри...

- Как здорово! Сыграйте еще!

- Еще будет потом.

Рэнди убрал расческу в карман и принялся рассказывать Веронике об Америке. Он рассказывал о Колорадском каньоне, Долине смерти и Ниагарском водопаде, о мосте Золотые Ворота и бухте Нью-Йорка, о статуе Свободы и Диснейленде. Он говорил об истории освоения Дикого Запада, пел ковбойские песни, вспоминал удивительные приключения Джона Диллинджера и Билли Кида. Он красочно живописал фильмы Джорджа Лукаса и Стивена Спилберга, романы Стивена Кинга, он цитировал все подряд, что только воспроизводила память, - от преамбулы Конституции до Эрика Сигала. Речь его продолжалась целый час без передышки, и весь этот час девушка слушала как зачарованная. А когда Рэнди умолк, она тихо произнесла:

- Как это чудесно... и как непохоже на то, что вдалбливают в наши мозги люди Фрица Йоста! Знаете, Рэнди, мне вдруг впервые стало не хватать воздуха под землей... Вы были правы, я - мышь...

Рэнди обнял ее за плечи:

- А есть еще ночные звезды и желтая луна, облака и дожди, жаркие летние ночи и сверкающий под солнцем снег... Он холодный и хрустящий, Вероника. Этого не увидишь по телевизору. Все звуки и запахи мира нельзя загнать в коробку со стеклянной стенкой, над которой колдует злой волшебник Йост...

Их губы почти соприкасались, глаза девушки были полуприкрыты пушистыми ресницами.

- Я не должна оставаться с вами, - прошептала Вероника, и Рэнди ощутил ее теплое дыхание, пахнущее молоком. - Вы приводите меня в смятение... Я уже не понимаю, где правда, где ложь...

- Не нужно ничего понимать, - тоже шепотом отозвался Рэнди. Прислушайся к своему сердцу...

Он привлек Веронику к себе и ласково, нежно поцеловал. Она отпрянула, но что-то уже необратимо произошло в ее душе. Некая неосознанная и могучая сила властно заставила ее ответить на следующий поцелуй. Девушка заливалась слезами, не в силах отделить радость от отчаяния в захлестнувшей ее волне.

Звонил телефон, но Вероника не тянулась к трубке, забыв обо всем в объятиях Рэнди. Одна только мысль настойчиво возвращалась к ней снова и снова: они все врали, они все врали ей про любовь и войну.

10

Кригер и Мерц спускались на тридцать пятый этаж не на скоростном лифте, а на обыкновенном, который полз неторопливо и вызывал у Кригера тягостное чувство нисхождения в ад. Мерц с умыслом выбрал такой лифт: конечно, не для того, чтобы расстроить Кригера, а чтобы показать ему сменяющие друг друга за прозрачными стенами уровни Фортресса. Они резко различались между собой: педантично распланированные жилые кварталы, грохочущие зоны мастерских, недостроенные тоннели, где в скалистый грунт вгрызались кроты-перфораторы. Кригер с любопытством подумал, куда делись миллионы тонн извлеченной из недр породы, и спросил об этом Мерца. Тот разъяснил, что место для строительства города подбиралось с учетом наличия гигантских природных пещер - некоторые из них стали этажами Фортресса, другие использовались для свалки вынутого грунта.

На тридцать пятом лифт замер. Мерц и Кригер вступили в единственный коридор, оканчивавшийся бронированной дверью. За ней располагалось небольшое помещение с двумя дверями, ведущими в разные стороны. Направо, как явствовало из надписей на немецком и английском языках, пролегала дорога в лаборатории. На левой двери никаких табличек не было. Мерц открыл ее простым плоским ключом.

- Святая святых Фортресса, - понизив голос, сказал он. - Наш главный секрет, ультима ратио, который, впрочем, скоро перестанет быть секретом. Правда, лишь наполовину: мир испытает на себе сокрушающий удар, но так и не узнает, каким оружием побежден...

Они миновали еще несколько дверей и зашагали по огражденному перилами металлическому мостику с рифленым полом, подвешенному под куполообразным потолком большого зала. Внизу в полумраке посверкивали никелированные бока цистерн или газгольдеров. В зале было значительно холоднее, чем снаружи.

Мостик привел в шарообразную решетчатую клеть, откуда представала впечатляющая панорама зала. Цистерн было шесть, и они не поражали громадными размерами: каждая из них имела около полутора метров в диаметре и четырех метров в длину. Они стояли на бетонном возвышении в центре, окруженные многоярусными нагромождениями сложнейшей аппаратуры в переплетении каких-то труб, проводов и кабелей.

В клети, где оказались Мерц и Кригер, два жестких стула стояли перед компактным пультом, на котором в тишине перемигивались бледные огни. Мерц жестом предложил Кригеру сесть, устроился рядом.