Владимир Савченко - За перевалом. Научно-фантастический роман (С иллюстрациями)

Ее теперь понадобится — только давай!

2. ВСЕ ВПЕРЕДИ

Мужчина и женщина идут по тропинке на обрывистом берегу. Внизу широкая река — Волга в нижнем течении, места разинской, пугачевской и многих иных вольниц, родные места Дана. Другой берег едва виден за блеском солнца на водной ряби. Веет ветерок.

Они идут, думая каждый о своем. «Как хорошо, что все позади, — думает женщина. — Весь ужас, который годами стыл в душе, неверие в себя, в людей, в жизнь… И снова есть Дан. Пусть внешне непохожий, но — настоящий он. Как теперь легко и спокойно!»

Она поглядела на мужчину. Пожалуй, только седые волосы и остались у него в память О Берне: изменилось лицо, осанка, все… Она вздохнула полной грудью, улыбнулась ему.

— Что? — рассеянно спросил он.

— Я подумала: как хорошо, когда все позади.

— Позади? — удивленно переспросил он. — Ты говоришь: все позади? Ну и ну!..

— Он вдруг подхватил ее, поднял на вытянутых руках и понес, смеясь, по кромке обрыва; из-под ног осыпалась глина.

— Что ты делаешь, сумасшедший, пусти!..

— Позади! Да у нас же все впереди! Мы сейчас и представить не можем, сколько у нас всего впереди!

За перевалом следует спуск в долину. Затем подъем к новому перевалу, откуда открываются более обширные виды. Новый спуск и новый подъем…

Дорога ведет в бесконечность.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Нередко можно услышать вопрос: как в конце концов называть фантастику? Научной? Социальной? Просто-напросто современной сказкой?…

Досужие «фантастоведы», которых — к счастью или к сожалению? — не слишком-то и много, до хрипоты спорят: был ли Свифт фантастом? Не отнести ли к разряду социальной фантастики Гаргантюа с Пантагрюэлем?…

Старая русская поговорка о горшке и печке вполне применима и в данном случае: жанр можно назвать как угодно, но не надо выделять его в нечто особое, наглухо отгороженное от писаных и неписаных литературных законов, не надо превращать фантастику в некую островную империю, отгороженную от Большой Литературы бурным морем непонимания.

Подобные мысли изложил я как-то на встрече со студентами-физиками, произнес страстно и получил ожидаемую порцию «бурных аплодисментов». А после официальной части подошел ко мне один из грядущих Ландау и заметил не без ехидства:

— А море-то существует. И бури в нем наличествуют — еще какие неслабые…

Он был прав, этот юный реалист, воспитанный одной из самых фантастичных ныне научных дисциплин, он умел мыслить здраво и не выдавал желаемое за действительное. Море (да простит мне читатель сей «высокий штиль»!) и в самом деле существует, но море, как пишут в газетах, рукотворное, создано оно руками самих фантастов.

Давайте вспомним тот фантастический бум (право, не подберу иного слова), который начался в пятидесятые годы вслед за появлением ныне классического романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Издательства — и столичные и провинциальные — охотно стали издавать книги с заманчивым грифом «НФ», возникали новые и новые писательские имена, одни прочно вошли в литературу, другие канули в безвестность.

Время — не только строгий, но и справедливый судья. (Истина, конечно, весьма банальная, но и банальную истину никто не отменял…) Сегодняшние немногие и пишут интереснее, самобытнее, глубже, и сам жанр расширился — по форме и содержанию, фантастика перестала заниматься пусть хитроумным, но, в общем-то, пустым изобретательством и начала исследовать Человека, другими словами, делать то, чем вот уже который век занимается литература.

Но…

Без «но», как водится, не обойтись, несмотря на радужную картину, нарисованную мной. Дело в том, что кое-кто до сих пор — по инерции или по здравому убеждению? — считает фантастику жанром особенным, где и законы свои, и задачи ни на что не похожие, а посему, мол, и судить фантастические произведения следует не так, как, к примеру, роман «производственный», «военный» или «бытовой».

Печальное заблуждение!

Если в те, далекие уже, пятидесятые годы фантастика и впрямь была только научной, а любители устного счета всерьез прикидывали, сколько изобретений Жюля Верна обрело жизнь в технике и науке, то сегодня уже мало кто рискует подходить к жанру с арифмометром и линейкой, даже логарифмической. Суть фантастики, как и всей литературы, показывать человека — не только таким, каков он есть, но и таким, каков он будет, каков он должен быть.

Этот современный и будущий человек! Что только не говорилось о нем!

Многие образцы дешевой западной фантастики, наводнившей книжный рынок, знакомят нас с так называемыми героями будущего, людьми «непонятными, неврастеничными». Само будущее в этих, с позволения сказать, романах представляется мрачным, беспросветным, автоматизированным до предела, обесчеловеченным. До человека ли там!..

И словно в противовес этому прекрасный фантаст Рей Бредбери пишет:

«Я не вижу ничего важнее Человека с большой буквы. Разумеется, я подхожу пристрастно: ведь и я сам из этого племени…»

Человек с большой буквы живет в лучших книгах лучших писателей Запада. Человек с большой буквы — главный герой повестей, рассказов, романов писателей-фантастов Советского Союза и социалистических стран.

Владимир Савченко тоже написал роман о Человеке с большой буквы. Я имею в виду не главного героя, а тех, кто его окружает в недалеком, в общем-то, будущем. Недалеком-то недалеком, но как же изменившем не только науку и технику, не только социальные отношения, но и психологию людей. Иными словами (если прибегнуть к классической терминологии «фантастоведов»), перед нами — утопия. Еще один вариант будущего.

Мне вспоминается разговор с покойным ныне писателем, крупным специалистом детективного жанра Романом Кимом. Он утверждал:

— Если ты пишешь вещь, где действие происходит в любой западной или восточной стране, сделай героем советского человека. Иначе будет «развесистая клюква».

Перефразируя слова Кима в применении к фантастике, попробую тоже утвердить: если ты хочешь написать роман о будущем, помести в него современного человека, опиши будущее его глазами, и мы поймем то, что он смог понять, и не поймем или не примем то, что он не смог понять и принять.

Герой Савченко — наш современник, волею собственного опыта попавший в будущее, совершивший скачок лет эдак на двести. Правда, и здесь Савченко делает «хитрый» ход: он совмещает сознание героя с сознанием погибшего космонавта, то есть создает некий симбиоз человека Сегодня и человека Завтра. Или даже Послезавтра. И смотрит: чье сознание окажется сильнее, кто станет «лидером» в этом симбиозе…